Мышцы ног, мышцы рук, торс, - все функционирует отлично. Мы разгружали с Кайлом «трак» с песнями и смехом, не скажу, что мне это нравилось, просто было для меня необычно. Иногда Кайл не мог работать по утрам, и мне приходилось разгружать все самому, я справлялся, правда, удовольствия это особого не приносили. Как-то помню, в один из таких разов сунулся мне помогать один латин с кухни, ему нагрузили неполную тележку, но он и ее не удержал, и все это замороженное говно разлетелось, как от взрыва, когда тележка с латином с криками и воплями ухнула вниз и врезалась с дверь. Пришлось поднимать латина, рассыпанный кал, успокаивать его (имеется в виду латина) и разгружать все одному.
Выгрузив все из фуры на кухню ресторана нам предстояла не менее тяжелая работа – занести все и расставить в морозильнике/холодильнике. Морозильная камера находилась в самом конце холодильника и представляла из себя квадратную комнату метра 4 на 4 с постоянной температурой «минус 15». Туда аццки сгружались все эти замороженные филейные части: куриные кусочки, крылышки Баффало, нарезанная рыба, стейки, плюс мороженое, десерты и замороженные супы в длинных пакетах, которые потом при необходимости варились в кипятке, отчего получался вкусный и питательный супчик.
Места было мало и расставлять все эти коробки нужно было в определенной последовательности, иначе получалось то, что получалось в наше с Кайлом отсутствие – огромный завал разорванных коробок, кучей поднимающийся посередине. Карлос Карлос и прочие менеджеры исходили калом, только чтобы уговорить нас с Кайлом расставить все по местам. Представьте себе, люди, блядь, неспособны расставить коробки по полкам! Валят все в одну кучу, потом роются там как бомжи в помойке в поисках необходимого. Мы начинали с морозильника, выдыхая пар, с красными от мороза рожами расставляли все коробки. Точнее наверх ставил Кайл, потому что ростом этот молодой человек был с господина Валуева, я подвозил все и распихивал по низам.
Покончив с морозильником, мы перемещались в холодильник, где красиво и любя расставляли галлоновые бадейки с соусами, овощи, хлеб различной модификации и прочую снедь. Получалось настолько красиво и аккуратно, что Карлос Карлос сиял от счастья.
Как-то сунулся в холодильник один латинос-мексиканец, которому, видите ли, понадобился соус «1000 островов», прямо вот сейчас , сию секунду:
- Куда ты прешь, ублюдок? – Кайл был не слишком любезен, стоя посреди коробок и бадеек, которых мы с ним распихивали по нашей уникальной схеме.
- Мне нужен соус!
- Подожди 20 минут, мы закончим, и будет тебе соус и счастье, - дело в том, что холодильник представлял из себя вытянутую в длину комнату шириной метра три, по бокам которой стояли полки, таким образом, для прохода оставался метр-полтора.
- Он нужен мне сейчас! – и мексиканский гангстер полез из-под меня сквозь коробки под Кайла. В результате этого кульбита дебил разлил почти 4 литра вышеозначенного соуса за что: 1) заслужил полчаса самой изысканной ругани от Кайла 2) получил от меня удивительный по красоте и исполнению пинок по тощей жопе 3) был дико подвергнут обструкции со стороны Карлоса Карлоса (несмотря на то, что наш менеджер сам был латином, но он ценил хорошую работу, и ВСЕГДА был на нашей стороне, потому как мы с Кайлом плохо работать не можем).
Из холодильника мы выходили красные и взъерошенные. Было часов 10 утра. Курили по сигарете, выпивали по чашке кофе. Мне нужно было переодеваться и идти к столикам, где мои заждавшиеся клиенты требовали диетическую пепси-колу и жирные бургеры. Это был понедельник, можно сказать, работал, не напрягаясь. К 4-5 часам был уже дома и валился спать, потому что выходные вкупе с понедельником, когда я начинал работу в 6 утра выматывали так, что даже любимый ликеро-водочный магазин, маячивший призывно на пути, оставался за кадром.
Во вторник в 8 утра я был в ресторане снова. У меня была «кухонная смена». 8 часов я месил салаты, расфасовывал кусочки курицы по 6 штук в пакетик (одна порция), делал пюре, варил рис со специями, делал соусы и добавки, носил лед, клеил этикетки на поддоны с продуктами. Допустим… Овощной салат, который в теплом виде подавался ко всем мясным блюдам. Берется огромный аццкий таз-поддон, вместимостью литров 20. Туда высыпается 6 упаковок брокколи (брокколи нужно очистить от завядших и грубых частей – на эту процедуру обычно клался болт), три упаковки морковных кругляшков, еще что-то, что уже не упомню, и все это заливается водопадом теплого соуса. Перемешивается руками. Многокилограммовый ком салата нужно разложить в мелкие пакетики по 6 унций, взвешивая каждый, на каждый пакетик (а их получается около пятисот) наклеить бирку с указанием времени приготовления и поставить в холодильник. Таких салатов я месил много. Время бежало незаметно. Тем более, в свое время я не один год играл своим друзьям под теплую или ледяную водочку песенки на гитаре, поэтому постоянно мурлыкал себе под нос, исполняя репертуары Коловрата, Вандала, Темнозори, Летова и Монгол Шуудана. Очень замечательный день был. Никто тебя не достает, не нужно улыбаться, бегать к столикам, стоишь себе, напеваешь что-нибудь и механически месишь, раскладываешь. Чаще всего я гораздо быстрее справлялся с возложенными обязанностями, чем мои коллеги по цеху – латины, поэтому в периоды безделья шел к полусонному посудомою Джозефу, который в сомнабулическом состоянии болтался между мойкой и кучей посуды, просил его пойти поспать, и за 20 минут намывал такую гору посуды, что место, куда ее приносили официанты и бас-бои (помощники официантов) полностью освобождалось. Снующие по ресторану менеджеры постоянно хлопали меня по плечам и спине, громко говоря на фоне шумящей воды: «Ты – супер работник!». Я еще и стихи могу писать…
Я научился делать в ресторане все. Я был официантом, я разгружал фуры, работал на всех площадках кухни: в холодном (салатном) цеху, на всех трех горячих постах (1) стейки, бургеры, 2) масляный: картофель-фри, кусочки курицы и прочее замороженное говно в панировке 3) комплектация и выдача блюд), мыл посуду, сам принимал приезжающие на фуре товары, занимаясь менеджерской работой, драил ресторан, мыл окна, сортиры, летом подстригал кустики снаружи, зимой расчищал от снега дорожки, поливал растения, лежа на крыше, растягивал рекламные баннеры, заделывал течь в крыше, под Рождество, болтаясь с дикой температурой на лестнице, тянул гирлянды, пылесосил ресторан, красил ворота на заднем дворе. Нет ничего, чего бы я не делал. Так что если будет нужда устроиться на самую перспективную работу в Макдональдс – спросите меня, чем вам придется заниматься. Я абсолютно не сожалею об этом времени. Более того, я рад, что такой опыт у меня есть. Я работал в крутой государственной структуре, а потом год ишачил, не чураясь мытьем сортиров. Америка меня очень здорово изменила. Я стал многое ценить. Я нашел новые источники ненависти. Я стал мудрее. Я насовершал много ошибок, которые меня научили, я надеюсь, способности их избегать в дальнейшем.
Я выходил в 4 часа во вторник на залитый солнцем молл, поворачивался к солнышку, улыбался щербатым ртом, выпускал футболку из грязных мокрых штанов. Закуривал. Впереди – один выходной. О нем – чуть ниже.
Его было, к счастью, немного, иначе я бы сто процентов спился бы какпитьдать. Я и так немало, прямо скажем употреблял напитков в течение года, проведенного в Штатах, и если бы не РАБота, отнимавшая у меня подавляющую часть времени и сил, тусил бы сейчас с синими роботами на станции Молодежная, подрабатывая переносом ящиков на очередную двадцатиквадриллионную бутылку огненной воды. А так, ну пил, ну с кем не бывает.
Представьте себе, вы просыпаетесь на необитаемом острове. Километр на километр. Два дня вы его с интересом изучаете, наслаждаетесь своеобразием и экзотикой, а через неделю уже не хотите просыпаться, потому как каждая песчинка обрыдла, пальмы затрахали шелестеть, солнышко немилосердно жарит. Вот тут и начинаются мытарства… Кто-то замки из песка строит, кто-то потихоньку сходит с ума, кто-то бросается в воду с криком: «Бля, помогите!», ну а кто-то рубит пальмы заостренным камушком, настаивает брагу из пальмовых листьев и древесной мякоти и до отравления ужирается получившимся спиртосодержащим суррогатом. Чтобы забыться, чтобы летели сквозь туман секунды и минуты. Чтобы, не дай Боги, не увидеть чистым умом окружающую давящую действительность.
Может быть, чересчур ажурно и вычурно, но аналогии есть. После какого-то Н-ного времени мне стало неинтересно бродить по Америке. Я уже все знал. Что здесь китайский ресторан, что много негроидов шляется в поисках чего бы стащить, что Нью-Йорк – гребаный межрасовый котел из генетического мусора, что синагогу жечь не надо, потому что посадят. Поэтому сидел на заднем дворе, таращился на ручеек, что бежит там, читал книжки. В библиотеку я записался сразу. Потом кончились все русские книжки в
