– Чем могу…
– Алексей Васильевич, расскажите вкратце, что привело вас в Москву? – Якобы смягчился Виконт.
– Иван Аркадьевич, это длинный разговор. По телефону как-то не очень удобно.
– Я никуда не тороплюсь. Приезжайте в Управление к семнадцати часам. Сможете?
– Постараюсь…
– Уж будьте так любезны. Пропуск вам будет заказан.
Самойлов получил в отделе пропусков синий листочек пропуска и вошел в Управление. На третьем этаже он нашел обозначенный кабинет и постучался в дверь.
– Входите, не заперто.
Лернер мельком глянул на следователя, вошедшего в кабинет, но продолжал что-то сосредоточенно рассматривать в мониторе своего компьютера. Лишь спустя две минуты он соизволил вновь обратить свой взгляд на посетителя.
– Почему стоите? Садитесь куда пожелаете. Мне нужно еще несколько минут, чтобы закончить дела.
Алексей Васильевич огляделся вокруг, заметил небольшой диванчик в углу кабинета и примостился там в ожидании аудиенции.
Виконт досадливо поморщился, якобы от прочитанного, а на самом деле – отреагировал на отсутствие эффекта от приемчика, которым сходу хотел поставить на место излишне прыткого следователя из провинции. Спустя пару секунд он уже справился с собой и откинулся в кресле, внимательно изучая Самойлова.
– Ну и?
– Что «ну и»? – Удивился гость.
– Рассказывайте, Алексей Васильевич, о сути ваших вопросов.
– Не знаю, с чего начать.
– С начала, товарищ майор, с самого начала. Но, попрошу, без утомительных подробностей. Только суть.
– Я веду дело некоего Шестакова Александра Александровича… Вернее, не его дела, а того, к которому он имеет отношение как главный и единственный свидетель. – Выждав паузу, во время которой Самойлов хотел увидеть хоть какую-то реакцию, он убедился, что КГБ-шная школа даром не проходит и мимика Лернера выученно ни на что не реагировала. Самойлов вздохнул и продолжил:
– Дело в том, что у нас образовалось три «висяка». Самоубийства близких к Шестакову людей.
– И какое отношение это имеет к его сыну? – Виконт намеренно разыгрывал раздражение человека, которого оторвали от чрезвычайно важных дел. Даже опытный в допросах следователь невольно начал оправдываться, пытаясь объяснить важность его дела.
– Понимаете, мы отработали все версии, но ни одна из них не привела к результату. Ни к какому результату. Кроме одного пока еще очень смутного предположения, – Самойлов замялся. – Надеюсь, вы сумеете меня выслушать и не называть сумасшедшим, просто у меня осталась единственная зацепка.
– Не тяните, господин следователь, выкладывайте.
Алексей Васильевич достал из портфеля и положил перед Лернером листок бумаги с текстом до сих пор неопознанной программы и мобильный телефон.
– Ну и что это?
– Это единственное, что объединяет три самоубийства. Каждый из погибших перед смертью напечатал вот такой текст – абсолютно идентичный у всех троих. И через несколько часов все трое, хоть и в разное время, начинали вести себя совершенно невменяемо. Анна Сергачева резко выехала на встречную при совершенно пустой попутной полосе. Анжела Рюмина выбросилась из окна, а Борис Рожков перекусил зубами шнур питания от компьютера.
Виконт взял в руки лист бумаги и внимательно его рассмотрел, ничего не говоря.
– Ну а что с мобильным не так?
– Дело в том, что на этом мобильном телефоне есть фотографии – только погибшие и сын Шестакова Артем. И больше никого. Разумеется, выглядит это все как бред сумасшедшего, но меня почему-то напрягает это совпадение. Что-то иррациональное, но вместе с тем весьма логичное усматривается в этой мистике.
Лернер положил распечатку и потянул к себе мобильник. Включил его и через меню зашел в просмотр фотографий. Действительно, только четыре человека. Виконт нахмурился, выйдя из образа «занятого начальника».
– Кому принадлежит телефон?
– Шестакову. Он привез его из поездки в Китай.
Лернер активировал фотоаппарат, резко навел его на следователя и сделал кадр.
– Что вы делаете? – встрепенулся Самойлов. – Это же…
– Боитесь мистических совпадений? – Рассмеялся Виконт.
– Не то, чтобы боюсь, но зачем вы это сделали?
– Надо же проверить, совпадения это или нет? – в голосе Лернера прорезалось презрение к
