явление может проявиться, влияет ли [на что-нибудь] эта шершавость? Я увлекся этой задачей. А как померить температуру сковородки в общежитии, когда сидишь в комнате на своей кровати, где стоит только стол?
Первое – изменение температуры сковородки. Моего преподавателя-экзаменатора очень порадовало решение. Я купил за 35 копеек в хозяйственном магазине маленькую алюминиевую сковородку. Взял штангенциркуль. Сделал напильником засечки. Померил расстояние. Затем разогрел сковородку, посмотрел новое расстояние. Она, естественно, расширилась. По коэффициенту расширения я определил температуру сковородки.
Второе. Дальше надо посмотреть, на какой высоте парит капля. Как ее померишь? Это волосок! Доли миллиметра. Ты ее не видишь! Там бортики.
Я сделал следующее: шилом в сковородке – благо она была из алюминия, это мягкий металл – сделал вмятины под углом, чтобы получилась зацепка из металла. Получилось 20–30 зацепок разной высоты: поменьше, побольше… Потом пошел в лабораторию, где был прибор – компаратор, который мог мерить разницы в высотах. Я на этом компараторе померил высоту каждой зазубринки, пронумеровав их предварительно. У меня была таблица: номер зазубринки и высота. Дальше я пустил эту каплю, и на каких-то зазубринках она вскипала, зазубринка в нее втыкалась. Это значит, что она висит ниже, чем высота зазубринки. На каких-то она проходила совершенно не вскипая. В результате я нашел две зазубринки, между которыми она проходила. Это было сделанное с большой точностью измерение высоты парения капли.
Это эксперимент, а была еще теория. Я реально заморочился, действительно перечитал кучу книг, рассчитал теорию всю этого явления: градиент температуры, насыщенные пары воды, они давят на поверхность, должна быть [определенная] форма у капли. Форму я просчитал на компьютере. Это было на втором курсе. Достаточно толстенькая работа получилась.
За свою работу Давид получил на экзамене заслуженную пятерку. А потом на другом экзамене – по акустике – собрал модель флейты. «В начале экзамена я сыграл “Сурка” на флейте, мне брат ее подарил, – вспоминает он. – А потом сказал, что хотел рассказать про физику акустики в этой флейте: резонансные волны, стоячие волны, как меняется тональность. Поставил микрофон, динамик, осциллограф, показал, как меняется… сделал модель трубы большой. Это было здорово! Это было лучшее время для многих людей!»
Но не только подготовка и сдача экзаменов были лучшим временем для большинства студентов: такое же чудесное время наступало в те редкие дни и ночи, когда физтехи отдыхали. Их культурным культовым достижениям завидовала вся страна: в их арсенале был знаменитый и гремевший на всю страну КВН, Физтех-песня, собирающая полные залы, свои театры миниатюр и многое другое, включая фонтанирующий свободой юмор. В газете «За науку» можно прочитать такой перл о проказах студентов: «Новый рекорд для Книги Гиннесса установили 12 мая студенты, проживающие в 8-м корпусе. В лифте смогли поместиться 11 человек. Правда, лифт этой тяжести не выдержал и опустился ниже первого этажа. Операция по спасению закончилась успешно»[259].
В общежитии, где жил Давид, вскоре возник кофе-бар со звучным названием «У граба». «По словам Давида, это была “мистерия и фантасмагория”, перформанс в собственном смысле этого слова, когда зрители являются актерами и когда постановщик спектакля не знает, чем тот закончится. Дизайн бара был разработан Артуром Яном. Была выпилена и подвешена черная большая изящная буква G, она подсвечивалась и крутилась. Это служило первым знаком того, что в этот вечер бар будет работать», – читаем мы на сайте Шахиджаняна. Там же поясняется, что перформанс происходил далеко не каждый день, и «даже не каждый выходной – как придет вдохновение. Оно приходило в среднем раз в месяц, и тогда начиналась подготовка».
Глосса о кофе и хеппенингах
Это был настоящий, натуральный, самый хороший кофе. Без шуток. И джаз играл очень хороший. Была большая выставка художников Физтеха. Один из хеппенингов прошел, кстати, во время этой выставки. Мы выложили мелки вдоль стен шестерки (номер общежития. –
Как хеппенинг студенты воспринимали и суровую военную кафедру, устраивая представления даже на военных сборах в лагерях. «Сначала канавками на песке был нарисован огромный пацифистский знак, – читаем мы на сайте Шахиджаняна, – а затем на него улеглись участники акции». Другой их излюбленной шуткой довольно долгое время был «паровозик»: несколько человек шли по улице, предпочтительно центральной, притопывая или подпрыгивая определенным образом или нацепив большие пластмассовые уши, – и обсуждали вполне серьезные вещи.
Серьезные вещи – Большая наука и связанные с ней испытания – ждали студентов на базах. Так назывались научные центры системы Академии наук, где они учились на старших курсах. В одну из них – в Институт физики твердого тела подмосковной Черноголовки – Давид попал в 1986 году и приглянулся настоящему ученому – члену- корреспонденту РАН Всеволоду Феликсовичу Гантмахеру («эффект Гантмахера» описан в учебниках): «Он задавал вопросы по физике и по жизни. Может быть, ему понравилось, что мои родители – физики, что я на Физтех пробивался сам. Хотя был в черных списках, ведь мой отец – китаец. И меня пытались срезать, это потом стало документально известно».
Как шеф Гантмахер был, по мнению Давида, «достаточно жесток и бескомпромиссен. Без всяких сюси- пуси. По молодости мне часто было приятно сделать что-то красивое, например панель с тумблерами, которые все бы наглядно показывали, – рассказывал он мне. – Если этому уделяется разумное время, относительно физического результата, то это воспринималось нормально. Если он чувствовал, что мне хочется больше сделать красиво, чем получить эксперимент, это жестко очень пресекалось. Он говорил: “Где картинки?” Эта фраза “где картинки”… Вы два дня работаете, а картинок нет. Я говорю: смотрите, у меня такая программа написана, которая позволит сейчас эти картинки плодить в большом объеме. Мне лично это очень много дало», – полагает Давид.
ПОСТ О ТОМ, ЧТО ПО НОЧАМ МОЖНО НЕ ТОЛЬКО СПАТЬ, НО И СИДЕТЬ И ДВУМЯ ПАЛЬЦАМИ ДОБИВАТЬ И ПИСАТЬ
Идеалист – это тот, кто помогает разбогатеть другим.
На старших курсах Давид, как и многие физтехи, учил второй язык – французский, и вскоре понял, что ему, да и всем, кто учил язык, позарез требовались словари – толстенные кирпичи, выдаваемые в библиотеках на определенный срок. Вот и захотелось ему облегчить участь учащихся – создать электронный словарь. Всего-то сделать «новейшую новинку» для общественного блага. Напомню читателю, что в бизнес Давид хотел заглянуть ненадолго: «в 89-м году, в июле, мы хотели написать программу; в августе мы хотели продать что-то вроде ста копий, ста экземпляров этой программы, по 100 рублей, заработать 10 тысяч рублей[260] и разбежаться. В сентябре я планировал заниматься физикой, как и занимался до этого. А Саша должен был заниматься своей наукой – тоже физикой. Мы год работали вдвоем. Выяснилось, что все так быстро не делается. Нам приходилось по ночам, после работы и учебы, сидеть и двумя пальцами добивать и писать»[261].
Рынок таких программных продуктов в России, да и в мире только-только формировался, но ребята сразу же столкнулись не с конкурентами, а с проблемой пиратства. «Несмотря на то, что мы продали не 100 экземпляров, а буквально единицы, к этому моменту каждый раз, когда я звонил в институт какой-нибудь научный, предлагал купить, нам говорили, что она там есть, – вспоминает Давид. – Мы оценили, что в среднем около 50 000 нелегальных копий к концу первого года у людей стояло. Такое быстрое распространение, без всякого Интернета, говорило о востребованности продукта».
Как бы то ни было, но ребятам удалось решить сложнейшую задачу коммерциализации науки – а ведь
