Ладомир. Поэмы.

Когда он летел высоко над миром,
Над горой и долиной.
Бык чугунный на посох уселся пророка,
А в глазах его огонь солнечный.

2

Ок!
Ок!
Это пророки
Сбежалися с снежных гор.
Сбежалися с гор
Встречать чадо Хлебникова,
Ему радуясь!
Саул, адам
Веры Севера.
Саул тебе
За твою звезду,
Чох пророков тебе
Пело славу.
Очана-мочана — все хорошо.
«Наш!»—сказали священники гор.
«Наш!»— запели цветы.
— Золотые чернила
На скатерть лугов
Весною неловкою пролиты.
«Наш!» — запели дубровы и рощи —
Золотой набат, весны колокольня,
Сотнями глаз в небе зелени
Зорких солнышек —
Ветвей благовест.
«Нет» — говорили ночей облака,
«Нет»— прохрипели вороны моря,
Оком зеленые, клювом железные,
Неводом строгим
К утренней тоне спеша на восток,
Месяц поймав
Сетки мотнею.
Только «мой» не сказала
Дева Ирана,
Только «мой» не сказала она.

3

Полетом разбойничьим,
Белые крылья сломав,
Я с окровавленным мозгом
Упал к белым снегам
И алым садам,
Терновников розгам.
И горным богам
Я крикнул:
«Спасите, спасите, товарищи, други,
спасите!»
И ресницей усталою гасил голубое пожарище,
Накрыт простыней искалеченных крыл.
Горы, белые горы.
«Курск» гулко шел к вам.
Кружевом нежным и шелковым,
Море кружева пеною соткано.
Синее небо.
У старого волка морского
Книга лежала Кропоткина
«Завоевание хлеба».
В прошлом столетьи
Искали огня закурить.
Может, найдется поближе
И ярче огонь
Трубку морскую раздуть?
Глазами целуя меня,
— Я — покорение неба,—
Моря и моря
Синеют без меры.
Алые сады — моя кровь,
Белые горы — крылья.
— Садись, Гуль-мулла,
Давай перевезу.

4

И в звездной охоте
Я звездный скакун,
Я — Разин напротив,
Я — Разин навыворот.
Плыл я на «Курске» судьбе поперек.
Он грабил и жег, а я слова божок.
Пароход ветросек
Шел через залива рот.
Разин деву
В воде утопил.
Что сделаю я? Наоборот? Спасу!
Увидим. Время не любит удил.
И до поры не откроет свой рот.