этому'.
-'Согласен, -сказал я, - что без необходимости не надо обострять отношений с гражданскими властями, тем не менее одобрить постановления о приходах я по совести не могу. Они противоречат канонам, нарушают строй Православной Церкви, а кроме того они имели пагубные последствия на церковную жизнь. Вы ведь сами знаете, что это облегчило для властей массовое закрытие приходов в начале шестидесятых годов!'
- ' Каких канонов? Что они говорят?' - удивился митрополит Никодим.
Я был готов к этому вопросу, вынул из кармана бумажку и прочитал содержание 41-го Апостольского правила, где говориться, что ' если епископу вручено управление человеческими душами, то тем более он должен распоряжаться церковными деньгами'
- ' А по положению о приходах 1961 года епископ и его представители, настоятели приходов, совершенно устранены от хозяйственных и административных сторон жизни прихода. Она всецело передана мирянам и поэтому нарушается единство церковного управления', - ответил я.
Митрополит Никодим на минуту как будто растерялся. Видно было, что он забыл об этом каноне, но потом спохватился и с обычной своей митинговой находчивостью воскликнул:
-' Да этот канон совершенно не применим к теперешней жизни и 'распоряжаться' - это значит единолично приказывать и решать по своему личному усмотрению. Разве где ни будь в вопросах церковного имущества архиерей в настоящее время обладает такою властью? И у Вас ее тоже нет. Этот канон не применим сейчас!'
-' Вы придираетесь к словам, - ответил я, - соответствующее греческое слово 'распоряжаться' мягче по смыслу, а главный смысл канона , дух его, сохраняющий свое значение до нашего времени, состоит в том, что епископ принимает активное и первенствующее участие во всей церковной жизни. Как материальной так и остальной! А постановления 1961 года его от этого участия всецело устраняют и ставят под контроль людей часто вредящих Церкви...'
Митрополит Никодим страшно был недоволен моим доводам и видно по всему, что старался найти мне доказательство 'этим хорошим постановлениям'.
-' А, Вы знаете, что в Православной Церкви в Америке в таком случае, все приходское управление явно противоречит канонам? - произнес митрополит, - а в Антиохийском Патриархате еще более. Однако никто их не считает еретиками. Ну а что до нашей Церкви со времени Петра и до восстановления патриаршества - весь церковный строй был антиканоническим. Что ж по Вашему вся Русская Церковь синодального периода была неправославной, а еретической даже? - митрополит Никодим всячески хотел доказать мне свою правоту(но в чем?)- Вот скажите мне Владыко, почему другие могут нарушать каноны и их за это никто не осуждает, а когда мы вынуждены это делать, на нас начинают кричать, осуждать и отлучать'.
- ' Никто не говорит, что Русская Церковь синодального периода, была 'неправославной', - возразил я, - Лично я очень люблю и высоко ценю синодальный период, это был период Серафима Саровского, оптинских старцев, подъема богословской науки, миссионерства. Однако несомненно, что антиканонический строй, хотя и не лишил Церковь ее Православия, но причинил ей огромный вред. Он ослабил ее и это имело катастрофические последствия. Так и сейчас антиканоническое положение о приходах хотя и не делает Русскую Церковь 'еретической', но ослабляет и причиняет ей большой вред. Церковь конечно выживет, но зачем причинять ей вред и нельзя одно беззаконие оправдывать другим...мало ли что происходит в Америке или в Антиохии. Это не причина, чтобы нам сейчас нарушать каноны'.
- ' Постановления 1961 года, - ответил митрополит Никодим, - не имели тех отрицательных последствий, о которых Вы говорите. Закрытие приходов, это преувеличение, ибо никогда не закрывали 'десять тысяч приходов' - как об этом писали. Это имело место, но не по причине постановлений 61года, вопрос это сложный и не будем бередить историю страны....'
- ' Как бы то ни было, я остаюсь при своем мнении и относительно открытого голосования и особенно о постановлениях 1961 года, -ответил я,рад, что Вы меня успокоили, что так называемая 'единая кандидатура' отпала и оказалась недоразумением. Но скажу Вам сразу, что я думаю высказать мое мнение на Архиерейском совещании и на Соборе'.
- ' Пожалуйста. Это Ваше право', - сказал на это митрополит Никодим.
-' А что, это не повредит Церкви, как некоторые думают?' - спросил я.
- ' Нисколько, - ответил мне митрополит, - а почему это может повредить Церкви?'
Надо было спешить на всенощную Вознесенья в церковь в Сокольники и на этом наш длинный и интересный разговор закончился. Мы опоздали на пять минут, что было неловко, так как нас ждали со 'встречею'. По дороге в машине я думал о моем разговоре с митрополитом Никодимом. Впечатление было сложное, но не вполне отрицательное.
27 мая
На следующее утро, в праздник Вознесения Господня, я служил в церкви Святителя Николая в Кузнецах у о.Всеволода Шпиллера. Я проповедовал на тему праздника и не касался предстоящего Собора. В начале литургии, хотя мы служили соборно с о. Всеволодом, другими священниками и диаконом, я обратил внимание, что служат не архиерейским чином (без каждения на малом входе). Я подумал, что это простая оплошность, и настоял, чтобы мне дали трикирий и дикирий. Произошло некоторое замешательство как среди священнослужащих, так и на клиросе среди певчих. Отец Всеволод сказал: - ' Ну, что ж, Владыко, если Вы хотите служить архиерейским чином, тем лучше. Будем служить! Я очень рад'.
И далее все пошло гладко. Все это странное замешательство, как потом выяснилось, исходило из 'иностранного' Отдела. Оказывается было дано распоряжение, в связи с приездом многих архиереев на Собор и с не возможностью обеспечить должное архиерейское служение- служить не архиерейским чином. Возникла большая путаница и неразбериха в связи с гостями приехавшими на Собор. 'Иностранным' Отделом был выработан такой порядок: что архиереям живущим в России и приехавшим в Москву в эти предсоборные дни, когда не начались еще официальные торжества с их богослужениями, было предписано ходить в Патриарший Елоховский Собор. А приехавшим из-за границы архиереям предоставлялось служить в других московских церквях. Дыбы они там могли, каждый в отдельности возглавлять церковные службы. Впрочем некоторые объясняли это желанием изолировать заграничных архиереев от местных.
Это подтвердилось и маленьким инцидентом после службы у о.Всеволода.
В конце службы о Всеволод сказал мне, что к его сожалению, он не может, как он всегда делал при прежних моих приездах в Москву, пригласить меня после литургии пить чай на его 'колокольне'. Там у него была устроена небольшая квартира, где он раньше жил. Он смущаясь сказал, что это предписание от 'иностранного' Отдела получили все 'местные' архиереи, что после богослужения никаких приемов не устраивать 'гостям', а отправлять их сразу в гостиницу. Отец Всеволод Шпиллер, объяснил это тем, что для удобства работы 'иностранного' Отдела, гораздо лучше держать приезжих в изоляции от народа и местных архиереев. Лишние разговоры, расспросы людей и их вопросы накануне Собора- могли привести к неожиданным последствиям... Каким? (Подумал я)
После завтрака я решил отправиться в гости к моему старшему брату Игорю Кривошеину. Но неожиданно, я почувствовал себя определенно плохо. Я чувствовал недомогание уже и после службы, но думал, что это пройдет, когда я поем. У меня совершенно не было аппетита и я буквально заставил себя позавтракать. К моему брату предстояло ехать довольно долго, через всю Москву, около сорока минут. В машине я почувствовал себя еще хуже. Какое-то странное состояние не то от начинающегося гриппа, не то тошнота, как от отравления, мысли в голове путались и вертелись вихрем. При этом у меня возникло крайне нервное состояние, звук машины и уличный шум превращались в какую-то назойливую дикую музыку. Я начинал впадать почти в полусон с видениями, сливающимися в реальность и...в галлюцинации. Я был почти уверен, что это был результат большого нервного напряжения- одни разговоры накануне с митрополитами Никодимом и Филаретом многого стоили. В дополнение с физической усталостью от длинных праздничных богослужений, недосыпания и т. д. Ко всему прочему, резко переменилась погода- подул сильный ветер, похолодало, пошел дождь и загремел гром. 'Все это мне подействовало на нервы, вот и результат...'- подумал я. За окном машины мелькали улицы Москвы, а мне становилось все хуже. И как ни странно, вдруг мне стала навязчиво лезть в голову одна мысль..., что меня отравили! Но где и как? Я стал вспоминать и...
Дело в том, что в храме Святителя Николая на Кузницах, где я служил, староста прихода Нина Георгиевна, поднесла мне как это обычно в СССР принято букет цветов.
