Янов не пользуется особой популярностью среди своих коллег — уж не потому ли, что выявленная им реальность отношений между родителями и детьми чересчур страшна и беспощадна? Он обнаружил в основе невротических переживаний, терзающих человека в зрелом возрасте, боль и страдание, скопившееся в нём под действием издевательств и оскорблений, физических и моральных, которыми, подчас незаметно для себя самих, родители раз за разом подвергали его в детстве и раннеподростковом возрасте. То, что родители делают ненамеренно и незаметно для себя, профессиональные «промыватели мозгов» совершают сознательно и целенаправленно. И с тем же результатом формируют страх непослушания и стремление угодить тюремщику. То же делает с Учениками Бафорд Ходжес с его армией Старцев и Наставников. Только более изощрённо. И, если хотите, более вкрадчиво, бережно и осторожно.
Применительно к секте, её ритуальном, номам и методам воздействия слово страх и производные от него Эрлих употребляет не менее десятка раз. И ни разу — применительно к тому, как обращаются с Джеффом его отец и другие доброжелатели, включая самого «Дьявола» Джона Морса. А между тем сцена похищения Джеффа отцом, старшим братом и другом Джо в повести одна из самых жестоких. «Джефф сопротивлялся так, словно защищал свою жизнь, но отец с братом уже подтащили его к машине, пригнули к открытой дверце. Джо с заднего сиденья схватил Джеффа за волосы и рванул на себя (!), в то время как Кен толкал его снаружи». «Джо заломил ему руки назад, Фрэнк достал наручники и защёлкнул их на запястьях сына». В инструкциях и планах Морса Джефф фигурирует как неживой предмет, и Фрэнк Рид подозрительно быстро привыкает к тому, что тот «говорит о сыне, как персонаж гангстерского фильма об облюбованном сейфе».
Родной отец, родной брат и те, кто действует их именем, куда меньше церемонятся с Джеффом, чем сладкоречивые «братья» и «отцы», новообретённые им в секте. Почему? Да потому, что для своих родителей Джефф и есть сейф — ценный предмет, правда, тяжеловатый и неуправляемый. Его внутренний мир, сомнения, надежды и страдания — наличия всего этого в нём, конечно, признаётся, но чисто умозрительно. «Ты и мой отец во грехе никогда не понимали меня», — выкрикивает Джефф при встрече с матерью. И наивно полагать, что слова вложены в его уста преподобным Ходжесом или кем-то из его клевретов. Он для своих родителей — прежде всего собственность, на которою они, по их мнению, имеют неотъемлемые священные права. Любят ли они его? В определённом смысле — конечно. «Люди с установкой на обладание хотят владеть теми людьми, которых они любят… Это легко заметить в отношениях между родителями и детьми…» — писал Эрих Фромм, описывая процесс дегуманизации человеческих отношений в современной западной культуре. Любят как собственность. Похищая Джеффа, родители возвращают себе свою собственность, отчего и преисполнены убеждения, что имеют моральное право на любое насилие.
Столкновение секты и семьи — столкновение двух собственников. Недаром выяснение отношений между Кейт, матерью Джеффа, и его новыми «братьями» начинается с вопроса, кому он теперь принадлежит… В своём отношении к Джеффу как к неодушевлённой вещи, в принципе лишённой свободы воли, они едины.
Заодно с ними и Джон Морс, рыцарь без страха и упрёка, самоотверженно отстаивающий право родительской собственности на тело и душу ребёнка. Он ловок, обаятелен, проницателен, неотразим. Хитрость, острый живой ум, дар красноречия и искусство убеждать делают его опасным. «Он умён успокаивать и завораживать. Но умел — и знал когда — нанести смертельный удар».
Да, преподобному Бафорду достался опасный противник. Но в то же время и верный единомышленник, исповедующий в точности те же психологические идеи и методы. Джентльмен, уважающий в своём смертельном враге коллегу-манипулятора и умеющий по достоинству оценить его работу. «Да, Бафорд Ходжес, хоть я и ненавижу тебя, но вынужден снять шляпу. Блестящая работа».
Признавая в Ходжесе коллегу и достойного соперника, Морс, однако, не сознаёт всю меру общности связывающих их взглядов и убеждений. Ему и в голову не приходит, что стоит только в изложении принципа антиномии, которым он ошеломляет адвоката Блейка, на место формулы «во имя Господа» поставить «во имя семьи», «во имя семейных ценностей», «во имя собственности на ребёнка» и т. д. — и получится формулировка принципа, которого в борьбе с Ходжесом неукоснительно придерживается он сам, Джон Морс.
Так что же делает Морс, помогая родителям Джеффа вернуть сына? Сам он называет это «депрограммированием». На самом же деле он перепрограммирует — вместо одной программы внедряет другую. Против манипуляции он не знает иного орудия, кроме «антиманипуляции» — всё той же манипуляции, но с обратным знаком. Уверенные в себе, ловкий и неотразимый Джон Морс олицетворяет собой слабость и растерянность теоретической науки, осознавшей, наконец, свой долг перед людьми и вступившей на путь практического вмешательства в их судьбы. С благими намерениями, но без понимания задач, которые поставлены перед ней жизнью.
Таково это мрачное созвездие — Союз Трёх Программистов, совместными усилиями сделавших живую человеческую душу своей безвольной игрушкой.
Но что же сама это безгрешная Душа Господня — юный Джефф Рид, небесный светлячок, заплутавший в мрачном созвездии Макса Эрлиха? Может быть, к нему-то мы и должны проникнуться полным и безусловным сочувствием, признав в нём невинную жертву человеческого властолюбия, бесчувствия и жестокости?
Да! — отвечает Эрлих-публицист. Нет! — говорит реальность, добросовестно воспроизведённая им на страницах повести. Ибо чего ищет Джефф в секте и всюду, куда ступает его нога? Он ищет… всё того же Программиста, который окончательно избавит его от необходимости думать и решать. В Астароте «он был счастлив. Очень счастлив. Здесь не надо было ни о чём думать, не надо было принимать никаких решений. От него требовалось лишь доверять Учителю и делать то же, что и все. Именно в этом заключался душевный покой», за который юный Джефф, не задумывался, платил своей свободой и человеческой самоценностью. В этом — его вина и его ответственность. Ничуть не меньшая, чем вина и ответственность его родителей, преподобного Ходжеса и дипломированного психолога Джона Морса.
Так быть или не быть сектам? Автор оставит вопрос открытым. Но ответ ясен: быть до тех пор, пока мы и наши дети не откажемся от власти и покоя во имя свободы. Пока не усмирим свою неугасимую жажду программировать других и ещё более властную потребность быть запрограммированными Теми, Кто Знает Истину и Принимает За Нас Решения.
