Молчать о таком безотрадном явлении, как самоубийство, конечно, не следует; но на обществе лежит долг всюду и везде выражать свой отрицательный и осуждающий взгляд на самоубийство. Нужно вызвать во всех слоях населения чувство омерзения к этому преступному акту, создать общественное мнение о нем, как о действии унизительном и преступном, заслуживающем не оправдания, а всеобщего глубокого презрения.
И такой взгляд действительно будет соответствовать существу дела: самоубийство есть позор и преступление.
Лучшие и наиболее вдумчивые люди, выдающиеся мудрецы всех времен, благороднейшие проповедники идеи нравственного добра, — все они видели в самоубийстве признак нравственного падения и принижения человеческого достоинства. Еще в древности знаменитый мудрец Пифагор, высоко ценя человеческую жизнь, считал самоубийство грубым нарушением того предназначения, к выполнению которого призван человек. «Каждый из нас, говорит он, — поставлен в мире божеством, как солдат на часах; никто не смеет сойти со своего поста без соизволения того, кто поставил его».
Такой же осуждающий взгляд на самоубийство высказывали и другие выдающиеся мудрецы древнего мира, как, например, Сократ, Платон и Аристотель. Последний философ говорил, что «умирать самовольно по причине бедствий, любви или вообще каких-нибудь неудач недостойно храброго мужа».
Можно также привести отзыв Наполеона I в связи с тем, что он сам неоднократно в тяжелые моменты своей жизни был близок к самоубийству и, следовательно, сам пережил психическое состояние человека, решившегося на самовольный расчет с жизнью. «Лишить себя жизни из-за любви, — говорил он, есть сумасшествие, из-за потери состояния — низость, из-за оскорбленной чести — слабость. Самоубийство всякого человека есть самоубийство зарвавшегося игрока, который легкомысленно проигрывает все свое достояние, но не находит в себе мужества перенести последствия этого легкомыслия. Воин, самовольно лишающий себя жизни, ничуть не лучше дезертира, убегающего пред битвой с поля сражения».
Можно ли рассматривать самоубийство, как нравственное преступление? Нам кажется, что не только можно, но и нужно.
Во все времена и почти у всех народов самоубийство считалось с точки зрения закона преступным деянием, вследствие чего не только лица, покушавшиеся на самоубийство, подлежали строгому наказанию, но и самоубийцы лишались погребения и подвергались унижению и позору.
По самому своему существу, самоубийство заключает в себе признаки преступного деяния. Самоубийца есть преступник против Бога, людей, семьи, общества и государства. Жизнь есть самый высокий и бесценный дар, который человек получил от Бога; загубить и уничтожить этот дар значит как бы насмеяться над ним, отнестись к нему с полным пренебрежением и, следовательно, нанести страшное оскорбление самому Богу.
Наше тело есть дар Бога, которым мы не вправе самовольно распорядиться: «жизнь для жизни нам дана», а не для самовольного уничтожения.
Самоубийца совершает преступление и против людей. На каждом из нас лежат известные обязательства перед семьей, обществом и государством: нас вырастила семья, мы пользовались заботами со стороны воспитателей и учителей, на нас затрачивались государственные средства, чтобы дать нам образование, передать известную сумму знаний, добытых великими усилиями предыдущих поколений. Нас готовили к соответствующей деятельности. Самовольно разрушить после этого собственную жизнь — не значит ли это грубо обмануть всех, окружавших нас заботой, бесчестно уклониться от исполнения принятых на себя обязательств?
Как преступник, не желающий признавать ничьих интересов, кроме своих собственных, самоубийца действует по подсказке до крайности развитого эгоизма. Ему нет дела до того, что он своим безумным поступком причиняет страшное горе близким людям. Ему нет дела до нарушения тех обязательств, которые лежат на нем. Он занят только собой, своими личными страданиями и неприятностями, избавления от которых и ищет в моментальной смерти. Тут не благородство, не идеальные порывы, а самый грубый эгоизм.
Этот факт научно доказан. Известный профессор психиатрии Сикорский основал на этом факте особый психологический метод борьбы с самоубийством, заключающийся в том, что одержимому идеей самоубийства посредством бесед внушают идеи, противоположные эгоизму. Например, идею долга, любви к ближнему, жалости к родителям и детям и т. д.
В обществе довольно широко распространен такого рода взгляд, что на самоубийство решаются только люди с сильной волей и твердым характером и что, наоборот, только жалкие трусы, по свойственному им животному инстинкту самосохранения, малодушно цепляются за жизнь даже и в том случае, когда она превратилась в сплошную муку и позорное прозябание; чтобы отказаться от жизни, нужно, говорят, особенное, не всем присущее мужество. Такой взгляд представляет собой чистейшее заблуждение.
Наблюдения над самоубийцами доказали, что на самовольный расчет с жизнью чаще всего решаются люди:
1) нервно взвинченные;
2) неуравновешенные;
3) имеющие наследственную предрасположенность и невоздержанную жизнь;
4) слабовольные;
5) неприспособленные к жизни;
6) с идеалистическим взглядом на нее;
7) привыкшие все представлять в розовых красках и потом при столкновении с грубой действительностью разочаровывающиеся в жизни и в бессилии опускающие руки.
Они потому и разочаровываются, что были очарованы своими мечтами и не подготовлены к жизненной борьбе.
Утрата веры в ценность жизни связана с потерей веры в высшие идеи, которые только и могут придать нашему существованию разумный смысл. Таковы идеи Бога, истины, добра, нравственной правды, высших целей жизни и т. д. Если человек не верит в высшую разумную причину мира, не верит в добро, истину, в высокое предназначение человека, то что заставит его дорожить жизнью, раз она не дает ему земных радостей? Сойти со сцены раньше или позже — не все ли равно? Единственной приманкой к жизни в этом случае могут быть только земные наслаждения и удовольствия. Но такой грубый эгоизм чаще всего и толкает человека на самоубийство, к которому прибегают не только в том случае, когда прекращаются средства к удовлетворению жажды наслаждений, но и тогда, когда излишества в пользовании жизненными благами ведут за собою утомление и пресыщение. Этим-то и объясняется тот факт, что самоубийства совершаются гораздо чаще в тех слоях, которые больше пользуются удовольствиями, чем в средней прослойке людей, знающих только труд, лишения и всякого рода невзгоды.
Погоня за наслаждениями лишает жизнь ценности. Теперь люди готовы платить за один момент наслаждения своею жизнью.
Итак, наиболее глубокою и серьезною причиною самоубийств с религиозной точки зрения нужно признать утрату веры в ценность жизни, что в свою очередь обуславливается отрешением от высших идеалов и сведением цели человеческой жизни единственно только к удовольствию и наслаждению земными благами. Отсюда ясно, что нравственная борьба с распространяющимися самоубийствами должна быть направлена к тому, чтобы возвысить и облагородить взгляд наших соотечественников на жизнь и ее ценность, пробудить в обществе, армии и на флоте ослабевшее стремление к идеалам и парализовать утвердившиеся эгоистические взгляды на цель жизни, как только на удовольствие и наслаждение.
Привить новое мировоззрение человеку — дело трудное, но не невозможное. Путь религиозной веры — тот самый путь, которым человек может приобрести веру, силу тяги к жизни. Христианская религия дает верующему человеку положительный взгляд на страдания жизни: они укрепляют нашу волю в борьбе со злом жизни и воспитывают в равнодушии к земным утешениям, а через это готовят нас к вечности. И в страданиях есть залог счастья. В этой нравственной строгости и чистоплотности воспитывает человека христианская религия.
Основная черта христианского вероучения заключается в том, что оно полагает цель всех стремлений человека не в личном благе, а в благе ближнего.
