пропорциональна количеству избыточного населения», они видят магистральный выход из демографических трудностей, с которыми столкнулось человечество, в мировой термоядерной войне, а также в массовой стерилизации населения слаборазвитых стран.
Ненаучность и реакционность мальтузианского «вечного закона народонаселения» обнаруживается еще в одном чрезвычайно важном плане. Его «вечность» означает неизменность закономерностей воспроизводства вида не только при переходе от растительного и животного мира к обществу, но и при переходе самого общественного развития со ступени на ступень.
Законы народонаселения с необходимостью носят исторический характер, поскольку демографические процессы находятся под определяющим воздействием социально-экономических факторов. В этом нетрудно убедиться, анализируя так называемую «демографическую революцию» (или «демографический переход»). Этот переход включает четыре периода. Для первого из них характерен высокий, близкий к физиологически предельному, уровень рождаемости и высокий уровень смертности. Прирост населения даже в годы отсутствия эпидемий и голода низкий. Во втором периоде отмечается значительное снижение смертности, в то время как рождаемость остается на высоком уровне. В результате происходит быстрый рост населения. В третьем периоде смертность продолжает уменьшаться, однако темп снижения рождаемости опережает темп снижения смертности, в результате чего темпы роста населения замедляются. В четвертом периоде смертность стабилизируется на низком уровне (равно как и рождаемость), и темпы роста населения остаются невысокими. Вполне понятно, что хронологически переходы от одного периода к другому в различных регионах земного шара не совпадают: то, что в Западной Европе происходило в XVIII веке, во многих странах Азии и Африки разворачивается только сегодня. И сравнивая эти процессы, нетрудно увидеть, что каждый раз переход к новому демографическому периоду был обусловлен развитием производительных сил, позволяющим обеспечить прогресс здравоохранения, и культурным возвышением общества (укажем на интересующие нас в данном аспекте возвышение социально-гигиенической культуры и сознательное регулирование количества детей). Более того, оказывается, что в пределах одного и того же региона эти переходы совершаются по-разному в зависимости от конкретных исторических условий.
Итак, законы народонаселения представляют собой яркий пример того, как преобразуется биологическая форма движения материи, входя в состав социальной. В связи с этим законы народонаселения точней было бы называть биосоциальными. Раскрытие их сложного содержания остается важной задачей междисциплинарных исследований, включающих в себя и философское осмысление взаимодействия «социум — народонаселение», и реконструкцию конкретного развития демографической структуры общества силами историков.
3. Поселенческая структура общества
Рассмотренные нами этническая и демографическая структуры общества биологичны по своему происхождению и первичным конкретно-историческим формам. В этом отношении поселенческая структура, будучи порождением причин сугубо социальных — общественных разделений труда, принципиально от них отличается.
Поселенческая структура есть пространственная форма организации общества. Это понятие выражает отношение людей к территории их обитания, а еще точнее — отношения людей между собой в связи с их принадлежностью к одному и тому же либо к разным типам поселения (внутрисельские, внутригородские и межпоселенческие отношения). Здесь мы обнаруживаем отличие, дифференцирующее поселенческую структуру от других структур: люди, принадлежащие к разным этносам, разным классам, разным возрастным и профессионально-образовательным группам, как правило, не оторваны друг от друга пространственно, напротив, именно сосуществование в едином пространстве делает возможным взаимодействие между ними и нормальное функционирование общества в целом. По поселенческому же принципу индивиды размежеваны в пространстве они, в зависимости от типа поселения, являются либо горожанами либо селянами.
Комплекс знаний о поселенческой структуре общества чрезвычайно важен для глубокого понимания прошлой истории, современных процессов, прогнозирования будущего. Можно без преувеличения сказать, что история цивилизации в самой значительной степени была историей взаимоотношений между городом и деревней, двумя основополагающими поселенческими общностями. К. Маркс по этому поводу определился еще более резко в своем выводе о том, что вся экономическая история общества резюмируется в движении противоположности между городом и деревней[59].
Каждый из основных типов поселения — деревня и город — может быть правильно понят только в условиях соотносительного рассмотрения, при скрупулезном их сравнении друг с другом. При этом город может быть избран в качестве зеркала, в которое смотрится общество, чтобы понять, что оно приобрело и что потеряло в результате выделения городов из некогда абсолютно сельского социального пространства.
Город
Вопрос о причинах появления городов до сих пор в исторической науке и социальной философии является дискуссионным или, скажем иначе, неоднозначно решаемым. И это несмотря на то, что данной проблемой в течение столетий занимались крупнейшие философы и историки (на Западе — Гегель, Г. Маурер, Г. Белов, К. Бюхер, М. Вебер; в России — В. О. Ключевский, П. Н. Милюков, Н. А. Рожков, М. Н. Тихомиров, Б. А. Рыбаков и др.). Основные конкурирующие между собой концепции возникновения городов можно свести к следующим:
— вотчинная теория, считающая, что города в Западной Европе возникают как центры крупных феодальных поместий. В отечественной историографии на этих позициях стояли С. В. Бахрушин, П. И. Лященко и др., видевшие в русских городах до XV века лишь феодальные центры, которые только в XVI–XVII веках превращаются в центры ремесла и торговли;
— общинная теория, согласно которой город вырастал из сельской общины на основе развития крестьянского, не связанного с барскими дворами крупных вотчин, ремесла. Как мы видим, общинная теория выводит возникновение городов из общественного разделения труда, отделения ремесла, а вместе с ним и торговли, от земледелия. В отечественной историографии таковы были позиции М. Н. Тихомирова («Древнерусские города», 1956) и Б. А. Рыбакова («Ремесло Древней Руси», 1949), пришедших в результате обобщения огромного фактического материала к выводу о высоком уровне развития ремесла на Руси уже в X–XIII веках. Особого мнения, но все же в русле концепции происхождения города из общественного разделения труда, придерживался В. О. Ключевский, правда, сильно преувеличивавший роль торговли в общественно-экономической жизни Киевской Руси;
— оборонная теория возникновения городов как укрепленных пунктов для защиты от внешнего нападения (К. Бюхер, Г. Маурер, М. Вебер);
— политико-правовая теория (Гегель, Г. Белов, представители «государственной школы» в русской историографии), отдающая приоритет среди причин возникновения городов факторам политического и правового характера: города возникают прежде всего как территориально-управленческие центры. Такова, в частности, была позиция П. Н. Милюкова, считавшего, что древнерусские города были явлением, искусственно насажденным сверху. «Раньше, чем город стал нужен населению, — писал Милюков, — он понадобился правительству», в силу чего «городское население приходилось создавать насильно»[60].
Мы обязательно погрешим против истины, если попытаемся решить проблему возникновения города с помощью одной из этих концепций, начисто отвергая все другие. В общем и целом процесс
