— Мы знаем, что вы вовсю развлекаетесь в Лондоне, — заметила леди Грегори, — но, надеюсь, не в доме своей матери?
Гарри отлично понял леди Грегори. Независимо от пари он сын своих родителей, и должен уважать семейные традиции. Он протянул руку Энн.
— Позвольте пригласить вас на танец, — произнес он, стараясь выглядеть галантным.
Энн взяла его руку с таким видом, словно ее ведут на эшафот.
Боже, подумал Гарри, слыша женские голоса за спиной. Может, о помолвке уже объявлено, а ему забыли сказать? Хотя поддерживать разговор с Энн, постоянно наступавшей ему на ноги, было непросто, Гарри справился. Когда танец закончился, он предложил ей выпить лимонада, но она отказалась, покачав головой.
— Спасибо за чудесный танец, — поблагодарил ее Гарри и препроводил к следующему партнеру, щеголю в розовом жилете, заявив, что она самая приятная партнерша из всех, кого он встретил на балу за этот вечер.
Итак, долг выполнен. Теперь он может отправиться на поиски Альфреда.
Спустя пару минут Гарри присоединился к нему у стола с закусками, украшенному двумя вазами с оранжерейными орхидеями, любимыми цветами Пенелопы, как он слышал от Родерика.
Горничная разливала охлажденный пунш.
— Пожалуйста, лорд Гарри, — улыбнулась она, вручив ему чашку.
— Большое спасибо, — отозвался Гарри.
Приятно, когда тебе рады дома, даже если это слуги.
Альфред попросил две чашки пунша и повернулся к Гарри с доверительным видом.
— Ты оказал мне огромную услугу, представив Молли. Она не только мила, но и остроумна. Вообще-то этот пунш для нее. Она согласилась прогуляться со мной по террасе.
— И напрасно, — заявил Гарри, — ей нельзя гулять на террасе. Таковы указания ее отца.
Альфред выпятил подбородок.
— С каких пор ты считаешься с мнением отцов?
Гарри попытался изобразить жизнерадостную улыбку, но улыбка получилась несколько угрожающей.
— Молли не из тех, с кем можно забавляться.
— Я и не собираюсь, — возразил Альфред, явно задетый. — Возможно, я начну ухаживать за ней. — Он покраснел. — А теперь посмотри, что ты наделал.
Гарри проследил за его укоряющим взглядом. Молли стояла в окружении остальных трех приятелей, которых он привез из Лондона.
Альфред вздохнул и поставил чашки с пуншем на стол.
— Извини, — сказал Гарри, ничуть не сожалея, что Альфред упустил возможность познакомиться с Молли ближе. — Но тебе не удастся завоевать ее без борьбы.
Альфред бросил на него любопытный взгляд:
— Она тебе нравится?
Гарри издал короткий смешок:
— Конечно. Она моя соседка. Я знаю ее с младенчества.
— Ты здорово расстроился, когда узнал, что я несу ей пунш.
Гарри откашлялся.
— Я чувствую определенную ответственность за нее.
— Как за сестру?
Гарри улыбнулся:
— Именно.
— Тогда мне лучше держаться подальше, — мрачно заметил Альфред. — У меня у самого есть сестра.
И он удалился, очевидно, в поисках другой добычи.
Если Альфреда так легко отвадить, он не заслуживает того, чтобы добиваться руки Молли, решил Гарри, довольный, что убрал со сцены неподходящего претендента. Но, бросив взгляд в сторону Молли, он увидел, что остальные холостяки все еще держатся рядом с ней. И один из них, лорд Майкл Баннистер, пригласил Молли на вальс.
Гарри напрягся. Майкл — настоящий Ромео, неплохой парень, но склонный к разгульной жизни. Молли кружилась в вальсе, оживленно болтая и глядя на Майкла своими огромными, всегда чуточку удивленными карими глазами.
Гарри уже знал, что испытывает вожделение к Молли. И здоровую дозу дружеских чувств. Но теперь выяснилось, что он не хочет делить ее с другими мужчинами. Вообще.
Никогда раньше он не чувствовал ничего подобного. Когда у него были интрижки с другими женщинами, он ничего не имел против того, чтобы они заводили себе других поклонников после того, как их связь заканчивалась.
Однако в отношении Молли он не был так лоялен. Хотя в романтическом смысле их больше ничего не связывало. Но Гарри определенно не хотел, чтобы его холостые приятели болтали с Молли, воображая, как они уложат ее в постель. Он не желал, чтобы подобные мысли вообще приходили им в голову. Ни сейчас, ни в будущем.
Его охватило чувство собственника, такое сильное, что он сжал кулаки. Постаравшись взять себя в руки, он проследовал в гущу танцующих и постучал Майкла по плечу.
— Если позволишь, я продолжу, — коротко сообщил он.
Майкл остановился в явном замешательстве.
— Я тебе все потом объясню, — сказал Гарри.
И он это сделает. Он объяснит всей компании, что Молли принадлежит ему. И никому больше. Он вправе жениться на ком хочет, и он женится на ней. Он сделает ее своей женой и больше никогда не будет беспокоиться, что к ней приблизится другой мужчина. Потому что он любит ее!
Как он мог быть таким тупым, чтобы так долго не понимать, что его безумные, противоречивые чувства — его постоянные мысли о Молли — не что иное, как любовь?
Он и вправду болван.
Но теперь с этим покончено!
Майкл отпустил руку Молли, и Гарри сжал ее в своей ладони.
Однако Молли не казалась обрадованной сменой партнера.
— Что, скажи на милость, ты себе позволяешь?
Они закружились в вальсе.
— Тебе не следует танцевать вальс с первым встречным, — заявил Гарри и притянул ее ближе для пущей убедительности. — Никогда не знаешь, что у них на уме. Я всего лишь стараюсь держать этих хищников в узде, как и обещал. И признайся, тебе хочется пирожных. Я видел, как ты слопала одно в уголке. Я раздобуду тебе еще, вот только закончится вальс.
— Пирожные замечательные, и я с удовольствием съем еще.
Молли проглотила ком в горле, словно пыталась сдержать слезы.
Гарри ощутил угол тревоги.
— Ты в порядке?
Вместо ответа она издала горький смешок. Гарри попытался придумать, что бы такое сказать, чтобы вывести Молли из странного настроения, в котором та пребывала. Но его язык был скован. Возможно, из-за того, что он увидел в ее взгляде перемену.
Она явно не чувствовала себя счастливой. В его обществе!
Он взмолился, чтобы было еще не слишком поздно завоевать ее сердце.
— Молли, — начал он, крепче сжав ее руку. — Я чем- то обидел тебя?
Она сделала глубокий вздох.
— Ответь мне, Гарри. Почему ты вообще уделяешь мне внимание?
— Потому что… — он помедлил, — я считаю своим долгом знать о тебе все.
— Чтобы устроить мой брак с другим? — Молли недоверчиво покачала головой. — И почему ты назвал
