получали от этого удовольствие.
— Не удивляйтесь, Александр, — походя бросил ему профессор Марадей, — это мой старый друг. Мы тут немного… попьём чаю.
В этот вечер Александр сделал много, но до математики так и не дошел. Засыпать мешали звуки глухих ударов и надсадное пыхтение, доносившиеся из коридора.
Глава 12. Предусмотрительность разумных
На утро следующего дня Александр обнаружил своих охранников играющими в неизвестную игру, похожую на шахматы, только эти шахматные фигуры ещё и прыгали, и дрались, причем не по очереди, а все сразу, и их было в два раза больше, чем в шахматах.
— Следователи не обнаружили, как грабители проникли в университет, — 'обрадовал' его профессор Марадей, не прекращая игру, — это значит, что либо это сделал кто-то из университетских, что маловероятно, либо где-то есть лазейка. Впрочем, вряд ли тебе что-нибудь угрожает. История будет в сегодняшней газете, так что ты, получается, выведен из-под удара. Но всё равно держи ухо востро.
— Благодарю вас.
— Не стоит благодарности, — дружно ответили игроки, не отрывая взглядов от доски.
Александр подумал, что надо бы поинтересоваться игрой, в которую даже взрослые воины играют, как малые дети, но отложил это на потом. Задавать вопросы грозному преподавателю боевых искусств не хотелось.
— Как мне надоела вся эта красота! — хныкала Ваулина за завтраком. Она сидела на скамейке, подложив под себя ногу, и слизывала остатки крема с тарелки языком, — Голову всегда держи прямо! Все складочки должны быть наглажены, локоны завиты! Отвечая, не забудь сделать книксен, когда с тобой говорят, не забывай делать вид, что тебе интересно! Я скоро повешусь от всего этого!
— Вам хорошо, вас красотой не мучают, — поддержала её Галина Гнатко, глядя на мальчишек.
— Тебе же вроде нравилось? — удивился Веселов.
— Но не в таких же количествах! Ни одного слова не дают сказать нормально, всё с красотой и глаза вниз! После уроков ещё собирают и давай грузить: женщина — властелин красоты, ходи прямо, ешь всегда сидя, рассердиться — и то нельзя! Ты, видишь ли, испортишь дух любви в доме! И мучают не только институтские, но свои, орденские.
В этот момент мимо стола проходила девушка со старших курсов, Александр её не знал, кажется, она была куратором Ваулиной. Ольга тут же выпрямилась, опустила ногу, перестала слизывать крем и взяла вилку в левую руку.
— Ну что, вечером опять будем со стаканом на голове гулять? — весело приветствовала её девушка.
— Доброго утра, госпожица, — елейным тоном ответствовала Ваулина. Когда та прошла мимо, Ваулина показала ей вслед язык и молниеносно убрала, так что, когда куратор как бы внезапно обернулась, язык уже был убран, а на лице сияла улыбка.
— Жуть! — восхитился Максим Прохоров, — А почему нас так не мучают?
— Вас тоже бы надо, но они говорят, что вы чаще попадаете в бои и чаще гибните, так что вам маленькая поблажка. Говорят, вы позже будете военное искусство в увеличенном объёме изучать.
Александр посмотрел на Ваулину ещё раз и подумал, что жесткая тренировка пошла девчонкам на пользу: они все сидели за столом красивые, прямые, с расправленными плечами — совсем не так, как они выглядели в школе.
Занятия наступившего дня завертели его, как щепку в весеннем ручье. После занятий его вызвали давать показания перед следственной группой, работавшей по делу о нападении. Поскольку ему дали сыворотку правды, пришлось отсиживаться после допроса целый час в лаборатории истории, которую следственная группа выбрала в качестве своего места пребывания. Потом пришел Майоров и упросил посмотреть на тренировку его команды по наземному флайболу. Майорова за хорошую реакцию взяли в команду курса, и он теперь должен был ходить на тренировки. Просто наблюдать за действиями немагов было скучно и холодно, и потому, когда Соколова немного зашиб ударный шар, Александр с удовольствием занял его место. Уворачиваться и отбиваться от увеличенного количества ударных шаров было очень сложно, и это могло быть забавой само по себе. Александр раззадорился и уже через пять минут играл с огромным удовольствием, тем более, что немаги совсем не умели концентрировать внимание и уворачиваться от ударных шаров. Шары то и дело выбивали из них пыль с глухими, но громкими звуками. Девчонки на трибунах каждый раз приветствовали рёвом тех, кто, получив удар, всё же поднимался. То, что Александр рассказывал начинающим игрокам о том, как перебрасывать внимание и уходить от атаки, было для них откровением. Профессор Марадей летал вокруг игроков на метле и отбивал особо опасные ударные шары. Глядя на то, как шары поочерёдно хлопают студентов, он смеялся и приговаривал, что это прекрасная практика и что в настоящем бою будет тяжелее.
После холодного и ветреного вечера на стадионе Александр завалился спать сразу после того, как принял душ. Он наделся если не сделать, то хотя бы списать домашнее задание по математике перед практическими занятиями, но его надеждам не суждено было сбыться. Большая часть группы, так же, как и он, завертелась в первую неделю занятий и не сделала задание, за что их очень кратко и очень сурово отчитала Анна Антоновна.
— Запомните, молодые господа, разумное существо отличается от неразумного тем, что способно планировать свои действия. Если некое существо планировать свои действия не способно, значит, оно не заслуживает звания разумного существа, и учить его волшебству смысла нет.
Александр внял предупреждению и больше никогда не оставлял домашние задания несделанными. Быть отчисленным из университета ему совсем не хотелось.
После первых недель сплошных сюрпризов учеба вошла в нормальную колею. Осень заняла едва две недели, а затем выпал снег. Сказывалась близость Арктики. Майорову и его команде каждый раз, когда они хотели поиграть во флайбол, приходилось расчищать площадку от снега. Для того, чтобы совсем не загрустить, студенты всё чаще посещали тропические острова.
За оградой университета, которая отмечала зону, в которой запрещено пользоваться переносом, всегда стояло несколько палаток. В выходные их становилось гораздо больше. Над каждой из палаток развевался свой флаг. На вопрос: 'А что это за палатки?' старшекурсники небрежно отвечали: 'А, это тайные ордена работают', и никак не комментировали свои слова. Насколько первокурсники могли заметить, до трети студентов в выходные дни проходили через палатки. Зайдя в палатку, они через несколько секунд выходили и куда-то переносились, чтобы вернуться через несколько часов. Один раз Александр наблюдал, как четверо старшекурсников приволокли откуда-то раненого товарища на носилках. Как только они появились из портала переноса, к ним тут же кинулись дежурившие в воздухе на мётлах девчонки — целительницы. Пока четверка носильщиков волокла парня к палатке, девчонки орудовали палочками прямо на ходу — анестезирующие и антисептические поля вспыхивали одно за другим. Даже с большого расстояния (Александр гулял по крепостным стенам 'монастыря') было видно, что парень был порван по всем частям тела. Через несколько дней Александр встретил этого студента в коридоре, уже исцелённого. Парень ходил по стеночке, вздрагивал и смотрел на всех встречных очень испуганным взглядом.
Валентин Соколов на одном из занятий по истории религий очень горячо выступил за немедленное построение всемирного царства справедливости. Профессор Сазонова его горячность утончённо обсмеяла, но это выступление имело несколько последствий: Валентина Соколова признали искренне благотворным человеком, которого нет смысла охранять. Его перевели из закрытой зоны в собственную пещеру недалеко от Майорова, к большой радости последнего. Под охраной остался только Трескофф. Это событие имело и печальное последствие: размер оплаты за охрану снизили.
Руководство ордена предложило студентам наблюдать за ситуацией на юго-восточном фронте,
