Сам Себастьян не испытывал безмерного восторга от перспективы провести ближайшие десять лет в борьбе с Наполеоном, но, как он как–то сказал Гарри, — чем еще он мог заняться? Его дядя, граф Ньюбури, ненавидел его и ясно давал понять, что Себастьяну нечего ожидать от их родства никаких льгот – ни денежных, ни иных.
— Может, он помрет, — предположил тогда Гарри со всей чуткостью и тактом, присущими восемнадцатилетнему парню.
Но повторимся, Себастьяна было почти невозможно обидеть, задевая его дядю. Или дядюшкиного единственного сына, наследника Ньюбури. – Мой кузен еще хуже. – Ответил Себастьян – Он попытался оскорбить меня прямо в Лондоне.
Брови Гарри поползли вверх от изумления. Одно дело ненавидеть родственника, и совсем другое – пытаться публично унизить его. – И что ты сделал?
Губы Себастьяна изогнулись в ленивой улыбке. – Соблазнил его невесту.
Гарри бросил на него взгляд, ясно говорящий, что он не поверил не единому слову.
— Ну, ладно, ладно, – уступил Себастьян. – Но я соблазнил девушку из таверны, на которую он положил глаз.
— А его невеста?
— Больше не хочет за него замуж! – хохотнул Себастьян.
— Господи, Себ, что ты сделал?
— Ничего непоправимого. Даже я не настолько глуп, чтобы связываться с дочерью графа. Я просто… вскружил ей голову, и все.
Однако, как верно заметила его мать, у Себастьяна в его будущей армейской жизни не предвидится избытка возможностей для любовных дел любого рода. Гарри пытался не думать о его отъезде. Себ был единственным в мире человеком, которому он целиком и полностью доверял.
Единственным кто, ни разу не подвел Гарри.
Все складывалось очень логично. Себастьян не был дураком, как раз наоборот – но ему совершенно не подходила ученая жизнь. Армия для него представляла гораздо более удачный выбор. И все же, Гарри сидел в гостиной, в неудобном, слишком маленьком для него «египетском» кресле (жесткие деревянные кресла, с резьбой), и жалел себя. И чувствал себя эгоистом. Он бы предпочел, чтобы Себастьян поехал с ним в университет, хотя для самого Себастьяна это было не лучшим решением.
— Какого цвета твоя будущая униформа? – спросила Катарина.
— Синяя, я так думаю, — вежливо ответил Себастьян.
— О, ты будешь сногсшибательно выглядеть в синем. Как ты думаешь, Анна?
Анна кивнула, и Катарина добавила. – Ты, кстати, тоже Гарри. Возможно, нам стоит купить патент и для тебя.
Гарри удивленно моргнул. Армия никогда даже не обсуждалась в качестве его возможного будущего. Он был старшим, готовился унаследовать дом, баронетство и все то, что отец не успеет пропить до смерти. Он не должен был подвергать свою жизнь опасности.
И кроме этого, он был одним из немногих учеников Хесслуайта, действительно любивших учиться. Его дразнили «профессором», и он не возражал. О чем его мать думает? Что она о нем знает? Она что, предлагает ему пойти в армию, чтобы улучшить его вкус в одежде?
— Эээ, Гарри не может идти в армию, — насмешливо сказал Себастьян. – Он не может попасть в цель даже с близкого расстояния.
— Это неправда. – запальчиво возразил Гарри. – Я стреляю хуже его, — махнул он голоовой в сторону Себа, — но лучше, чем все остальные.
— Так ты хороший стрелок, Себастьян? – спросила Катарина.
— Лучший.
— А еще он скромен непомерно, — процедил Гарри.
Но это была правда. Себастьян чертовски хорошо стрелял, в армии будут просто счастливы заполучить его, особенно если смогут помешать ему соблазнить всю Португалию.
То есть, половину Португалии. Женскую половину.
Почему ты не хочешь патент? – спросила Катарина.
Гарри обернулся к матери, пытаясь понять выражение ее лица, понять ее. Она всегда была такой каменно–равнодушной, будто годы медленно, но верно смыли с нее все, что составляло ее характер, что позволяло ей чувствовать. У его матери не было своего мнения. Она просто позволяла жизни бурлить вокруг, а сама отбывала ее, явно незаинтересованная происходящим.
— Думаю, тебе понравится в армии, — тихо сказала она, и Гарри подумал – Она хоть раз раньше делала подобные заявления? Хоть когда–нибудь высказывала мнение по поводу его будущего и благополучия?
Может, она просто ждала правильного момента?
Она улыбнулась, как всегда с легким вздохом, как будто это требовало невыносимых усилий. – В синем ты выглядел бы великолепно, – и снова повернулась к Анне. – Как ты думаешь?
Гарри открыл рот, чтобы сказать… в общем, чтобы что–нибудь сказать. Как только поймет, что. Он никогда не планировал идти в армию. Он собирался в университет. Его уже приняли в Пембрук Колледж в Оксфорде. Он подумывал об изучении русского. Он нечасто им пользовался после смерти Grandmere. Его мать говорила по–русски, но они и по–английски–то редко полноценно беседовали, а по–русски – и того меньше.
Будь оно все проклято, но Гарри скучал по бабушке. Она не всегда была права, и деже не всегда была добра, но с ней всегда было интересно. И она его любила.
Какого будущего хотела бы для него она? Гарри не знал. Она без сомнения одобрила бы решение Гарри поступить в университет – раз это означало, что дни его будут проходить за чтением русской литературы. Но она также была высочайшего мнения о военных и открыто насмехалась над отцом Гарри за то, что тот никогда не служил.
Правда, она открыто насмехалась над отцом Гарри по множеству причин.
— Обдумай это, Гарри, — объявила Анна. – Я уверена, Себастьян обрадуется твоей компании.
Гарри бросил загнанный взгляд на Себастьяна. Тот без сомнения должен понять его душевные муки. О чем они все думают? Он что, может принять подобное решение за чаем? Пожевать бисквит, пару минут подумать и решить, что синий – действительно великолепный цвет для униформы?
Но Себастьян просто слегка пожал одним плечом, обычный его жест, означающий «Ну что я скажу? Мир вообще – сумасшедший дом»
Мать Гарри поднесла чашку к губам, но невозможно было понять, сделала ли она глоток. А потом, опуская чашку на блюдце, она закрыла глаза.
На самом деле, она просто моргнула, разве что чуть дольше, чем обычно, но Гарри знал, что это означает. Она услышала шаги. Шаги его отца. Она всегда слышала его раньше всех. Возможно, благодаря годам тренировки, жизни под одной крышей, хоть и не вполне в одном мире. Способность матери делать вид, что ее жизнь на самом деле совершенно не та, что в реальности развивалась параллельно с ее способностью постоянно знать о местонахождении мужа.
Ведь гораздо легче игнорировать то, что не попадается на глаза.
— Анна – Воскликнул сер Лайонел, появляясь в дверном проеме и опираясь на него. – И Себастьян. Какой славный сюрприз. Как дела, мой мальчик?
— Отлично, сэр, – ответил Себастьян.
Гарри наблюдал, как отец входит в комнату. Еще нельзя было точно сказать, как далеко он зашел. Походка его была твердой, но нечто в качании его рук Гарри не нравилось.
— Приятно видеть тебя, Гарри, – сказал сэр Лайонел, быстро похлопав сына по руке на пути к буфету. – Школа закончена?
— Да, сэр, – ответил Гарри.
Сер Лайонел плеснул чего–то в бокал. — Гарри находился слишком далеко, чтобы точно определить, что. Потом с сентиментальной улыбкой обернулся к Себастьяну. – Сколько тебе теперь лет, Себастьян? — спросил он.
— Девятнадцать, сэр.
Как и Гарри. У них был всего месяц разницы. Он всегда был того же возраста, что и Гарри.
