сопровождавшим его зомби (хорошо что на них еще и столбняк не напал, от столь близкого лицезрения по настоящему любимого императора) так и не удалось. Едва они смешались с толпой военных, как конкурсант заметил направляющегося к ним Мосина. Судя по внешнему виду (а в частности, лихорадочному румянцу, украшавшему лицо второго конкурсанта) и слегка неровным движениям, Сергей Иванович изрядно волновался. Подождав, пока он подойдет поближе, князь первым поприветствовал своего соавтора.
— Поздравляю, Сергей Иванович!
— ?!?
— Думается мне, что я все же смог убедить императора в превосходстве именно вашей винтовки. Так что победа на конкурсе за вами, с чем я и спешу вас поздравить.
Оторопевший от такого начала разговора Мосин только и смог что пожать протянутую ему руку, продолжая при этом недоуменно хлопать глазами. Все его тревоги и даже некоторая подозрительность исчезли в один миг, а на смену им пришла робкая, неуверенная, но все же надежда…
***
Вечерний разговор промышленника-аристократа с военным министром сложился на редкость хорошо — Петру Семеновичу понравилось, как конкурсант держал себя в высочайшем присутствии, да и суровая правда насчет своей поддержки отечественных оружейников прозвучала весьма кстати. Так что свое согласие на управление 'внебюджетными поступлениями на армейские нужды' он довольно быстро дал, правда, обставив его несколькими условиями: первое — управлять и помогать изобретателям он будет не сам, подыщет доверенного человека. Второе — этот доверенный человек будет готовить отчеты в двух экземплярах, один своему шефу, другой князю Агреневу. И третье — часть денег пойдет на поддержку и развитие военных заведений Российской империи, в частности на нужды первого Павловского военного училища. Ну и разумеется, конфиденциальность достигнутого соглашения. Подумав, Александр выдвинул встречное предложение — он будет помогать ВСЕМ училищам, и на официально-легальной основе. С легким перекосом в сторону родного Павловского, разумеется. А за это у него образуется свободный доступ на некоторые военные заводы (особенно Ижорский, с его специалистами по броневой стали), и возможность привлекать к консультациям работающих там инженеров. С остальным он согласился, после чего они и расстались, довольные друг другом: фабрикант отправился в Сестрорецк, проверять что уже успел сделать управляющий к приезду Великого князя Михаила Александровича, а его высокопревосходительство остался изучать очень интересный документ, на страницах которого перечислялось все то, что производится предприятиями недавнего собеседника и может пригодиться Русской императорской армии. Самое же интересное было в том, что лоббирование военного заказа… вернее заказов, в пользу князя Агренева, позволяло Петру Семеновичу почувствовать себя прямо-таки ярым патриотом и очень честным человеком. Потому как, мало того что заказ размещался не за границей а в пределах империи, так с него еще и шли деньги на поддержку военного дела. Как ни крути, двойная польза получается — а что бы про него не говорили, Ванновский свое отечество любил.
Вечером того же дня, отстав ровно на одни сутки от своих спутников, молодой аристократ прибыл в свою Сестрорецкую 'вотчину'. И почти сразу понял, что что-то в ней неладно. Предположение превратилось в уверенность, стоило только увидеть вытянувшуюся по стойке смирно охрану на проходной и виновато-печальный вид главного инспектора.
— Ну!?
— Герта избили. Сильно.
Глава 15
— Ваше сиятельство, прошу заранее меня извинить, но я бы попросил объяснить действия ваших фабричных сторожей. Мне поступило с дюжину донесений от околоточных надзирателей о творимых ими бесчи… гм, противоправных действиях, как то: незаконное проникновение в частное жилище, драки, вернее будет сказать избиения их хозяев… ну и прочее.
— Если есть какие-либо письменные жалобы, я прошу незамедлительно передать их мне, для самого строгого разбирательства. Виновных в некоторых перегибах и неправильном понимании моих приказов я непременно накажу, и разумеется, компенсирую все доставленные ими неудобства. Ну, или же решим дело через суд. А объяснение простое, господин полицмейстер. Вскоре ожидается визит на фабрику младшего сына государя-императора, великого князя Михаила, и я желаю заранее исключить возможность любого неприятного инцидента. Или у вас другое мнение о том, как следует готовиться к встрече его императорского высочества?
Как оказалось, мнения собеседников полностью совпадали. В конце концов, вламывалась фабричная охрана исключительно в притоны и ночлежки, где находили приют не самые законопослушные личности, да и заявлений от них так и не было — солдаты-отставники были ОЧЕНЬ убедительны, когда просили извинений. Попробуй таких не извини и накатай жалобу, мигом появятся снова… ага, каяться и уговаривать простить их, неразумных. Ногами и руками, да с применением подручных средств. Так что мир и любовь с чиновником от полиции были опять восстановлены и расстались они в самых лучших чувствах: полицмейстер получил заверения фабриканта в том, что больше погромов не предвидится, а промышленник просто радовался тому, что у него есть хотя бы один настоящий виновник. Следовательно, вскоре найдутся и остальные — а он так хотел с ними познакомиться! Проводив своего гостя до первого этажа фабричной управы, Александр вопросительно посмотрел на одного из присутствующих там 'экспедиторов', молчаливо спрашивая того о новостях из особого подвального бокса. Получил столь же молчаливый и отрицательный ответ и направился проведать так некстати 'заболевшего' начальника станкостроительного производства. Три дня назад, когда он подошел к его койке в лазарете, то испугался. Испугался не того, что увидел, хотя поработали над Гертом от души. Голова распухла, двух зубов как небыло, а лицо перекосило так, что можно было снимать для какого-нибудь фильма ужасов без всякого грима. И остальное тело особой красотой или здоровьем тоже не отличалось, но ничего нового для себя отставной штабс-ротмистр не увидел. Столь непривычная для князя эмоция была связана с тем, что Иммануил Викторович занимал очень важное место в его обширных планах на будущее. Причем настолько важное, что даже заменить его кем-либо было очень трудно. Подчиненные, которым ты можешь доверить самостоятельное серьезное дело, вообще очень редки… и в любом случае, пострадал его человек, за которого он отвечает! За одну минуту растерянность переросла в злобу и ярость, а те, в свою очередь, в почти нестерпимое желание кого-нибудь убить, и это желание весьма отчетливо просматривалось во всех его жестах и словах во время небольшого инструктажа-напутствия охране. Как следствие, очень пострадали все 'деловые' люди курортного города Сестрорецка. В их 'резиденции' вламывались без спроса, не разделяя по половому признаку роняли мордой в пол, а затем начинали задавать вопросы, попутно 'нечаянно' спотыкаясь каблуками и носками сапог о лежащие вповалку тела. Попытка малейшего сопротивления или запирательства приводила самое меньшее к переломам… а бежать было некуда — на вокзале и на выездах из города прогуливались мордовороты в фабричной униформе, околоточные больше интересовались размером занесенной им 'благодарности за содействие', а по другим адресам их неизменно встречали приветливые мужчины с явной армейской выправкой и одетые опять же в фабричную форму охраны.
— Ну как он, доктор?
— Уже значительно лучше, ваше сиятельство. Отеки я более-менее убрал, внутренние органы в порядке. Почти, но это пройдет. Остальное… я думаю, недели две-три и все эти синяки и ссадины сойдут, так что здоровью больного абсолютно ничего не угрожает. Но, тем не менее, для быстрейшего выздоровления ему показан покой, и никаких нервических волнений.
— Благодарю вас. Я могу с ним немного побеседовать?
— Пять минут, ваше сиятельство.
Сам больной умирающим уже не выглядел, но и красавчиком назвать его было очень трудно — весь в сине-желто-багровых пятнах синяков и с забинтованным лбом, он страдальчески морщился, но мужественно отхлебывал горячий бульон, которым его с ложечки поила жена. При виде посетителя она без
