лестничный проем. Никого. Он посмотрел на дверь в коридор своего этажа.
«Что у меня там нужного осталось? Настолько нужного, чтобы рисковать из-за этого жизнью?»
Он двинулся дальше вниз, в подземный гараж.
Может, безумие охватывало Люко на короткие промежутки времени? Может, личность антихриста лишь изредка всплывала на поверхность — и вновь исчезала в пучине, как морское млекопитающее, которое выныривает за глотком воздуха? Может быть. Но Пип знал, что даже в этом случае ему не следует обольщаться. Теперь Люко его уничтожит, не посмотрит на многолетнюю дружбу. Люко-Притворщик и Люко-Антихрист — оба имели основания не доверять ему.
Для Люко — любого Люко — Пип слишком много знал. Он был в курсе планов и приготовлений, которые были предприняты до того, как (и для того, чтобы) Смотрители узнали о нем. Пип знал о поддельных свидетельствах (поддельных
Для антихриста Пип был раскольником, диссидентом, он совершенно ясно высказался об этом в тренажерном зале; ересь Пипа была тем более опасна, что его мнение как давнего друга Люко, с точки зрения окружающих, заслуживало доверия. Давняя дружба в данном случае становилась для Пипа не гарантией безопасности, а смертным приговором. Амбиции несовместимы с такими человеческими чувствами, как дружба, участие, сострадание. А Люко — как и антихрист, по мнению Пипа, — был не чем иным, как сгустком амбиций.
Еще эта папка с уликами. Свидетельство его лжи, притворства, того розыгрыша, который он устроил. Люко никогда не смирится с ее существованием.
Колено Пипа дрожало, в нем отдавалась резкая пульсирующая боль. Прикрепленная к подошве книга в мягкой обложке обтрепалась и цеплялась за ступеньки, страницы по краям распушились и напоминали большой грязный комок.
«Вылитый клоун, — подумал Пип. — Я клоун в цирке Скарамуцци. Но толпа уже больше не смеется, и клоуну пора уходить».
Лестница оканчивалась у двери, над которой значилась большая латинская буква «P». В отличие от остальных дверей, вместо рукоятки у нее был длинный, во всю ширину, поручень, она открывалась толчком наружу и служила запасным пожарным выходом. Пройдя через нее, Пип очутился в подземном гараже. Тут чья-то сильная рука ухватила его за плечо.
— Эй! — произнес над головой густой голос.
Пип вывернулся из захвата и увидел охранника — тот отступил назад, потянувшись к висевшему на боку пистолету. Выражение лица у него было суровым и сосредоточенным. Пипу хотелось закричать, сбить с ног этого скота… или колдовским образом исчезнуть, раствориться в воздухе… хоть что-нибудь, только не стоять, дожидаясь, пока марионетка, управляемая длинной рукой Люко, застрелит его на месте. Вдруг охранник улыбнулся.
— A-а, господин Фараго, — произнес он. — Вы меня напугали — так резко ворвались через эту дверь. Что за спешка, что-нибудь стряслось?
У Пипа пересохло во рту, и губы не сразу расклеились, а глаза почему-то заслезились. Пип вытер их и обнаружил, что все лицо у него мокрое и скользкое, как у форели. Он хотел рассмеяться, но вышло какое- то хриплое карканье.
— Ты же знаешь, как у нас все делается, — сказал он как мог дружелюбно и непринужденно. — Крайний срок исполнения — вчера.
— Вечная история, — кивнул охранник.
Пип направился к своей машине. Пройдя несколько шагов, он оглянулся. Охранник уже вернулся на свое место у двери, спиной к стене. Он провожал Пипа взглядом и кивнул ему, когда тот обернулся.
Подойдя к своему красному «фиату» с закрытым верхом, Пип достал ключ и попытался вставить его в скважину замка. Руки тряслись так, что он потратил на это секунд десять и поцарапал краску на дверце. Когда Пип залезал в машину, книжка на подошве зацепилась за порог и оторвалась: на ботинке остались болтаться обрывки скотча. Левой ногой он давил на педаль тормоза. Теперь ему придется скособочиться на сиденье, чтобы достать до педали, но Пип не рассчитывал особенно пользоваться тормозом до самой Хайфы. А если не обращать внимания на ограничения скорости, то к утру, может быть, удастся добраться до Бейрута.
Пип завел машину. Ее маленький двигатель взвыл, как бензопила. «Фиат» подался немного назад, затем покатился вперед, и Пип увидел впереди дневной свет, струившийся из-за будки охранника на выезде.
«Неужели у меня получится? Неужели я выберусь отсюда живым?»
Медленно подъезжая к выходу, который был перекрыт полосатым красно-белым шлагбаумом и торчавшими под ним из мостовой металлическими зубьями, Пип заметил, как охранник бросил на него взгляд и потом стал смотреть куда-то чуть ниже окошка — скорее всего в книгу.
«Продолжай читать, — заклинал его Пип со всей силой отчаянья. — Ты ведь читаешь, а не слушаешь приказ по радио… Это ведь не приказ остановить вспотевшего человека в красном автомобиле?»
Страж не поднимал глаз, пока Пип не остановил машину прямо перед его окошком. Радиатор «фиата» замер в метре с небольшим от шлагбаума и шипов. Охранник из своей будочки улыбнулся Пипу.
— Господин Фараго? — произнес он, но не нажал никаких кнопок перед собой, чтобы поднять шлагбаум и опустить заградительные шипы. Просто смотрел на него и ждал.
Что это? Люко уже позвонил охраннику? Только сказал не «Убей его!», а «Задержи его, я сейчас спущусь!»? Он вполне мог сам рассчитаться с Пипом на глазах у охранника.
Арджан по приказу Люко набрал охранников и телохранителей в Палермо. Эти ребята давно знали и Люко, и Пипа. Если не считать двухмесячной подготовки, которую они получили в Академии охранной службы в Мюнхене (Люко убедил МИД раскошелиться на эту элитную школу), они и сейчас оставались просто головорезами, мафиози с хорошими манерами. Они были преданными и подготовленными убийцами — смог бы антихрист найти себе подручных лучше этих?
Пип оглянулся назад, ожидая увидеть там подсвеченного красными стоп-сигналами Люко с пистолетом в руке, нацеленным ему, Пипу, в голову. Но там никого не оказалось.
— Ну? Пропуск! — сказал охранник таким тоном, словно хотел добавить: «Идиот!»
То же самое готов был сказать себе Пип. От страха он совсем забыл о пропуске, который обычно заранее держал в руке. Он поспешно достал из кармана пиджака карточку и протянул охраннику — тот сунул ее в считывающее устройство, которое имелось в будке, вытащил и протянул обратно Пипу. Шлагбаум начал подниматься вверх. Металлические зубья, надо полагать, тоже стали уходить в покрытие дороги. Пип чувствовал, что сердце у него колотится где-то чуть ли не у самого горла.
Почему Люко его отпускает? Ведь Пип видел, какой у него был взгляд, когда он понял, что старый приятель может серьезно навредить. В его глазах горела ярость, безумная ненависть. Пип уже становился свидетелем такого гнева Люко — всякий раз это заканчивалось уничтожением человека, на которого его гнев был направлен. Почему в этот раз не так? Может, Пип неверно оценил ситуацию? Может, не так понял Люко?
Уголком глаза он заметил в будке какое-то движение и повернулся. Охранник поднял руку к уху — оттуда выходил телесного цвета проводок и, змейкой прижимаясь к телу, исчезал за воротником. Пип надавил на акселератор. Мотор взревел, но машина не сдвинулась с места: он переключил рычаг передач в нейтральное положение, когда полез за пропуском. Боковым зрением Пип увидел, как охранник поднимает перед собой пистолет и прицеливается в него. Пип переключил скорость и отпустил муфту.
Пистолет грохнул у самого его уха. Болью, как вспышкой, обожгло череп. Чудовищной силы удар обрушился в голову, она мотнулась вправо, за ней качнулось тело. На лобовое стекло и приборную панель брызнула кровь.
Автомобиль рванулся вперед. Пип продолжал давить на газ.
Пистолет рявкнул еще раз, разнеся вдребезги боковое стекло у заднего сиденья. Осколки стекла брызнули в разные стороны — все поверхности и сам Пип были усыпаны ими, как алмазами. Большая часть его сознания отчаянно призывала тело сделать что-нибудь,
