Советский конструктор В. Г. Федоров по собственной инициативе в те годы создал маломощный автомат с патроном револьвера 'наган'. После испытаний этот автомат также забраковали.
Теперь, столкнувшись с широким применением автоматов в финской армии, мы горько сожалели об этих просчетах.
Недооценка автомата объяснялась тем, что наши общевойсковые командиры слепо верили в силу одиночного винтовочного огня и боялись большого расхода боеприпасов. Многие говорили, что красноармейцу нельзя давать автоматическую винтовку, иначе патронов для нее не напасешься. Идеальной считалась винтовка системы Мосина со скользящим затвором для ручного перезаряжания после каждого выстрела. Надеялись на ручные и станковые пулеметы, которые имели хорошие баллистические качества, но излишне большой вес.
Теперь, уже во время боевых действий, началось лихорадочное конструирование и производство советских автоматов. Наш первенец пистолет-пулемет Г. С. Шпагина (ППШ) с большой любовью был встречен в войсках.
За первые 13 суток наступления наши части продвинулись севернее Ладожского озера на 70-130 километров. Пользуясь лыжами, они вели лесные бои, преодолевали межозерные пространства, наступали ночью в белых халатах по льду замерзших озер.
Трудности встречались на каждом шагу. Финская пехота умело использовала особые условия местности и стойко дралась в обороне. Инженерные сооружения и заграждения прикрывались многослойным огнем.
В районах расположения наших войск появились финские 'кукушки': одиночные стрелки - фанатики, прихватив с собой большой запас патронов, залезали на деревья и открывали внезапную стрельбу. Нередко 'кукушки' действовали небольшими группами и своим перекрестным огнем обстреливали лесные дороги.
Не сразу наши войска научились истреблять этих головорезов. Помнится случай, происшедший севернее Ладожского озера, когда 'кукушка' парализовала единственную дорогу, идущую от штаба корпуса на его командный пункт. Обнаружить снайпера было нелегко. Он уничтожал наших смельчаков, пытавшихся его разыскать.
На командный пункт прибыли два комсомольца, вызвавшиеся уничтожить 'кукушку'. Они решили ночью подобраться поближе, а днем выследить вражеского стрелка. Однако ночью и весь следующий день 'кукушка' по-прежнему обстреливала дорогу, а от наших добровольцев - никаких сведений. Мы стали волноваться за их судьбу.
Наконец вечером перед нами предстали с сияющими лицами оба комсомольца. Бойцы отрапортовали, что свою задачу выполнили: захватили в плен финского снайпера.
Оказывается, еще до рассвета они подобрались поближе к лесу, где засела 'кукушка', и засекли вспышки выстрелов. Красноармейцы сняли с себя полушубки и остались в ватниках и белых халатах. Они ползали по кювету, выставляя напоказ свои 'кожухи'. Финский снайпер начал стрелять по ним. Наконец они подобрались к дереву, где сидела 'кукушка', и открыли огонь. Финский снайпер, расстреляв все патроны, понял безвыходность положения. Он слез с дерева и поднял руки. Его связали и привели в штаб.
Когда повествование было закончено, один из добровольцев вздохнул и сказал:
- Ну и хитрый же этот финн!
Хитрее оказались все же два наших замечательных бойца. Оба они были награждены.
Наши войска встретились с большим количеством инженерных 'сюрпризов' - на дорогах и в поселках было разбросано много ярких предметов: патефонов, портсигаров и т. д. Достаточно было к ним притронуться, как взрывалась мина. После первых жертв красноармейцы стали осторожнее и даже научились обезвреживать эти 'сюрпризы'.
Однажды мы с начальником артиллерии армии М. А. Парсеговым вечером возвращались пешком с передовых наблюдательных пунктов. По пути поравнялись с двумя бойцами, шагавшими с пустыми термосами, В лощинке они остановились, один из них предложил:
- Ну, что ж, давай здесь закурим на память! Мы спросили:
- Почему на память?
Тот, кто предлагал закурить, ответил:
- Да как же. Вот здесь утром наступала восьмая рота, а мы, артиллеристы, двигались за ней вплотную. Вдруг видим на снегу красивый портсигар. Я к нему, а товарищ хвать меня за руку: - 'Подожди, говорит, тут что-то неладно'. Присмотрелись - проволочка от портсигара тянется. Осторожно разгребли руками снег. Товарищ проволоку держал, чтобы она не стронулась, а я в это время осторожно отвязал портсигар. Вот и курим сегодня заграничные сигареты. Угощайтесь! Правда, это дрянь по сравнению с нашими папиросами, но ради интереса можно попробовать.
Завладев портсигаром, бойцы и о товарищах не забывали. Указали саперам на опасную полянку, а чтобы кто-нибудь на нее не набрел, воткнули колышек с надписью 'мины'.
Мин было много. Наши войска не подготовились к уничтожению их. Специальной техники для обнаружения мин не было.
В первые дни войны А. А. Жданов принял в Смольном двух ленинградских инженеров, создавших новый миноискатель. Этот прибор быстро определял местонахождение даже очень мелких металлических предметов: маленькие гвозди, спрятанные в разных местах под толстым ковром кабинета, обнаруживались сразу, и в наушниках раздавались резкие звуки. На меня это импровизированное испытание произвело сильное впечатление.
Тотчас же была заказана первая серия миноискателей, которые быстро поступили на вооружение. Хотя они были довольно примитивны, но принесли много пользы.
Перед линией Маннергейма
Наши войска подошли к линии Маннергейма. Взять с ходу прочную, разветвленную цепь опорных пунктов и инженерных сооружений не удалось. Стали готовиться к штурму.
В тот год стояла суровая зима с сильными морозами, туманами, обильными снегопадами. Наши войска страдали от лютого холода в густых лесах Карельского перешейка, пока не оборудовали блиндажи и землянки.
29 декабря 1939 года я присутствовал при обсуждении в Ставке вопроса о том, как потеплее одеть войска. Суконный островерхий шлем, прозванный 'буденовкой', в эту зиму не оправдал себя. Он заменялся сибирской шапкой-ушанкой. Из Ставки тут же позвонили по телефону секретарю Новосибирского обкома и дали срочный заказ на 150-200 тысяч таких шапок.
Тут же был решен вопрос об улучшении питания фронтовиков. В их суточный рацион вводились водка и сало.
Было ясно, что наша остановка будет длительной. Как ни пытались некоторые части 'прогрызть' обороту противника на отдельных участках, ничего путного не получилось. Надо было тщательно изучить весь комплекс вражеских укреплений.
На наблюдательных пунктах началась кропотливая работа. Используя все имевшиеся средства разведки, аэростаты наблюдения и разведывательную авиацию, войска стали накапливать сведения о противнике.
Постепенно мы установили, что укрепленный район перед фронтом наших войск состоял из системы крупных опорных пунктов, расположенных на господствующих высотах, на важнейших путях движения. Между опорными пунктами пролегали хорошо подготовленные оборонительные позиции, подступы к которым простреливались косоприцельным и фланговым огнем. Основой укрепленного района были железобетонные сооружения - пулеметные и орудийные, тщательно приспособленные к местности, с широким обзором и обстрелом. Впереди и по сторонам каждого из таких сооружений возводились три - четыре деревоземляных полукапонира с покрытиями из гранита, выдерживавшими 1-2 прямых попадания снарядов 152- миллиметровой гаубицы. В свою очередь, каждый полукапонир прикрывался рядом огневых точек.
Большинство сооружений так искусно вписывались в местность, что их удавалось рассмотреть лишь на близком расстоянии. В лесных районах обычно не было ясно видимых расчисток секторов обстрела, лишь кое-где вырубались отдельные деревья. Фланговый и косоприцельный огонь нацеливался по просекам, иногда специально вырубленным. Пулеметы располагались в глубине сооружений, потому были плохо видны вспышки выстрелов и слабо слышен звук стрельбы. Не видя вспышек и обманываясь на слух, наши
