стремления к достижению, из центра к тому, что спроектировано мыслью как конец. Этот центр становится экспериментатором, наблюдателем, и из этого центра мы знаем пространство, но неизвестно пространство без этого центра. Поэтому мы, не открыв этого пространства без центра, становимся рабами времени, и отсюда – постоянное напряжение, конфликт, двойственность наблюдателя и наблюдаемого.
Наблюдатель, или «я», мысль, центр создает пространство вокруг себя для отражения, либо отталкиваия, либо сопротивления; или через олицетворение для создания другого центра. Экспериментатор и наблюдатель не могут существовать без создания другого центра. Он может отрицать свой центр вследствии того, что тот – результат времени, опыта и знания. Если он полностью не поймет и не отвергнет его, он не освободится от этого центра, и неизменно создает другой вне себя – как идеал, утопию, символ, Бог, что вам угодно, и продолжает олицетворять себя с этим. Он еще создает пространство как время и требует времени для достижения.
Человек бы понял вопрос времени и пространства, если бы этот вопрос жизни он мог понять без усилия, которое действительно совершенно необычно требует огромной чувствительности и великого внимания. Это не просто фраза: «Как я могу жить без усилия в современном мире?», отбрасывание его или попытка возвести жизнь без усилий в идеал и жить в соответствии с ним, потому что это впоследствии становится усилием. Действие, которое действительно самопроизвольно, не инстинктивно, не порыв – не ограничено временем.
Если ум переполнен и у него нет пространства, – невозможно смотреть, невозможно наблюдать. Чтобы наблюдать полностью – необходимо смотреть, видеть и слышать без расстояния и, следовательно, пространства – пространства, создаваемого центром. Если бы я видел вас, а вы меня, ваш ум не был бы переполнен проблемами разного рода, вопросами, сомнениями, печалью, так как не было бы и пространства смотреть. Большинство не желает пространства, ибо пространство означает страх.
Возможно ли жить в этом мире, не убегая от него, но и не переживая? Потому что в момент переживания появляется переживающий, препятствующий бытию пространства. Это не так безумно, как это звучит. Так как только в пространстве может что-либо происходить. И пока человек что-то переживает и таким образом переводит новое в термины старого, которое явояется опытом, пространство, созданное экспирементатором, всегда ограничено, поскольку оно находится в поле времени. Я усвоил огромное количество информации, знаний и опыта. Этот опыт создал вокруг себя пространство и таким образом ограничил пространство. В этом ограниченном пространстве я живу, олицетворяя себя со всем тем, что я пережил, со всеми своими воспоминаниями и прошлым. Как я могу быть свободным от этого? Как я могу настолько полностью отвергнуть его, что само это отвержение станет взрывом? Когда мы спрашиваем «как», – ЭТО беспорядок, потому что оно от времени.
Факт состоит в том, что каждое человеческое существо, которое в действительности вообще не является индивидуальностью, находится во времени, поскольку переживающий проектирует свое собственное пространство вокруг себя. Этот центр – наблюдатель, и на что бы он ни смотрел – оно явояется еще наблюдаемым, а потому нет взаимоотношений между наблюдателем и наблюдаемым, т. е. нет истинного единения. Единение существует лишь тогда, когда нет центра; а это имеет место лишь тогда, когда, если я могу использовать слово, не искажая его, – есть ЛЮБОВЬ, а любовь – вне времени, это не воспоминание, она вне прошлого. Как человеческому существу, прожившему жизнь опыта, скопившему знания, центр которого создает пространство времени и его границы, как можно мне прекратиться и потому /дать/ существовать пространству?
Вы понимете, смерть должна быть чем-то сверхестественным, но, однако, никто не желает знать: что это. Никто не желает понять чрезвычайную важность того, чего он не знает. Я знаю, что есть смерть, и я вижу других, проходящих мимо, идущих к своим могилам; я вижу, что становлюсь старым, теряя свои способности не только физические, но и эмоциональные, а также умственные, с уменьшением чувствительности и ускорением вырождения. Что бы я ни пережил, как неизвестное, которое есть смерть, оно находится в поле времени, если я переживаю его. Но чтобы выяснить, что есть смерть, должен наступить конец не только страха, что совершенно очевидно, но человек должен также понять ДЕЙСТВИТЕЛЬНО этот сложный предмет, называемый временем, и пространство, которое он не сможет познать как наблюдатель, как переживающий.
В конце концов, мы ничего не знаем о мире; мы не знаем, что такое мир. Мы говорим о нем, и политики без конца играют этим словом. Но в действительности мы не знаем, что это значит. Я имею ввиду не словесное значение слова «мир», но состояние мира, в котором проявляется чрезвычайная активность без конфликта, без времени. Что нужно сделать, чтобы выяснить, как достичь его? Пожалуйста, не задавайтесь вопросом: «Как мне это сделать?», или «Как мне достичь его?». В момент произнесения слова «как» вы уже вносите беспорядок, потому что вводите время как средство достижения мира, а то, что достигается через время – уже не мир, это только беспорядок, путаница. Мы не знаем, что означает – быть действительно мирным, что означает полное отсутствие насилия. Поэтому мы не знаем, каково оно, это нечто необычное, называемое миром. Мы полагаем, что если сможем запретить бомбу, мы приобретем мир. Разумеется, нет. Или мы пытаемся управлять гневом, или избавиться от того или другого. Все это не приносит мира. Мы не знаем – какой он, как мы не знаем, что такое любовь или смерть. Мы знаем любовь как ревность, как сексуальные взаимоотношения, наслаждения, что все – во времени. Но мы не знаем в действительности, если можно использовать такой термин, и слишком ограниченно, – что это такое – осознать это необычайное, называемое любовью, или осознать мир или смерть.
Есть нечто, называемое смертью. Я не говорю об этом, потому что старею. Кто-то избегает этого, потому что не может понять, или у него есть теория о перевоплощении или воскресении. Некоторые пытаются отбросить это и спрятать. Это нечто неизвестное, как любовь и мир и жизнь без усилий. Человек не знает этого. Невозможно приблизиться к нему через время, как переживание, и невозможно приблизиться через беспорядок. У нас должен быть порядок, чтобы быть свободными. Только беспорядочный ум ищет переживания, или желает больше опыта. Я не знаю, вникали ли вы вообще в вопрос переживания. Не хотите ли вы задать вопрос. Есть опасность, что вы просто слушаете, а я иду один.
В.: Когда вы говорите «опыт», вы имеете в виду «обусловленность»?
К.: Нет, пожалуй, нет. Мы спрашиваем, углубился ли кто-либо в исследование вопроса опыта? Опыт – это реакция на вызов, адекватная или неадекватная. Опыт – это прохождение через что-либо – гнев, ревность, секс, что угодно, – прохождение через это как переживающего. Мы говорим: «У меня вчера было прекрасное переживание во время прогулки: красота облаков, свет в них. Это было что-то необычайное!». Я пережил; это стало памятью. Был прекрасный закат – я отреагировал. Человек должен реагировать, иначе он мертв. Если в меня воткнут иголку – я должен реагировать, если я не парализован. Но когда переживающий выносит из этого укола или из заката воспоминание наслаждения или боли, он оставляет след идущего переживания. И именно наслаждение или боль переводят каждую реакцию в опыт. И если человек пресыщен переживанием, он жаждет большего переживания, более широкого, более важного, более значительного переживания, потому что жизнь так утомительна, видеть одну и ту же жену или мужа, работать в том же учреждении год за годом, жить на переполненном маленьком тесном острове, таком буржуазном. Человек очень устает от этого. Кто-то становится битником, кто-то – битлом или наркоманом; потмоу что то, чего челвоек жаждет – это больше переживаний. И «большее переживание» – это всегда требование одного и того же, но под названием нового. Если бы у нас не было переживаний, большинство из нас отправилось бы спать. Если бы не было вызовов со стороны государства, нашего соседа, компьютера, автоматизации, – мы бы все уснули. Мы нуждаемся в переживании в смысле сохранения чувства бодрости.
Если вы в это углубитесь хоть немного, не во времени, но если вы поняли это, то вы творите собственный вызов; вызов гораздо более жизненный, чем те, которые вы получили извне. Однако, этот вызов, который вы сами поставили, все еще в поле времени, поскольку вы, как переживающий, отреагировали на него.
Существует внешний или внутренний вызов на эту внешнюю реакцию. Человек может отбросить внешний вызов, потому что он имеет очень мало значения для действительно серьезного человека. У человека есть свой собственный вызов, становящийся все более острым, все более жизненным, и если человек это понимает, будет ли существовать еще вызов вообще? Потому что каждое переживание, это еще переживающий и переживаемое во времени: потому что оно творит иллюзию и пространство,
