— Да, конечно. Ты действительно их видел… И теперь не хочешь…?
Я скривился. Что еще ожидать от куклы с мозгами Эммы? Шимановский, простачек-титуляр с окраины, из бедной семьи, сын проститутки, окунулся в мир высшего света, с ним заигрывала самая богатая девушка на планете… А теперь он сидит и добровольно от этого мира отказывается?
Ей не понять. А объяснять я не буду.
Я встал и побрел в кухню. Чего-то нашел, подогрел, съел, не почувствовав вкуса. Разговор с Эммой пошел на пользу — я перестал хандрить и задумался о практических своих шагах. Что-то надо делать, но вот что?
Додумать не получилось. Я услышал шум открывающейся двери, резко открывающейся, от толчка, и поспешил в коридор, группируясь и готовясь к бою. Закрыть ее за Эммой я не сообразил — протормозил.
К счастью, мои опасения не оправдались, это вновь оказалась Эмма. Но это была не та Эмма, что заходила полчаса назад: глаза ее пылали бешеным огнем, огнем какой-то непонятной решимости.
— Шимановский, раз такое произошло, значит, у тебя больше нет девушки? — сходу заявила она. Я растерялся.
— Нет. Но…
Дальнейшие мои протесты потонули в огне ее решимости: она, словно танк, поперла вперед, схватив меня за грудки, и потащила в спальню.
— Ты мне обещал. Я сделала для тебя работу, и ты мне должен.
— Эмма, я не…
Мои протесты и робкие попытки сопротивления оказались бесполезны.
…Хм. Скажем так, меня грубо изнасиловали. Изнасиловала девушка, которая считалась королевой школы, но к которой у меня не было ни малейшего интереса. Она оказалась сильной, очень сильной, видно, занимается чем-то силовым, и занимается серьезно, просто мускулы не заметны благодаря общему строению тела, но я все равно мог победить ее — я боец и не из последних, но…
…Но есть такая штука, как «совесть». Я действительно обещал ей, и она сделала то, что я требовал. Я хотел прокатить ее, выставить дурой, но…
…Но она не сдала меня. И выслушала. И не предаст. И я, пообещав, не мог не сдержать слово, как бы противно себя ни чувствовал.
Что ж, сейчас она получит свое и исчезнет из моей жизни: я же буду относиться к этому, как к части сделки, которую необходимо выполнить. В конце концов, если я перестану держать слово — в кого превращусь? Ее же вина лишь в том, что она толкнула меня самого в ловушку, расставляемую для нее. Я успокоился и решил просто получать удовольствие.
Этот секс был… Великолепен! Такого со мной еще никогда не было! Эмма вытворяла такое… Не могу найти слов, чтобы описать, чувствуемое мною тогда. Просто незабываемо. И три восклицательных знака.
— Все, теперь ты довольна?
Мы лежали и молчали, каждый о своем. И говорить не хотелось.
Эмма безразлично пожала плечами.
— Ты получила, что хотела, я тебе больше ничего не должен.
— Я не включала камеру, — ответила она не моргая, глядя в потолок. Когда смысл этих слов дошел до меня, я закашлялся.
— То есть как, не включала? Если ты думаешь, что я еще раз…
— Ты ничего не должен, — ответила она отрешенным тоном. — Просто… Просто я не хочу больше быть опустившейся блядью.
Затем она уткнулась мне в плечо… И заревела.
Ревела она долго, минут двадцать, выгоняя из себя все, что накопилось в душе, а я лежал, приобняв ее, гладил по волосам и пытался прийти в себя, а заодно понять, что же такое только что произошло.
Наконец, она успокоилась. Мы вновь лежали и молчали, она не решалась, а может не знала, что говорить, от меня же было достаточно лишь немой поддержки. Наконец, она решилась:
— Я больше не хочу общаться с ними. Ты прав, я пала, и даже не заметила, как низко. Они пустые, не думают ни о чем, кроме секса. У них нет никаких стремлений, ценностей, никаких… Как они называются?…
— Никаких принципов, — подсказал я. Эмма кивнула.
— Да. А я поняла, что больше не хочу так жить.
— Из-за меня?
Она вновь кивнула.
— Ты не прав, что не борешься за любовь. Но твои рассуждения… Я поняла, что хочу себе такого же, рыцаря в алмазных доспехах. С принципами. И чтобы я была у него за каменной стеной. Твоя Бэль — счастливая сука, и даже не представляет насколько счастливая!
— Но-но!
Я лишь плотнее обнял ее, не зло. М-да, раз уж до Эммы дошли такие вещи?… Что же в мире делается?
— Почему я не замечала тебя раньше? — воскликнула она. Я пожал плечами.
— Я всегда был рядом. Но теперь поздно, Эмма. Твой космолет улетел.
— Да знаю я! — Она поднялась и принялась искать вещи. — Есть хочешь? Приготовить что-нибудь?
— А ты умеешь? — Я снова удивился, но уже вяло. Она довольно улыбнулась.
— Немного. Самое простое. А что у тебя есть в холодильнике?
Эмма торчала у меня до вечера. Мама, словно чувствуя, домой не торопилась и спровадить ее удалось лишь часам к десяти, и по ее лицу я сделал вывод, что несмотря на улетевший космолет, попыток наладить со мной отношения она не оставит. Но меня это мало заботило, пока мало — были проблемы поважнее.
Моя самооценка поднялась, и теперь ее уже ничто не поколеблет. Если уж я, Хуан Шимановский, своими поступками помог осознать кому-то никчемность, помог… Если не направить на путь истинный, то хотя бы сбить с неправедного… Это многое значит!
Следовательно, для меня не все потеряно, у меня есть шансы добиться поставленной цели. Вопрос в том, что избрать целью.
Сейчас, после бурного неоднократного секса, охватившая меня со вчерашнего вечера хандра ушла, я был полон сил и энергии, и мог спокойно, не уничтожая себя, подумать об этом. То, что жить так же, как жил до этого, нельзя — это понятно. Потому, как в следующий раз рядом может не быть охраны, и моей девушке сделают плохо у меня на глазах, несмотря на все мои старания, выпендрежи, концентрацию всех сил и ресурсов. Значит, мне нужен апгрейд, mejorar — кардинальное резкое улучшение каких-то жизненных качеств, свойств и установок. Иными словами, я должен резко и бесповоротно изменить свою жизнь, переведя ее на качественно новый уровень.
Направлений таких апгрейдов два: первый — тупо научиться махать кулаками и показать всем Кузькину мать, став не бойцом, а крутым бойцом, и второй — пойти «во власть», стать членом организации, которая может постоять за одного из своих, взять на себя решение самых острых его проблем.
И третий путь — совмещение обоих первых.
С этой мыслью я лег спать, решив, что утро вечера мудренее.
