заключение о нефтеносности исследованного им района начинает с признания, что вопрос «о первичном или вторичном залегании нефти, помимо своего теоретического интереса, имеет и большое практическое значение». И дальше развивает чрезвычайно пространную аргументацию против вторичного залегания нефти в Сокско-Шешминском районе. Я не буду здесь останавливаться на существе этой аргументации. Уж очень она шатка, схематична и казуистична. Главной ошибкой Замятина в этом вопросе является то, что он все рассматривает с точки зрения сегодняшних, как бы стабильных соотношений в условиях залегания нефти. Он забывает, что прошла не одна сотня миллионов лет со времени образования нефтяных месторождений рассматриваемой нами области и в течение этой многовековой истории условия неоднократно менялись. Менялось, например, положение нефтяных залежей по отношению к земной поверхности. Они то поднимались, то опускались, следовательно, менялись их физико-химические условия, менялись физические и механические свойства перекрывающих и подстилающих их пород и т. д. Он говорит, например, что в районе р. Сока нет сейчас выделений газа с глубины, а это обстоятельство устраняет якобы всякое основание для допущения, что жидкий гудрон поднимался с глубины.
Но ведь если этот газ не выделяется сейчас, то это еще не значит, что он не выделялся в другое время, например в предшествующие геологические эпохи, и содействовал тогда подъему и миграции жидкой нефти с глубины. Если он в данном месте не выделяется на поверхности, то это еще не значит, что его залежей нет на глубине и т. д. Ведь нам хорошо известно, что в нефтяных месторождениях Бугуруслана, Туймазы и в других на поверхности не наблюдалось никаких признаков нефтеносности: ни выходов нефти, ни газа, а между тем здесь вскрыты на глубине нефтяные горизонты, насыщенные нефтью и газом».
В приведенном отрывке все так просто, что, надеемся, ясно и неподготовленному читателю; во всяком случае, из всех приведенных мнений и высказываний вкупе должна быть ясна противоположность позиций «первичников» и «вторичников». Два лагеря, два стана. Две разные оценки самой возможности сделать открытие. История всякого геологического открытия, если оно не сделано было случайно (бывало и такое), делится на два периода (мы, разумеется, сильно упрощаем, огрубляем представление о таком живом, исполненном страсти и сложнейшем явлении, как геологическое открытие). Первый период: интеллектуальная история открытия. Время споров, размышлений, выкладок. Подновление теоретических позиций. Второй период: практическая история открытия. Разведка. Поиски. Конечно, в жизни эти два периода непрерывно перемешиваются. Разведка требует умственного напряжения и знаний теории, а философствование в геологии должно иметь отправным пунктом хотя бы самый «близлежащий» геологический факт.
Все же условимся принять как удобное для развития нашего повествования такое разделение. Отыскание нефти между Волгой и Уралом тем в особенности и отличается от других геологических открытий, коими так богаты вен нынешний и век минувший, что «интеллектуальная» сторона в нем чрезвычайно насыщена. С самого начала проблема взволновала умы ученых именно зависимостью практического разрешения от правильного подхода к теоретической постановке вопроса. Не будет лишним, подчеркнуть, что «взволнованность» ученых умов не переходила рамок «умствования», дискуссия то разгоралась, то тлела десятки лет. Пока… пока сама жизнь, крайняя нужда новорожденного государственного организма не вызвали острой потребности теоретические разглагольствования поставить на рельсы практического поиска.
Советская республика, оказавшись отрезанной от мест нефтедобывания, вынуждена была попросить своих ученых найти топливо в центре России. Спору нет, горячее всех откликнулся на эту просьбу Губкин. После 1920 года, когда горючее потекло из, освобожденного Баку, нужда несколько поубавилась, но в конце 20-х годов вновь чрезвычайно обострилась, теперь уже по причине стратегического характера. Ни для кого секретом не было, что надвигается война. В газете за 1930 год можно прочесть интервью с некоторыми зарубежными писателями; им был задан один вопрос: «Ваши планы на период, когда начнется война?» Будто не начаться она не может, это предопределено. Да так оно и было…
Сложилось исторически так, что нефтяные промыслы России располагались на ее окраинах. Центр оставался гол. Между тем там росла промышленность, для которой топливо приходилось доставлять издалека. Опыт гражданской войны показал, что окраинные месторождения могут быть захвачены врагом. Нужно было, очень нужно было решить наконец, есть нефть между Волгой и Уралом или нет, и тогда обратиться к более отдаленным районам.
Вновь вспыхнула ожесточенная полемика.
Два лагеря, два стана. «Вторичников» возглавляет Губкин.
Идеологическим наставником противоположного лагеря становится холодный и изощренный наблюдатель, искуснейший полемист, непримиримый и воинственный доктор Калицкий.
Глава 42
Когда П.П. Лазарев спросил академика А.Н. Крылова, директора Главной физической обсерватории, крупнейшего кораблестроителя, каким прибором лучше всего измерять магнитное поле, тот ответил: «Исключительно дефлектором де Колонга!» Сохранилось его письмо: «…Прибор этот весьма портативен…», он будет определять «горизонтальную и вертикальную слагающую поля с точностью… более чем достаточной в этом деле». Лазарев достал дефлекторы в Гидрографическом управлении и снабдил ими отряд Юркевича. Вернувшись из-под Курска — несколько преждевременно, как мы помним, в связи с наступлением генерала Деникина, — Юркевич с похвалою отозвался о приборах и в следующем году, 1920 -м, снова взял их с собой, собираясь в поле для продолжения измерений.
Иван Михайлович Губкин вступил в председательствование Особой комиссией по изучению Курских магнитных аномалий 14 июля 1920 года. Заместителем его и заведующим магнитным отделом был назначен академик Лазарев, заведующим геологическим отделом — профессор А.Д. Архангельский, отделом глубокого бурения — инженер А.Я. Гиммельфарб. Иван Михайлович и его заместитель склонны были считать, что можно приступать к бурению; назначен был даже точный срок, согласованный с правительством, — 1 октября 1920 года. Но не тут-то было. Комиссию давно уже раздирали склоки. Два ее члена — профессор Ортенберг и инженер Кисельников ожесточенно выступали против принятой большинством, методики измерений магнитного поля и против аппаратов, которыми методика эта на практике осуществлялась.
Первый из них много лет проработал на Урале и привык там пользоваться магнитометрами шведского производства (так называемой системы Тиберг-Талена) и особыми «шведскими» формулами исчисления; может быть, поэтому ему казалось, что только ими позволительно пользоваться в Курске. Ортенберга деятельно поддерживал Кисельников. Надо сказать, что обсуждение всех вопросов в ОККМА велось демократично; никакими особыми правами председатель не обладал. Решения принимались большинством голосов. Принцип единоначалия на производстве, а тем более в научных учреждениях нигде в стране еще не был введен. ОККМА представляла собой необычное — характерное для революционной поры учреждение, опыт работы которого, любопытнейший и, возможно, единственный в своем роде, еще предстоит изучать нашим историкам и экономистам; задача облегчается тем, что полностью сохранился архив, ни одна строка которого, кстати говоря, никогда не бывала засекречена. Регулярно публиковались протоколы заседаний комиссии, выходили специальные «Труды ОККМА».
По нынешнему нашему «курсу» комиссия должна быть приравнена к разведочному тресту. Ей приданы были технические средства и финансы; она обладала правом приглашать рабочих и техников и даже — что по тем временам было правом чрезвычайным! — освобождать их от воинской службы. Но возглавлял комиссию президиум, состоящий целиком из виднейших ученых, никак материально, выражаясь современным языком, не заинтересованных в деле разведки; однако легко заметить, это нисколько не мешало им проявлять самую горячую «духовную» заинтересованность. Профессор Екатеринославского высшего горного училища П.М. Леонтовский такой, например, фразой поспешил отозваться на призыв помочь разведке Курской аномалии: «Проектируемое глубокое бурение полно захватывающего научного
