Суд времени. Выпуски № 01-11

Кургинян: Скажите, пожалуйста. Следующий вопрос. Тут обсуждают, кто доходил…

Куликов: Вот, кстати, это доказывает цитата, которую Леонид Михайлович привел.

Кургинян: Да, да…Кто доходил до Москвы когда-то, не доходил. Вот Наполеон тоже доходил до Москвы, потом сокрушительно катился назад, как, кстати, и Гитлер. Вопрос не в этом. Согласны ли Вы, что в ходе военных действий особо важно обеспечить политическую стабильность?

Куликов: Естественно. Конечно.

Кургинян: Естественно. Согласны ли Вы, что роль министра внутренних дел в обеспечении политической стабильности во многом является если не решающей, то очень важной?

Куликов: Спора нет.

Кургинян: Считаете ли Вы, что Протопопов был адекватным министром внутренних дел?

Куликов: Я Вам вопрос задам в ответ…

Кургинян: Да или нет?

Сванидзе: Нет, прошу прощения, если только этот вопрос Ваш будет риторическим.

Кургинян (Куликову): Я с упоением начну отвечать, но я не имею права.

Куликов: Я хочу объяснить, кто он был такой, потому что мы говорим: вот, Протопопов! Кто он был? Это был один из лидеров прогрессивного блока в Государственной Думе, товарищ председателя Государственной Думы, то есть это был, собственно, тот самый представитель общественности, назначая которого…

Кургинян: Понятно. То есть Вы считаете, что это был адекватный министр?

Куликов: …Николай надеялся достичь компромисса с общественностью.

Кургинян: Дело не в этом. Вы считаете, что это был адекватный министр?

Куликов: Нет, как оказалось, не совсем.

Кургинян: Как оказалось.

Млечин: Ваша Честь, извините. Свидетель не может ответить, адекватный или нет. Он может, как историк, объяснить, почему это произошло.

Сванидзе: Нет, он может… На мой взгляд, свидетель может оценить, высказать свое мнение, оценивающее качества министра.

Кургинян: Свидетель может делать только то, что нужно господину Млечину.

Сванидзе: Мнение свидетеля не будет окончательным. Приговор выносит история.

Кургинян: И вообще, давайте все-таки…Свидетель, не свидетель… Речь идет о разговоре экспертов и методологов.

Куликов: Не вполне адекватный, потому что именно он возглавлял МВД во время февральской революции, и кто победил — известно. Но есть и такая фраза современников, что даже если бы Столыпин в это время оказался во главе МВД, он наверняка бы проиграл.

Сванидзе: Как я понял, свидетель не оценил Протопопова как слабого министра, но и не оценил его очень высоко, сказав, что он в феврале не справился с ситуацией.

Куликов: Я же сказал, что он не справился.

Сванидзе: Да. (Кургиняну) Прошу Вас. Ваш тезис, Ваш свидетель.

Кургинян: Теперь я просил бы доказательство № 6.

Сванидзе: Доказательство обвинения, пожалуйста.

Материалы по делу.

Из письма Николая II Александре Федоровне: «Мне жаль Протопопова, — хороший, честный человек, но он перескакивает с одной мысли на другую и не может решиться держаться определенного мнения. Я это с самого начала заметил. Говорят, что несколько лет тому назад он был не вполне нормален после известной болезни. Рискованно оставлять в руках такого человека министерство внутренних дел в такое время».

Кургинян: Но министерство осталось. Прошу следующее доказательство № 7.

Сванидзе: Следующее доказательство обвинения, пожалуйста.

Материалы по делу. Из дневника посла Франции в России Мориса Палеолога: «По своим прежним взглядам Протопопов считается октябристом, т. е. умеренным либералом. В июне прошлого года он входил в состав парламентской делегации, отправленной в Западную Европу (…) По возвращении в Петроград он сблизился с Штюрмером и Распутиным, которые скоро представили его императрице. Он быстро вошел в милость. (…) Кроме того, я достоверно знаю, что он был болен какой-то заразной болезнью, что у него осталось после этого нервное расстройство и что в последнее время в нем наблюдали симптомы, предвещающие общий паралич. Итак, внутренняя политика империи в хороших руках!»

Кургинян: Политическая стабильность «в хороших руках»! Я не очень понимаю, вообще, зачем начали войну. Вот зачем ее начали? Это тонкий вопрос, его можно было бы долго обсуждать. Но если уж ввязались в войну, то, извините, во время войны держите политическую стабильность в руках, иначе, лучше вы ведете военные действия или хуже — не имеет никакого значения, все ваши конкретные результаты — весьма сомнительные — будут сметены политической нестабильностью. Политическая нестабильность приговорила к смерти власть, она приговорила к смерти империю, она ввергла страну в бог знает что. Политическая стабильность определяется, в том числе, фигурой министра внутренних дел. Здесь говорится о том, что этот министр внутренних дел — тяжело психически больной, неадекватный человек. Это назначение Распутина и других. Это назначение привело к тому, что политическая стабильность была потеряна. Я обвиняю Николая II в том, что, поддавшись чужому влиянию, как говорят все, и, установив этого человека на данном месте, назначив его на нужную должность, он отдал политическую стабильность в руки человека, который не мог с нею справиться, который ее проиграл! И вместе с этим погибли миллионы людей. Может быть, он хороший человек, но это так!

Теперь я хотел бы все-таки, чтобы подтвердили мою правоту или неправоту. Господин Репников.

Репников: Здесь звучали имена Столыпина, звучали имена Витте, деятелей, безусловно, первого ранга. Штюрмер, Протопопов, Горемыкин и далее — это люди адекватные той ситуации, которая сложилась в стране в период войны? Они могли удержать в этот период рычаги управления в своих руках?

Кургинян: Отвечайте сами.

Репников: На мой взгляд, нет. Был кадровый голод. У власти был кадровый голод. Но что интересно: у оппозиции тоже не было людей, которые смогли бы удержать рычаги власти, и она это показала после февраля 1917 года. Те, кто говорили: «Дайте нам порулить!» — в результате упустили власть из своих рук, и она ушла к большевикам. Следовательно, в этот период нужна была политическая воля. Ни одного человека, в том числе, из всей команды… К сожалению, такой команды — к сожалению для Николая II, для России — не было во время войны. И в результате происходило тасование одной и той же колоды чиновников, их меняли… Вот то, что Пуришкевич назвал «министерской чехардой» очень ярко. И это порождало в народе только недовольство властью и ненависть к власти.

Кургинян: Простите, пожалуйста. Может ли быть ситуация, при которой лидер не отвечает за команду?

Репников: Нет.

Кургинян: Значит, Николай II отвечал за команду?

Репников: Да.