Одарённых. Остальные проспекты и улицы были уже, и как раз по их ширине, а также качеству и количеству фонарей, можно было без труда определить, кто там проживает: знатные сури и саары или же простолюдины. Катарину-Дей обнесли новой крепостной стеной, ещё мощнее прежней. А город всё рос, вместе с ним росло и население. Аристократы не желали делиться территорией с простолюдинами, и в итоге в приморской западной части города образовался район трущоб с двух-трёхэтажными домами, слипшимися друг с другом стенами, и такими путаными улицами, что картовед поленился разбираться в них либо ноги пощадил, поэтому просто обозначил границу.
Туда кольцо и позвало. Этот зов был как врождённый инстинкт. Ничему не надо учиться, ничего не нужно запоминать. Ты просто знаешь, и всё. Чётко.
Всё бы хорошо, да только посольство находилось гораздо севернее. Алесса заколебалась: неужто Вилль тоже решил погулять под луной? Интересно, один или подружку захватил?
'Мымррра!'
Розовый куст слева от неё качнулся. Алесса вздрогнула и, машинально потянувшись к сапогу, приподняла согнутую в колене ногу. И поставила обратно, выпрямляясь.
Это была всего лишь кошка, ночная серая кошка. Она вышла на дорогу и облизнулась. Судя по умильной мордочке с янтарными пуговками глаз, для кого-то эта ночь стала последней. Кошка подошла, мазнула хвостом по алессиному сапогу и, прогнувшись всем телом, нырнула под забор.
Почему-то встреча показалась Алессе знаковой. Ведь она тоже вышла на охоту?
Липовую улицу пересек безымянный переулок и повёл на запад. Дома стояли всё теснее, а магические фонари сменили масляные. В воздухе повис сладковатый привкус, поначалу едва уловимый, с каждым шагом он крепчал и распадался на запахи рыбы, подгнивших овощей и подобной пакости, а вскоре обнаружился их источник.
Трущобы встретили девушку, в первую очередь, кучей мусора в яме, во вторую - порскнувшими оттуда крысами. Алесса, брезгливо сморщившись, обошла помойку по широкой дуге: южная кошка терпеть не могла мышей.
Серыми, как мыши, были дома. Алесса с досадой отметила, что стены каменные и довольно высокие: даже в зверином обличье не забраться на крышу. Разве что к кому-нибудь в окно, но это лишь в крайнем случае. Шанс схлопотать по лбу чем-то увесистым перевешивал надежду на радушную встречу. А кто может обитать в таком захолустье? Стены не только серые, но и грязные; кирпичи из дрянной глины крошились разве что не на глазах; откуда-то доносилось хлопанье крыльев, но самих нетопырей Алесса не увидела. И хвала богам! На фоне этого убожества ярко-алые ставни на втором этаже смотрелись как рубин в коровьей лепёшке. Только пришло на ум это сравнение, как из окна послышался пьяненький, развязный женский смех и стих так же внезапно, будто хохотунье залепили рот. Девушка перешла к соседнему дому.
- Ви-иль! - завернув голову за угол, протяжным шёпотом позвала Алесса.
Никто не ответил ей, даже ветер. Как назло, небо заволокло, и о Белой Сестре напоминала только размытая проплешина чуть светлее, чем грязно-серая вата облаков.
Только бы ливень не начался.
'В чёрном-чёрном городе?' - неловко съязвила Алесса.
Южная кошка поджала хвост. Ей тоже было не по себе.
Девушка отошла к входной двери с масляным фонарём, на чёрной цепи свисающим с деревянного козырька, и присела на прибитую к двум чурбачкам доску. В тоннеле меж домов, куда звало кольцо, затаились зыбкие тени, и уходить от света к ним вовсе не хотелось. А хотелось сидеть и думать, что Вилль придёт к ней сам. Как раньше...
...в самый последний момент...
Внезапно Алесса почувствовала чужой взгляд и едва не заорала: рядом на скамейке на расстоянии ладони от её руки, сидела жирная серая крыса!
Знахарка зло плюнула в крысу и решилась. Чего трусит, в самом деле?!
Перехватив нож удобнее, она шагнула во тьму.
Внутри оказалось не так страшно, как можно было предположить. Почти у каждой двери висел на цепи масляный фонарь, и не важно, что половина не горела, главное - они были. Жители трущоб как смогли, обустроили свой мирок. Алесса видела и закрытый колодец с целым, не уворованным ведром на верёвочке; и столик со скамьями в полуарочной нише; и некое подобие крохотного - в три локтя - палисадника. Нашлись и нетопыри. Алесса чуть на попу не села, когда один пронёсся мимо лица, крылом зацепив щёку, и прямо у неё на глазах схватил мотыля, дотоле мирно кружившего у фонаря.
Девушка быстро шла по улице, длинной, совершенно пустой, а кольцо волновалось всё сильнее. Поворот направо она едва не проглядела - до того был узким. Затем - налево. А потом... ещё куда-то. 'Куда-то' вывело к городской стене, которую подпирали горы разносортного хлама, но Вилля в горах не было. Начиная закипать, Алесса вернулась и встала на углу подле ржавой водосточной трубы.
Итак. Она заблудилась - раз. Вилль совсем рядом - это два!
Рукоять Разящего стала скользкой. Гномьей работы длинного смертоносного лезвия в полтора пальца шириной, способного пробить чьё-то сердце навылет. Алесса пыталась прислушаться к своему, но её отвлекали: писк треклятой крысы, точившей лаз; хлопанье нетопыриных крыльев. А ещё - шаги из проулка справа. Бесшумные, и выдавало их лишь шарканье когтей о землю. Собака или... или волк?!
- Вилль!
- Ррр...
Круглая белая голова выплыла, казалось, прямо из стены как призрак, знакомо сверкнули раскалённые угли глаз... Снежный пёс!
Это было так неожиданно и страшно, что Алесса забыла, как дышать. Это было невозможно! Вилль сказал, что убил демонов!
Зверь поводил носом из стороны в сторону, принюхиваясь не к следам, а к сущности жертвы. Наконец, почуяв знакомое, выбрался на улочку целиком и сел, склонив голову на бок.
Но Алессы там уже не было. Только труба, задетая локтем, тревожно гудела.
***
Она бежала вперёд, потому что сворачивать было некуда. Проклятая улица тянулась и тянулась, не желая поделиться хотя бы одним проулком, одной щелью, где можно затаиться и переждать. Мешок монотонно шлёпал по спине - видать, лямки затянула плохо.
Это невозможно...
Мелькнуло светло-рыжее окошко на втором этаже, но оно уже позади, а возвращаться нельзя.
Просто невозможно... Стоп! Это же невозможно! Снег не шёл, да и вообще, откуда в Скадаре взяться снегу?!
Девушка перешла на лёгкий бег, затем - на шаг. В сапог впилось что-то острое, едва не прорвав подошву, и это окончательно отрезвило. Выцарапав глиняный осколок, Алесса с отвращением швырнула его, затем сняла мешок, чтобы перетянуть узлы. Нож она зажала в зубах.
Северингский снежный пёс приходил в метель и был с ней одним целым, зависимой, но неотъемлемой частью. А здесь что? Жара да песок! Вон, собака под домом валяется, дохлая... И не пахнет. В жару?!
Алесса надела мешок, подпрыгнула, уравновешивая содержимое, перехватила нож и подошла к падали. Глаза несчастной дворняги не отражали ничего: стеклянные пуговицы, вставленные в чучело без костей, которое живым-то никогда не было, и к которому теперь даже крысы не притронутся - побоятся. А пёс не боялся, и больно ему не было. Демон выпил всё, даже страх. Всё. До капли. Он не стал калечить тело, просто забрал жизнь и ушёл. Северингские твари походили на бешеных зверей, необузданных в своей жажде страха и боли, а этот - расчётливый, аккуратный убийца.
- Как наёмник, - вслух прошептала девушка.
- Ррр?
Медленно Алесса подняла голову...
На фоне бледного пятна в облаках башка зверя казалась почти чёрной, окружённой мерцающим ореолом, а глаза засверкали ещё ярче. Он неспешно покачивал лапой, свешенной с крыши, и - Алесса готова была хвост отдать на отсечение - рассматривал её с интересом. Чуждым, демонически извращённым,
