феминистки, творческие сумасшедшие и проститутки, творческие жиды и либеральные любители авангарда. Будете в Штатах, загляните в Гринвич Вилладж – место, где гламурно и трепетно порятся в духовку «сливки» американского творческого бомонда, где открыты магазинчики с авангардистскими картинами, где в кафе восседают ухоженные пидарки со сверкающими ноготками. По улочкам громыхают стопудовые особи женского пола, одетые в дорогущие чехлы haute couture радужной раскраски и невероятного покроя. Все вместе они похожи на стадо грязных свиней, коими, по большому счету, и являются. Об этом мечтали и мечтают онанирующие дети Арбата, либеральная нечисть и прочий кал? Да провалитесь бы в ад с такой свободой. Это свобода предать все и всех, кем, чем и как был построен наш мир. Я не брезгливый, но нечистоты витают в воздухе. Подышите воздухом свободы, может быть, нарисуете зеленый треугольник или красный квадрат, или напишите симфонию циркулярной пилы и кувалды и пару четверостиший, нанизанных на плохо вымытый член. Мерзейше.
Я давно хотел показать по возможности кратко и емко то, какими я увидел жителей Америки. Для этого нужно было съездить в Нью-Йорк, где они сконцентрированы. Надеюсь, у меня получилось.
Они не все такие. Я знаю, что в Америке есть нормальные Белые люди. Они водят большие машины- траки и работают на фермах. Они занимаются делом, и у них большие мозолистые сильные руки. У них красивые белобрысые дети. Смотрели фильм «Патриот» с Мэлом Гибсоном? Такие семьи есть. Мне жаль, что не удалось побывать в глубинной Белой Америке.
Рядом со мной идет Кайл – я уже писал, что этот человек стал моим хорошим товарищем на чужбине. Он умеет мыслить. В отличие от большинства населения Америки. Рядом со мной идет Крис – черномазый дружок. Чернее ночи. Я посчитал, что здесь или там за общение с негром в познавательных целях мне не пришьют косяк. Врага надо знать. Это было обоюдное решение. Тем более такого распиздяя-добряка невозможно ненавидеть. Над ним можно бесконечно угорать и стебаться.
А еще рядом Кончита. Мне ее по-человечески жалко. Нищета, за душой ни пенса, три дня питалась крадеными бананами… Жалкая и ничтожная, то, что ее взяли с собой в Нью-Йорк – тема для многочасовых разговоров с многотысячной армией родственников. Пусть так.
А мне уже все до лампадки. Я скоро улетаю. Меня ничего, абсолютно ничего не связывает с этой землей, с этой страной. Поэтому я иду по улицам Манхэттена и открыто смеюсь в рожи проходящих навстречу гоблинов. Посмотри на свое убожество, мразь. Ты ниже, гораздо ниже обычного крестьянина из глубинки моей Родины, потому что ты – генетически больной мусор, плод извращенной похоти дегенератов, больной на голову и на тело ублюдок. И если тебе навстречу идет русский парень и открыто ржет тебе в поганую морду – отходи. Так они и делали.
В процессе смеяться начинаем мы все, Кайл грохочет своим басом, Крис хихикает, щерясь белыми зубами. Мы идем на север. Даунтаун кончился, выходим на Бродвей.
- Сюзан, смотри, Бродвей, например. А у вас в Гондурасе есть Бродвей?
- Как красиво! – Кончита в восторге, - а мы пойдем смотреть мюзикл?
- Хуюзикл! Нет, конечно, мы пойдем сейчас жрать и искать ликеро-водочный.
До 46 улицы, до главного вокзала, Манхеттен – это сеть мелких лавок, пиццерий, сувенирных, тату- салонов и салонов красоты, забегаловок и прочей мелкой ерунды. После 46 улицы до Центрального парка начинаются дорогущие офисы и банки, посольства и представительства. Жилье там стоит таких денег, что у меня сил не хватит столько нулей набивать на клавиатуре.
Мы поели в какой-то итальянской пиццерии, причем Кончита опять была в восторге, мы ей накупили кучу еды и напитков. Дитя экваториального мира было на седьмом небе.
Ну а потом мы нашли вино-водочный лабаз.
Вы водку на пляже из резиновой шапочки для купания под палящим солнцем не пили? А зря… Потому как очень своеобразный опыт. Я вот сейчас сижу в морозные дни января 2008 года, создал себе полумрак, всех выставил из дома, чтобы не мешались мне, понимаешь, писать про великие мои похождения, и пытаюсь вспомнить, как это было. Как мы распивали спиртные напитки в Нью-Йорке. Вроде что-то вспоминается, хотя более яркие впечатления оставила дорога обратно, но об этом позже. Итак, по порядку.
Сначала мы засели на какой-то детской площадке в районе 35 или 37 улицы. Между 7 и 8 авеню, по- моему. Там был небольшой закуток между домами, с парой качелей, горкой. Главное, там было абсолютно пусто. Я не люблю людей. Я не люблю сборищ, шумных концертов или кабаков. По мне лучше засесть в лесочке на бревнышке или на скамеечке в парке. Или на берегу речки. Чтобы никто не мешал, чтобы любопытные не водили своими щщами направо-налево. Уже здесь, по приезду меня не раз обвиняли в радикальной мизантропии. Да, это правда.
- Классный денек,- в шуршащем пакете бутылка водки, два коктейля для Кончиты, пластиковые стаканчики и литр Кока—колы (ничего не напоминает - ?), - давай, Крис, расставляй стаканы, что спишь?
- Я никогда не пил в Нью-Йорке.
- Я пил и не раз. Один, - и я пустился рассказывать про то, как шлялся один по Манхэттену, пил водку в телефонных будках. На мне тогда были, как, собственно, и в этот день, скам-штаны защитного цвета, из одного набедренного кармана которых торчала початая бутылка Смирноффки, из другого – запивка. Я был небрит и в меру пьян. В ушах – громыхал тру-блэк, глаза сочились ненавистью, на солнце сиял в лучах солнечного света значок «Моя Честь – Верность», подаренный одним моим другом-музыкантом. Тогда я дошел до мощной кондиции и, продаблившись на Главном Вокзале, шел мимо сверкающих стеклянных офисов, прихлебывая уже на ходу, не таясь и не ныкаясь в будки. А на обратном пути на 9-й Авеню завернул на пип-шоу, - это отличный способ узреть мерзкую голую телку за небольшой прайс. Кидаешь таньге в монетоприемник, раздвигаются шторки, за стеклом танцует (точнее, пытается танцевать) существо женского пола, в меру безобразное. Кто хочет, может придушить старую скумбрию, я, например, просто подбухнул и вышел. Некрасиво это как-то, искусственно. Хотя, доступно.
- Ты, по-моему, уже везде, где только можно пил, - говорит Кайл, приподнимает стаканчик в знак пожелания удачи и опрокидывает его.
- Можно сказать и так.
- Ты уже взял билет обратный?
- Да, улетаю в конце сентября.
- А на работе сказал?
- Нет еще, в начале сентября скажу. Я хочу еще пару неделек поугорать.
- Да ты и так угораешь!
- Женщин никто не спрашивал!
Крис доливает последние капельки из бутылки и кидает бутылку на землю. Моментально получает от меня урок чистоты и необходимости ее сбережения. Виновато смотрит вниз, поднимает батл и опускает его в урну. Черномазые, хули, что с них взять. Хорошо сидим. Солнышко припекает очень мощно, все уже порядком веселые. Кончита допила второй коктейль и просит налить ей водки. Раньше надо было думать головой!
Собираем весь мусор в пакетик, кладем его в урну, идем дальше. Пообедали.
Мы сидим на скамеечке в Центральном парке, в тенечке. Центральный парк большой. Он располагается в самом центре Манхеттена, между 57 и 110 улицами, занимая более 800 акров. Ничего примечательного в нем, на мой взгляд, нет, просто неплохое местечко отдохнуть, покататься на роликах, поглазеть на безбашенных белок и уток, посидеть около воды. Место, конечно, культовое и знакомое всем нам по кино, например. По парку ходят всякие лошадки с детворой, всякие ажурные тележки скрипят, как у нас на ВДНХ.
Кончите налили немного водки, теплой и отвратительной. Кончита в бяку. Много мы взяли. Как обратно-то ехать, мне же машину вести… Ладненько, протрезвею как-нибудь. Мы ведем беседы о музыке, обсуждаем прелести американского хардкора, мусолим тонкости тру-блэка. Я вам не говорил, что черномазый Крис – отличный гитарист и любитель блэка? Так вот он такие темы блэковые исполнял, что у меня была идея его гитаристом в группу взять. А выступать он мог и в маске. Кончита, естественно, ничего не понимает из наших бесед, так как всю жизнь слушает песни из латиноамериканских сериалов, а группа Модерн Токинг для нее – это ад и трэш.
Стемнело. Время уже довольно позднее, а завтра – на работу. Все в приличное дерьмецо. Крис
