Впрочем, такое расположение было выигрышным не только для подпольного игорного бизнеса. Преступнику это тоже было на руку – очень удобно было осуществить свой замысел и незаметно скрыться.
Рабинович и я вышли из машины, а Олечка с племянниками и охраной поехала дальше, поэтому выяснить, где она обитает, мне не удалось. Впрочем, я не особенно переживала по этому поводу и занялась осмотром места преступления.
Подворотня была довольно грязная, хоть и находилась в непосредственной близости от центральных улиц города. Обнаружить чьи-либо следы здесь было невозможно, поэтому я решила основательно изучить дверь и стены дома.
Дверь была самая обыкновенная – железная, из тех, которые рядовые граждане ставят на свои квартиры. Замок тоже оказался несложным, и вскрыть его можно было в два счета. Так что проникнуть внутрь преступник мог без проблем.
Но закрыть дверь после убийства было уже не так легко. Без перчаток он бы обязательно наследил. А тряпку, о которую он вытирал руки и дверь, убийца оставил в помещении. Тогда как он умудрился запереть замки, ничего не запачкав?
Впрочем, может, отпечатки все-таки остались?
Внимательно осматривая дверь, я обнаружила внизу еле заметный след от обуви.
И тут мне пришла в голову интересная мысль. А что, если убийца вообще не касался двери руками? Открыв ее изнутри с помощью тряпки, он тряпку оставил в помещении, а дверь закрыл ногой... Что ж, в принципе в этом нет ничего невозможного. Ведь Рабинович говорил, что дверь и захлопывается, и закрывается на ключ. Тогда, если она уже захлопнута, то, чтобы закрыть ее, совсем необязательно прикасаться к ручке, достаточно взяться за ключ.
Но здесь возникал другой вопрос. Чтобы закрыть дверь, не касаясь ее, убийца должен был иметь ключ. Отмычками запереть дверь было бы не так-то просто. Какие-то следы все равно остались бы. А если у него был ключ, то где он его взял?
На этот вопрос у меня не было ответа, и я решила продолжить осмотр.
Я попросила Рабиновича открыть мне дверь и, сунувшись было внутрь, чуть не стукнулась лбом о вторую дверь, которая тоже была заперта.
Одного взгляда на эту дверь было достаточно, чтобы понять, что открыть ее, не имея ключа, можно было только с помощью взрывчатки. Эта дверь тоже была железной и, по-видимому, шла в комплекте со спецзамком, потому что они настолько гармонировали друг с другом, что невозможно было даже предположить, что когда-то они существовали отдельно. Несомненно, если бы она была закрыта в тот вечер, убийца не смог бы проникнуть внутрь.
Тем временем Рабинович открыл дверь, и мы оказались внутри.
От двери вниз вела небольшая лесенка в три ступеньки, а от нее начинался длинный узкий коридор. В нем царил полумрак. Пройдя немного, я обнаружила справа широкий дверной проем, который вел в просторное помещение, совершенно пустое, если не считать мусора, который валялся по всей комнате.
Дальше по коридору располагалось еще одно такое же помещение, но уже слева. В отличие от первой комнаты оно не было пустым. Здесь стояли какие-то коробки и ящики, некоторые из них – в высоту человеческого роста. Обе боковые комнаты не были освещены, и левая была просто идеальным укрытием для убийцы.
Моя догадка тут же подтвердилась самым наглядным образом. Возле левого дверного проема я заметила огромное бурое пятно и еще несколько пятен поменьше, которые виднелись и на полу, и на стенах. Было совершенно очевидно, что это и есть место преступления, а эти пятна – кровь.
– Здесь включается свет? – спросила я у Рабиновича.
– Да, конечно. Конечно, включается.
Мой спутник протянул руку за косяк двери и включил свет.
– Я думаю, он прятался здесь, – озабоченно сдвинув брови, говорил Рабинович. – Думаю, Боренька услышал что-то и пошел посмотреть, а убийца притаился и ждал. А когда Боренька подошел, он напал на него.
Расположение кровавых пятен тоже указывало на то, что все было именно так. Да и вообще, вся обстановка... Полумрак в коридоре, освещенном одной тусклой лампочкой, и непроглядная темень в боковых комнатах – все это создавало почти идеальные условия для того, чтобы подкараулить Бурового именно здесь.
Тут мне в голову пришла еще одна интересная мысль. Конечно, в левой комнате прятаться было бы удобнее, но пятно крови располагалось ближе к выходу на улицу, и это говорило о том, что нападение совершили в тот момент, когда Буровой уже миновал дверной проем. Но при нападении из левой комнаты под правой рукой у него оказалась бы стена, и это помешало бы ему нанести удар.
Однако он все равно выбрал левую комнату. Хотя нападение можно было с одинаковым успехом осуществить и из той, и из другой комнаты. Все это наводило на мысль, что убийца был левшой.
Догадка эта показалась мне интересной и не лишенной основания, и я решила при первом же удобном случае проверить ее.
Кроме пятен крови, в коридоре не было больше ничего, что могло бы навести на след убийцы. Ни оброненной случайно авторучки, ни записной книжки... Коридор был пустым.
– Вы, кажется, говорили, что убийца воспользовался какой-то тряпкой? – обратилась я к Рабиновичу.
– Да-да, тряпкой. Именно тряпкой. Но ее забрали следователи. Они сказали, что это вещественное доказательство. Хотя не знаю, что оно доказывает. Ведь кровь, что на тряпке, – это кровь Бореньки. Что она может доказать? То, что он убит, нам известно и без этого.
Соображение было резонным, но следователи, разумеется, поступили абсолютно правильно, забрав тряпку. Существуют определенные процедуры, предусмотренные законом, и не Рабиновичу судить о них.
Тем не менее было ясно, что в коридоре мне делать больше нечего.
– А где располагается помещение, в котором вы... обычно занимаетесь делами? – спросила я у Рабиновича.
– А здесь вы уже закончили? – в свою очередь, спросил он.
– Да, с местом преступления мне все понятно.
– Что ж, тогда пойдемте... только вы, конечно, понимаете, что все, что вы увидите здесь, это... информация строго конфиденциальная? – Взгляд его снова стал напряженным и даже каким-то угрожающим.
Однако мне все это стало уже надоедать.
– Уверяю вас: у меня нет никаких проблем с восприятием, и для того чтобы я усвоила информацию, совсем необязательно повторять ее каждые пять минут. Вполне достаточно одного раза.
Я думала, что Рабинович снова изобразит слащавую мину и начнет изысканно и многословно извиняться, но на этот раз он промолчал и так странно усмехнулся, что мне даже стало немного не по себе. Кажется, только теперь я по-настоящему поняла, что этот человек не остановится ни перед чем и его красноречивые полунамеки – это не простые слова.
«А с Олечкой-то мне, пожалуй, поспокойнее было бы», – с горькой иронией думала я и направилась вслед за Рабиновичем по коридору.
Мы миновали еще одну небольшую лестницу, ведущую вниз, потом маленький коридорчик и оказались перед закрытой дверью. Рабинович достал ключи и отпер дверь.
– В тот вечер эта дверь была заперта?
– Разумеется, нет, я ведь уже говорил вам, что, когда здесь кто-то есть, внутренние двери не запираются.
Переступив порог, мы оказались в помещении, которое выглядело намного приличнее по сравнению с предыдущими. Оно напоминало собой комнату в офисе. Здесь стояли шкафы с бумагами, стол и компьютер. Кроме того, возле одной из стен находился массивный деревянный шкаф, по-видимому, для одежды. В противоположном углу стоял такой же массивный сейф, сохранившийся, наверное, еще с советских времен.
