размежевания города и села, конечно, связан в первую очередь с отделением ремесла и торговли от земледелия, однако в каждом конкретном случае не могли не действовать и иные факторы, модифицировавшие этот процесс. В одних случаях города действительно первоначально могли возникнуть как пункты обороны, и именно, как таковые, они сразу же начинали притягивать к себе нуждавшееся в защите ремесленное и торговое население. В других случаях города создавались как управленческие центры, но и в этом качестве они должны были притягивать к себе ремесленников и торговцев, находивших в таких поселениях состоятельных покупателей и благоприятные условия для рыночного обмена. Разнотипность городов по происхождению подтверждается, в частности, историей России. Если в городах Киевской Руси уровень развития ремесел был довольно высок уже в X веке, то такого нельзя сказать о городах Северо-Восточной Руси, где даже в XIV–XV веках еще не было ремесленных цехов[61].
Каковы же наиболее характерные черты, позволяющие городу дистанцироваться от другого основного типа поселения — села? Обычно среди этих черт называются следующие:
а) профессиональная занятость населения преимущественно несельскохозяйственным трудом, причем значимость этого показателя близка к абсолюту в крупных городах и стремится к минимуму в малых;
б) преобладание такого рода занятий, которые позволяют иметь урегулированное рабочее время и, следовательно, определенный объем свободного времени;
в) качественно иной уровень доступа к получению образования, особенно высшего, к приобретению желательной профессии, к потреблению духовных благ в связи с концентрацией в городах вузов, разнообразных профессиональных училищ, театров, музеев и т. п.;
г) большая по сравнению с селянами миграционная подвижность, что обусловлено целым комплексом причин, в том числе и непривязанностью к земле;
д) большая свобода в выборе микросреды (приятельского окружения, трудового коллектива), а также большая возможность в случае желания или необходимости изолироваться от нее;
е) большая политическая активность, что объясняется большей организованностью и концентрацией горожан по месту их профессиональной деятельности, более высоким образовательным уровнем, а также теми чертами, которые уже отмечались — большей подвижностью и большим объемом свободного времени;
ж) специфическая и качественно и количественно городская семья, которая отличается от сельской меньшей средней величиной и отпадением (либо сужением) ряда функций, прежде всего хозяйственно- производственной.
Разумеется, демаркационная линия между городом и деревней в современных условиях оказывается довольно размытой. Разрыв между ними по всем указанным моментам в XX веке значительно сократился, идет процесс идентификации образа жизни. Причем в нормальных общественных условиях сокращение разрыва достигается прежде всего за счет подтягивания деревни до уровня города, в экстремальных же — за счет деградации города.
Город и деревня в их взаимоотношениях
Взаимоотношения между городом и деревней прошли большой исторический путь в своем развитии.
Появление поселений с некоторыми признаками будущих городов (исследователи поздней первобытности называют их протогородами) означало возникновение различия между типами поселения. Тем самым была заложена основа для развитого противоречия между ними, связанная с тем, что и горожане и селяне оказываются включенными в разные технологические способы производства. Отделение города от деревни обрекло сельское население на тысячелетия отупления, а горожан — на порабощение каждого его специальным ремеслом. Вместе с разделением труда разделяется и сам человек. Развитию одной-единственной деятельности приносятся в жертву все прочие физические и духовные способности. Это калечение человека возрастает с прогрессирующим разделением труда, со все большим дистанцированием труда умственного от труда физического. В мануфактуре, а затем в индустрии рабочий все больше низводится до роли простого придатка к машине. «Идиотизм городской жизни» тем самым вошел в полную силу, не уступая по своим последствиям идиотизму жизни сельской.
Но противоположность между городом и деревней вырастает не только из причин технологического плана. На эту, можно сказать, технологическую канву накладывается воздействие, идущее от экономических способов производства, для которых характерно разделение общества на классы. При таком наложении неравномерность развития города и деревни превращается в противоположность, то есть в межпоселенческие отношения подчинения и эксплуатации. Это, разумеется, не означает, что все горожане эксплуатируют всех селян или наоборот: эксплуататором выступает тот класс, который господствует в городе или деревне экономически и политически. Так, при феодализме город подчинен господствующему в деревне классу, который сдерживает развитие ремесленного производства, регламентирует торговлю, ущемляет политические права города и горожан. В дальнейшем гегемония в этом отношении переходит к буржуазии, и город и деревня как бы меняется местами. Именно тогда начинается массовое изгнание крестьян с земли, появляются пресловутые «ножницы» между ценами на сельскохозяйственную продукцию и ценами на промышленные изделия и т. д. Хотя дискриминация деревни с веками смягчалась, но она не исчезла и сегодня. Отсюда популярность (и не только в нашей стране) лозунга «Вернуть долги деревне!»[62].
Феномен противоположности между городом и деревней имеет и международный аспект, ибо продолжает существовать деление планетарного пространства на «мировой город» (условно: Север) и «мировую деревню» (условно: Юг). Пока эта противоположность сохраняется, международные отношения чреваты новыми катастрофами.
Урбанизация или рурализация?
Вся история цивилизации в интересующем нас сейчас аспекте может быть представлена как история урбанизации (от лат. urbanus — городской), то есть как процесс возрастания роли городов, поглощения ими все большей доли народонаселения, приобщения даже тех, кто остается жить в деревне, к материальным и духовным приобретениям городской культуры. Если учесть то, о чем говорилось выше, объективная и субъективная подоплека процесса урбанизации становится легко объяснимой. С одной стороны, стремительный рост индустрии, который до самого последнего времени рассматривался как беспредельный по своим возможностям, с необходимостью поощрял миграцию в уже существующие города и в массовом масштабе превращал в крупные промышленные центры ранее безвестные села. С другой же стороны, действовал закон социального сравнения, причем селян привлекает в городе не какое-то одно из его реальных преимуществ, но превосходство города как среды обитания в целом. Бегством в город многие из них пытались спастись от «идиотизма деревенской жизни».
Однако урбанизация постепенно высвечивала и растущий «идиотизм городской жизни»: превышающее всякие нормы загрязнение воздуха и воды; сведение к минимуму «зеленого пространства»; превращение населения города по мере роста его численности и концентрированности в «толпу одиноких» в отличие от характерных для деревни тесных эмоционально-положительных связей между односельчанами; взлет нервно-психических и сердечно-сосудистых заболеваний в связи со сверхнапряженным городским темпом жизни, шумовыми помехами, отключенностью от физического труда и малоподвижностью. В связи с этим сегодня во многом справедливо говорят, что апогей городской цивилизации уже позади и наступил кризис города как традиционной формы поселения.
Но что это означает? И прежде всего: означает ли это, что процесс урбанизации однозначно сменится противоположным ему по направленности процессом рурализации (от лат. rural — сельский,
