МОРСКИЕ ВЕТРЫ
Десант
Прорвана «Голубая линия» — сильно укрепленная оборонительная полоса, которую немцы удерживали полгода. В октябре 1943 года наши войска полностью освободили Таманский полуостров.
Мы ходим по земле, которую еще вчера называли «территорией, занятой противником», и живем в домиках, где еще вчера жили немецкие солдаты. Это они построили деревянные нары, на которых мы спим. Во дворе дома, как рассказывает хозяйка, стояли зенитки. И конечно, эти зенитки стреляли по нашим самолетам.
Уходя из станицы, немцы заминировали дома. Мины с часовым механизмом. Их еще не успели обезвредить, и мы соблюдаем осторожность: на наших глазах взорвались три дома. К счастью, пустые.
Здесь, в станице Курчанской, мы не задерживаемся. Уже через день перелетаем поближе к Крыму.
…Вот он, Крым! Здесь пока еще враг. Темный выступ Керченского полуострова с неровной линией берега четко выделяется на фоне моря. Он лежит за проливом, распластавшись, как шкура большого зверя. Неподвижный, молчаливый…
Самолет медленно ползет по небу. Скорость — сто двадцать километров в час. Ночная темнота настолько сгустилась, что мне хочется протянуть руку из кабины и потрогать эту черноту…
Линия берега уже под крылом. Тихо. Но скоро все изменится. Едва там, внизу, услышат мой самолет, как сразу включатся десятки прожекторов. Я жду, где вспыхнет первый… Главное, чтоб не схватил сразу.
Включился. Слева. Я немного приглушаю мотор. Второй, третий… Лучи, направленные строго вверх, замирают и так стоят, уткнувшись в небо, как высокие сосны в лесу. Лес прожекторов. Ни один не шелохнется. С земли — ни единого выстрела по самолету. Наверное, это своего рода «психическая обработка». Вообще-то действует: на своих маленьких «ПО-2» мы лезем вверх, повыше… Набрав высоту побольше, планируем на цель, обходя прожекторы. Мотор работает «шепотом», и нас почти не слышно.
Вскоре «психическая обработка» прекратилась. Нас стали встречать зенитным огнем. Просто. Без выкрутасов.
Операция по захвату плацдарма в Крыму началась в ноябре. Первый морской десант оказался неудачным. На море поднялся шторм. Катера, тендеры, мотоботы, на которых под вражеским огнем плыли десантники, разбросало по всему Керченскому проливу, и только немногие из них достигли берега южнее Керчи. Здесь, в районе Эльтигена, десантники закрепились на небольшом участке побережья и держались полтора месяца, отрезанные от основных сил. На своих «ПО-2» мы летали каждую ночь к Эльтигену, снижались над маленькой площадкой у школы и бросали туда мешки с продовольствием, боеприпасами, медикаментами…
При высадке десанта штормом унесло в открытое море поврежденные катера, тендеры. С одного из них приплыли два моряка, просили о помощи…
Мы получили задание — искать тендеры.
Азовское море разбито на квадраты. Воображаемые, конечно. И наши «ПО-2» летают по квадратам.
У меня свой квадрат. Штурман Нина Реуцкая внимательно всматривается в море. Делаем развороты под прямым углом. Летим над самой водой — высота не больше тридцати метров. Для хорошего обзора надо бы побольше, но сверху, как огромный пресс, давят на самолет низкие свинцовые тучи, прижимая его к морю.
— Пора разворачиваться, — говорит Нина. — Возьми курс строго на запад.
Теперь мы летим параллельно берегу, где-то километрах в сорока от него.
Сыро. Моросит мелкий дождь. Мы продрогли. А кругом бескрайнее серое море в мелких волнах, от которых рябит в глазах и кружится голова. Берега не видно.
Я смотрю на однообразную поверхность моря и теряю представление о высоте. Мне вдруг кажется, что обычные небольшие волны — это огромные валы, катящиеся по морю, и что я лечу слишком высоко. Нужно бы спуститься ниже. Но я знаю: ниже нельзя, потому что на самом деле мы летим низко.
Проверяю высоту по прибору — все правильно, стрелка высотомера колеблется где-то между цифрами «20» и «30». В голову лезут глупые мысли: чуть отдать от себя ручку управления — и самолет нырнет в воду…
Слышу неуверенный голос штурмана:
— Наташа, вон слева, похоже, что-то темнеет на воде, видишь?
Вглядываюсь, но решительно ничего не вижу. Все же мы летим к тому месту, где Нине что-то померещилось. Ничего. Волны, волны. Серое море, серое небо…
Ищем день, два — все напрасно. Никаких признаков хоть какой-нибудь лодчонки. А где-то они ведь есть, пропавшие тендеры. И там люди, без пищи, возможно, раненые.
Мы ищем упорно, настойчиво. Потом оказалось, что их прибило к берегу где-то далеко от того района, в котором мы искали. На тендерах было повреждено управление. Среди десантников многие еще были живы…
Второй десант оказался удачнее. Войска высадились восточнее Керчи и продвинулись с боями на десять километров.
Теперь, когда мы летим бомбить врага, то знаем, что есть внизу кусочек и «нашей» земли. Плацдарм. Несмотря на бомбежку, на артобстрел, его надежно удерживает морская пехота. Этот плацдарм получил название «Огненная земля».
Не раз наши самолеты, подбитые зенитками, совершали вынужденную посадку на этой земле, отвоеванной у врага.
Вынужденная посадка
В одну из боевых ночей не вернулась из полета Ира, которая улетела на задание со штурманом Ниной Реуцкой. Я дежурила по части и узнала об этом только утром. Никто ничего не мог сказать о них толком, потому что их самолет вылетел последним.
Я ходила сама не своя, не зная, что думать. И вдруг они вернулись, приехав на попутной машине, живые и невредимые, с бледными, осунувшимися лицами.
Потом Ира рассказала подробно, как все произошло. В то время наши войска уже захватили плацдарм на побережье Керченского полуострова, и это спасло девушек.
На востоке чуть рассеивалась ночная мгла, когда Ира, возвращаясь с очередного задания, подлетала к аэродрому. Близился рассвет.
Зарулив на линию старта, она собиралась выйти из самолета, но увидела, что к ней спешит Бершанская.
— Себрова, может быть, успеете до рассвета слетать еще раз?
Ира думала, что больше не придется. Восемь раз она уже бомбила цель в эту ночь и порядком устала.
