Это сообщение переполнило чашу нашего терпения. Оно как бы послужило сигналом к действию. Мы вскочили в машины и понеслись обратно в Мадрид.
В штабе генерала Миаха царило возбуждение. В этот день республиканцы захватили итальянский легкий танк 'Ансальдо'. В полевой сумке убитого фашистского офицера был найден оперативный приказ генерала Варела о штурме Мадрида. В приказе были перечислены десять наступающих колонн мятежников, каждой колонне указаны районы сосредоточения, исходное положение для наступления, ближайшие задачи и направления дальнейших действий.
Штаб обороны Мадрида решил активными действиями сорвать наступление противника и разгромить его под стенами города. Правда, при этом по-прежнему далеко не полностью учитывались возможности республиканской артиллерии. Действия артиллеристов предусматривались лишь в день наступления республиканцев, причем на артиллерийскую подготовку отводилось всего 15 минут.
Я сразу же взялся с группой артиллеристов за разработку системы 'концентрированного огня' (так называли испанские офицеры сосредоточенный и массированный огонь артиллерии) по всем важным объектам, перечисленным в захваченном приказе генерала Варелы. Силы республиканской артиллерии были весьма скромны, не хватало боеприпасов, поэтому надо было вести огонь экономно, но точно, нанося врагу возможно большие потери.
Мадрид с каждым часом обретал новые силы. В ряды дружинников, защищавших важнейшие подступы к городу, влилось много пожилых рабочих. Они храбро сражались на баррикадах. Жители столицы решили до последней капли крови отстаивать каждую улицу, каждый переулок.
8 ноября продолжались упорные бои с противником. Главный удар мятежники наносили в парке Каса дель Кампо и продвинулись здесь в этот день на полтора километра.
Долгие часы я проводил в башне 'Телефоники' - изучал боевые порядки противника, помогал командирам батарей корректировать огонь.
Артиллеристы каким-то путем добыли немецкую звукометрическую станцию фирмы 'Симменс', которую вскоре удалось использовать для засечки стреляющих батарей противника. Данные звуковой разведки перепроверялись с помощью визуального наблюдения с башни 'Телефоники'. Теперь наш огонь стал еще более точным. Вскоре мы обнаружили, что и противник стреляет по нашим батареям на основе данных звукометрической разведки. Одна из наших батарей занимала огневую позицию на окраине Мадрида и успешно стреляла по фашистам. Мятежники рьяно охотились за ней, но фашистские снаряды обычно ложились на небольшой пустырь, расположенный позади огневых позиций батареи. Мадридские артиллеристы даже огородили этот пустырь и вывесили предупреждающие знаки: 'Стой! Здесь смерть!'
Мы задумались, почему так происходит, и пришли к выводу: выстрелы орудий республиканской батареи, расположенной среди городских зданий, образуют искаженную звуковую волну, которая регистрируется вражеской звукометрической аппаратурой. Видимо, вера в технику у фашистов была настолько слепой, что они изо дня в день били в одну и ту же точку, хотя и видели, что огонь их не наносит вреда и республиканские орудия продолжают стрелять.
Атаки следовали за атакой. Участки парка Каса дель Кампо переходили из рук в руки. Ожесточенные бои развернулись у моста Принцессы. Мятежники попытались прорваться в Карабанчеле, у Толедского моста, но партизанский батальон ликвидировал прорыв. Беззаветно сражались бойцы интернациональных бригад, то и дело прибегая к штыковым схваткам.
Артиллерия мятежников, постоянно получая подкрепления из Германии и Италии, усиливала огонь по городу. Непрерывно, днем и ночью, бомбила Мадрид фашистская авиация, поджигая целые кварталы. Это были трагические дни.
Контрнаступление республиканцев в ноябре не удалось. Несмотря на поразительный героизм и самоотверженность бойцов, оно захлебнулось, и все попытки отбросить противника оказались безуспешными.
Но и противник не смог продвинуться вперед. Теперь он стремился при помощи авиации интервентов стереть город с лица земли, сломить боевой дух защитников непрестанными ударами с воздуха и артиллерийскими обстрелами.
Пребывание на башне 'Телефоники' становилось день ото дня опаснее. Но никто не покидал боевого поста.
В один из ноябрьских дней мне особенно повезло - я обнаружил в стереотрубу колонну пехоты противника численностью более тысячи человек, располагавшуюся на привал. Несколько республиканских батарей немедленно получили задачу подготовиться к открытию огня. Они быстро доложили о своей готовности. Когда мятежники собрались на относительно небольшой площади, была дана команда 'Огонь!'. Снаряды накрыли место привала. Все окуталось дымом и пылью. Когда дым рассеялся, стало видно, что противник понес большие потери.
Как-то я работал в штабе одного из секторов обороны Мадрида. Комната была большая, все говорили громко, непрерывно звонили телефоны. Я обратил внимание на командира в полевой защитной форме, шумно разговаривавшего с начальником штаба. Было видно, что это не испанец, а скорее всего иностранный офицер-доброволец. Когда шумная беседа была закончена, он подошел ко мне, представился на русском языке с иностранным акцентом. Это был командир 2-й Интернациональной бригады генерал Пауль Лукач, он же венгерский писатель Матэ Залка. Генерал был взволнован тем, что штаб отказывает ему в самой элементарной помощи.
- Войдите в мое положение! - темпераментно говорил он. - Завтра бригада вступает в бой, а командир бригады не имеет даже положенного ему револьвера!
Я тотчас расстегнул свой кожаный пояс вместе с револьвером в добротной кобуре и опоясал им своего нового товарища. Генерал Лукач был растроган и объявил меня своим другом на вечные времена.
С тех пор мы часто встречались. Это был интересный, умный, храбрый человек. Мы с ним условились, что если будем обращаться друг к другу с просьбами, то только с самыми серьезными и неотложными - не выполнить такие просьбы нельзя. И я знал, что если Лукач просит добавить ему артиллерии или срочно сосредоточить огонь в том или ином пункте, то это действительно необходимо.
Бригада Лукача, по моему мнению, была одной из лучших среди интернациональных бригад. Бойцы ее проявляли в боях подлинное геройство.
Трагическую гибель генерала Лукача, легендарного командира-интернационалиста, оплакивала вся республиканская Испания, а народ объявил его своим национальным героем.
Добрую славу заслужили интернациональные бригады, руководимые Клебером, Вальтером и другими талантливыми командирами. По ним равнялись, у них учились воевать все бойцы-республиканцы. Но, конечно, главная тяжесть борьбы с мятежниками и интервентами ложилась на испанские бригады и дивизии. Под руководством замечательных командиров - Листера, Модесто и многих других - они выросли в грозную силу. Вдохновляемые коммунистической партией, рабочие, крестьяне, интеллигенция Испании и прибывающие из многих стран добровольцы-интернационалисты сражались плечом к плечу и проявляли невиданную храбрость в боях за республику, за кровью добытую свободу.
В середине ноября пришла помощь сражающемуся Мадриду из Каталонии: сюда прибыл из-под Сарагосы известный анархист Дурутти с тремя тысячами хорошо вооруженных бойцов. Анархистов называли 'рохо-негро' - красно-черными, по цвету их рубашек и головных уборов.
Дурутти объявил, что он со своим войском пришел спасать Мадрид и, как только выполнит эту задачу, сразу же вернется под Сарагосу. Дурутти потребовал себе самостоятельный участок фронта, на котором он всем покажет, как нужно сражаться. Его направили в район Каса дель Кампо.
На следующий день анархисты ринулись в атаку, чтобы выбить из парка засевших там марокканцев.
Однако, несмотря на точные бомбовые удары республиканской авиации и не менее удачную стрельбу артиллерии, атака провалилась. Стоило противнику открыть огонь, как анархисты бросились назад.
Дурутти обещал на следующий день возобновить наступление, но из-за анархического беспорядка и недисциплинированности время было упущено марокканцы сами перешли в наступление и даже проникли в университетский городок, находящийся на окраине Мадрида. На выручку были посланы интернациональные батальоны, однако противник уже успел закрепиться в нескольких зданиях.
Дурутти стал неузнаваем - он осунулся, похудел, был до крайности подавлен сознанием, что его
