Психология социализма

исключение неспособных из всех отраслей промышленности. Различные тому примеры.

§ 2. Неприспособленные вследствие вырождения. Плодовитость дегенератов. Опасности, грозящие обществам от де­генератов в настоящем и будущем. Значение задач, создаваемых их присутствием. Дегенераты — верный источник по­полнения рядов социалистов.

§ 3. Искусственное производство неприспособленных. Неприспособленные вследствие искусственно созданной не­способности. Их производит в большом количестве современное латинское воспитание. Каким образом образование, долженствовавшее служить целебным средством от всех зол, имело последствием создание множества неудачников. Не­возможность использовать армию окончивших среднее и высшее образование и оставшихся не у дел. Антидемократиче­ские чувства ученого сословия. Современные иллюзии относительно результатов школьного образования. Значительная роль школьных учреждений в готовящихся социальных погромах.

§ 1. РАЗМНОЖЕНИЕ НЕПРИСПОСОБЛЕННЫХ

Из наиболее важных, характерных черт нашего времени нужно отметить то, что в составе общества находятся такие лица, которые почему-либо не могли приспособиться к требованиям современной цивилизации, и потому не наши­ли себе в ней места. Они образуют непригодный для полезного употребления отброс. Это — люди неприспособлен­ные.

Во всех обществах было всегда некоторое число таких людей, но оно никогда не достигало такой значительной цифры, как в настоящее время. Неприспособленные в области промышленности, науки, ремесел и искусств образу­ют армию, возрастающую с каждым днем. Несмотря на различие их происхождения, они связаны общим всем им чувством ненависти к цивилизации, в которой они не могут найти себе места. При всякой революции, какую бы цель она ни преследовала, эти люди явятся по первому зову. Среди них и вербует социализм своих наиболее пылких поборников.

Их огромное число и присутствие их во всех слоях нашего общества делает их более опасными, чем были когда-то варвары для Римской империи. В течение долгого времени Рим умел защищаться от нападений извне. Современ­ные варвары находятся внутри наших стен. Если они во время Коммуны не спалили Парижа дотла, то исключи­тельно потому, что у них не хватило на это средств.

Нам не нужно доискиваться, каким образом на всех ступенях общественной лестницы появился этот отброс не­приспособленных. Достаточно будет показать, что развитие промышленности способствовало быстрому увеличе­нию их числа. Цифры, приведенные в одной из предыдущих глав, показали постепенное увеличение заработной платы в рабочих классах и распространение благосостояния в народных массах, но это общее улучшение распро­странилось лишь на категорию средних работников. А что за участь постигает тех, кого природная неспособность ставит ниже этой категории? Представленная нами блестящая картина общего улучшения тотчас же сменится кар­тиной очень мрачной.

При старой системе корпораций, когда ремесленные цеха управлялись по уставам, ограничивавшим число мас­теров и устранявшим конкуренцию, невыгоды слабых способностей обнаруживались не особенно сильно. Ремес­ленник, входивший в состав этих корпораций, вообще поднимался не очень высоко, но также и не спускался очень низко. Он не был одинок и не кочевал. Корпорация была для него семьей, и ни одной минуты в жизни он не оста­вался одиноким. Занимаемое им место могло быть незначительно, но он всегда был уверен, что будет иметь его, как ячейку в огромном общественном улье.

Сообразно с экономическими законами, управляющими современным миром, и с конкуренцией, представляю­щей собой закон производства, положение вещей сильно изменилось. Как весьма справедливо сказал Шейсон, «ко­гда старинные связи, скреплявшие общества, распались, то песчинки, составляющие современные общества, пови­нуются известного рода индивидуальному давлению. Каждый человек, имеющий в борьбе за существование какое-либо превосходство над окружающими, будет возвышаться в воздухе, подобно пузырьку, наполненному легким газом, и никакая привязь не сдержит его подъема. Так же всякий человек, скудно одаренный нравственными каче­ствами или мало обеспеченный материально, неизбежно упадет, причем никакой парашют не замедлит его падения. Это — торжество индивидуализма, не только освобожденного от всякого рабства, но и лишенного всякой опеки».

В переживаемую нами переходную эпоху неприспособленным по их неспособности еще удается кое-как под­держивать свое, хотя и очень плачевное, существование. Но и без того уже их нищенское положение должно неиз­бежно стать еще печальнее. Рассмотрим, почему это так.

В настоящее время во всех отраслях торговли, промышленности и искусства наиболее одаренные продвигаются очень быстро. Менее способные, находя лучшие места уже занятыми и будучи в состоянии (вследствие этой самой неспособности) давать труд лишь низшего качества, принуждены предлагать этот легко выполнимый труд за низ­кую плату. Но конкуренция среди неспособных гораздо напряженнее, чем среди способных, так как первые гораздо многочисленнее вторых и на несложную работу находится больше исполнителей, чем на трудную. Из этого следует, что неприспособленный для того, чтобы получить преимущество над соперниками, должен понизить требуемое им вознаграждение за свои изделия. Со своей стороны хозяин, покупатель этих посредственных изделий, назначаемых для потребителей невзыскательных, но многочисленных, конечно, старается заплатить за них возможно меньше, чтобы потом подешевле продать и расширить свой сбыт.

Таким образом, заработная плата доходит до того крайнего предела, за которым работник, жертва одновременно и малой своей пригодности, и экономических законов, должен умереть с голоду.

Эта система конкуренции на легкий труд между неприспособленными создала то, что англичане обозначили энер­гичным и верным выражением «sweating system))[42]. В действительности это только продолжение старого «закона неумолимости», который социалистами заброшен несколько преждевременно, так как он всегда управляет работой неприспособленных.

«Sweating system, — говорит де Рузье, — царит беспрекословно там, где люди без достаточных способностей производят за свой счет общеупотребительные предметы низшего качества.

Эта система проявляется во множестве форм: ее держится, например, портной, который, вместо того, чтобы вы­полнять заказы в своей мастерской, отдает работу на дом за самую низкую плату. Ее же практикует большой мага­зин, раздающий швейные работы бедным женщинам, которым дети и хозяйство не позволяют работать вне дома».

По той же «sweating system» ныне фабрикуются по низкой цене все обиходные предметы, продающиеся в мага­зинах, торгующих готовым платьем и мебелью; вследствие той же системы корсетницу, жилетницу, башмачницы, белошвейки и проч. дошли до того, что зарабатывают только от 1 фр. 25 сант. до 1 фр. 50 сант. в день, а некоторые мебельщики-краснодеревцы — всего около 3 фр. и т. д.

Нет ничего печальнее такой участи, но и нет ничего тяжелее того сцепления обстоятельств, которое делает ее неизбежной. Разве можно обвинять хозяина, заставляющего работать по низкой цене? Ничуть, ведь им управляет всесильный господин: покупатель. Если он увеличит заработную плату, то ему придется тотчас же набавить не­сколько су на рубашку, продаваемую за 2 фр. 50 сант., и на пару обуви в 5 фр. Немедленно покупатель его покинет, чтобы перейти к соседу, продающему дешевле. Предположим, что все хозяева по взаимному уговору повысят зара­ботную плату. Но тогда иностранцы, продолжающие еще работать за меньшую цену, тотчас же завалят рынок своими произведениями, а это только ухудшит судьбу неприспособленных.

Рабочие, сделавшиеся жертвой этого рокового сцепления обстоятельств, думали, что нашли очень простое сред­ство поправить дело — установив через посредство своих синдикатов определенные цены, понизить которые хозяин не может, не рискуя остаться совсем без рабочих. В своих требованиях они были поддержаны муниципалитетами больших городов, например, Парижа, установившими минимальные тарифы, ниже которых предприниматели об­щественных работ не имеют права оплачивать рабочих.

Эти определенные цены и тарифы до сих пор приносили больше вреда, чем пользы тем, кому они должны были покровительствовать, и послужили только доказательством того, насколько регламентация бессильна перед эконо­мическими законами. Хозяева подчинились требованиям синдикатов в некоторых давно существующих отраслях промышленности, требующих сложного и дорого стоящего оборудования или искусных рабочих. В других, очень многочисленных отраслях, не отличающихся такой сложностью и не требующих такого искусства, это затруднение было тотчас же обойдено, и притом исключительно в пользу хозяев. Как пример, выбранный из бесчисленного множества подобных случаев, я приведу ремесло мебельных столяров-краснодеревцев в Париже. Раньше хозяева заставляли мастеров работать у себя в мастерских. Как только синдикаты предъявили свои требования, хозяева рассчитали три четверти своих рабочих, оставив у себя лишь наиболее способных, для выполнения срочных работ и починок. Тогда рабочему пришлось работать у себя дома, и так как у него других заказчиков кроме хозяина не бы­ло, то изготовленную мебель поневоле пришлось предлагать ему же. ион, в свою очередь, мог ставить свои условия. Вследствие конкуренции французских и иностранных