Михаил Тюренков, заместитель директора Центра консервативных исследований социологического факультета МГУ им. М. В. Ломоносова: Как мне кажется, тут есть несколько составляющих, особенно если спроецировать те события на современность, то это, можно сказать, был сплошной «черный» пиар. То есть то, что происходило, особенно в 10-е годы, непосредственно перед Первой мировой войной, непосредственно перед революцией, — это действительно был какой-то спектакль абсурда. Пресса, несмотря на все-таки еще продолжающуюся цензуру, стала печатать вещи совершенно неприглядные: и в адрес самого государя, и в адрес его семьи.
Кургинян: Пресса была прессой, она уже была. Душить он ее до конца не мог и все прочее, но поменьше авантюристов и каких-то странных людей держать вокруг себя, а главное — не позволять им влиять на решения, он мог. Не держать их рядом с собой, доверять профессионалам и людям, которые этим управляли, а не каким-то странным людям. Что это за странные люди?
Тюренков: Сергей Ервандович, я немножко не закончил.
Кургинян: Да, пожалуйста.
Тюренков: Действительно, в этих обстоятельствах, если бы действительно государь был бы…
Сванидзе: Десять секунд.
Тюренков: …человеком, который умеет следить за ситуацией, он бы просто не позволил бы этому «черному» пиару распространиться. Хотя бы смог бы остановить эту волну.
Кургинян: То есть эта камарилья скорее управляла им, чем он ею.
Тюренков: Здесь я не стал бы столь категоричным, но в значительной степени — да, действительно, государь был заложником.
Сванидзе: Спасибо. Прошу Вас, сторона защиты. Леонид Михайлович, Ваш вопрос свидетелю обвинения.
Млечин: Михаил Анатольевич, если я правильно понял цитату генерала Климовича, он говорил, что люди, которые проникали во двор — о чем мы тут беседуем — не оказывали влияния на политические дела. Речь шла о личных назначениях. Я правильно понял цитату, да?
Тюренков: Личные назначения и политические все-таки… Я не вижу разницы.
Млечин: Да? Генерал, видимо, видел, поскольку обозначил это.
Тюренков: Личное назначение — оно, простите меня… Назначение Штюмера, которое действительно фактически осуществил, в значительной степени, Распутин — это, конечно, личное назначение, но это назначение, безусловно, политическое.
Сванидзе: Штюрмер — это назначение на пост премьер-министра?
Тюренков: Да.
Млечин: Хорошо. Вы с генералом не согласны. Я просто хочу уточнить.
Кургинян
Млечин: Там в приведенном Вами доказательстве…
Кургинян: Да? И что там?
Млечин: …генерал говорит, что на принятие политических решений эти люди не влияли.
Кургинян: Назначение премьер-министра — это политическое решение?
Млечин: У меня нет ощущения, что у защитника есть сейчас возможность высказываться. Но пояснить могу.
Сванидзе: Защитник по ходу отвечает на Ваши вопросы, как мне кажется.
Млечин: Пояснить могу. Я пояснил. Теперь скажите, пожалуйста. Там первое доказательство мой достопочтенный друг привел — письмо императрицы императору, в котором она, если я не ошибаюсь, с возмущением говорит о министре двора. Правильно, об этом? И требует, говорит, что ты должен был бы его снять. Император откликнулся на просьбу императрицы? Сменил министра двора?
Тюренков: Это речь идет о том самом бароне Фредериксе, которого мы обсуждали с Сергеем Владимировичем?
Млечин: Да, да, да, да!
Тюренков: Ну, здесь…
Млечин: Не тревожьтесь, я отвечу за Вас — не сменил. Не сменил. И это и есть ответ на вопрос. Это доказательство обратного. Не того, что император был подвержен любому влиянию, а тому, что он принимал решения самостоятельно. Благодарю Вас.
Сванидзе: Объявляю короткий перерыв, после которого мы продолжим слушания.
Сванидзе: Итак, второй день слушаний по теме: Николай II — достойный правитель или лидер, приведший страну к краху?
Вопрос сторонам: контролировал ли Николай II кадровые назначения?
Слово предоставляется стороне защиты. Прошу Леонид Михайлович.
Млечин: Благодарю Вас. Могу ли я попросить вывести доказательство № 16 с выдержкой из письма императора.
Сванидзе: Пожалуйста, доказательство защиты.
Материалы по делу.
Из письма Николая II к императрице Александре Федоровне: «Только прошу тебя не вмешивать нашего Друга (Распутин). Ответственность несу я и поэтому хочу быть свободным в своем выборе».
Млечин: Благодарю Вас. Мог бы я задать вопрос обоим своим свидетелям?
Сванидзе: Да, разумеется.
Млечин: Сергей Викторович Куликов, историк из Санкт-Петербурга. Как Вы считаете, какой процент этих назначений был продиктован вот этим вот влиянием двора, личными знакомствами? Что-то такое очень знакомое нам по истории нашей страны.
Куликов: Вы знаете, Леонид Михайлович, спасибо за вопрос. С сентября 1915 по февраль 1917 года произошло 24 назначения на посты министров. А главный источник по этому — это та же самая переписка. Потому что царица подробнейшим образом все фиксировала: и свои мнения, и мнения Распутина. Относительно 16 кандидатур царица и Распутин либо ничего не писали, никак не реагировали, — то есть, очевидно, они происходили помимо них — а…
Сванидзе: Я прошу прощения, я сразу уточняющий вопрос, в связи с доказательством, представленным стороной защиты. Друг, о котором шла речь — это Распутин?
Куликов: Да, это Распутин.
Млечин: Это Распутин, там сказано, Ваша Честь.
Куликов: Так вот, конечно, Александра и Распутин — они, грубо говоря, подпевают императору, потому что, естественно, царица на стороне мужа, как и Распутин на стороне тех, кто им оказывает благодеяния.
Сванидзе: У Вас заканчивается время.
Млечин: Благодарю Вас.
Сванидзе: Прошу Вас, сторона обвинения. Сергей Ервандович, можете задать вопрос свидетелю защиты.
Кургинян: Я просто хотел бы, чтобы Вы прокомментировали ситуацию с главой МВД Протопоповым. Могли бы, как эксперт?
Куликов: Да, хорошо.
Кургинян: Скажите, пожалуйста. Вот, как Вы считаете, это назначение в каком ряду находится?
Куликов: Это находится в том ряду, в череде тех восьми назначений, о которых я говорил. То есть это личный выбор императора, которому подпевали Распутин и Александра.
