наклонила голову. После чего выразительно рыкнула на беспокойно дернувшегося Стража, чуть приподняла верхнюю губу, на мгновение показав острые белые зубы, и одним прыжком вернулась на крышу. Успев, правда, по дороге, взъерошить роскошную гриву Темного эльфа кончиком длинного хвоста и распушить ее до неприличия.
Едва она скрылась из глаз, с той же самой крыши донесся тихий скрип потревоженной черепицы, оттуда на мгновение высунулась вторая хищная морда, только желтоглазая, с нескрываемым любопытством оглядела присутствующих и, насмешливо фыркнув, снова исчезла.
— Ясно. Значит, вся троица в сборе, — спокойно заключил Таррэн, возвращая трепаную челку на место, и снова повернулся к незнакомцу. — Так в чем дело?
Тот стоял на прежнем месте, небрежно привалившись к стене и поигрывая внушительного вида тесаком, который успел-таки выхватить из ножен. Ничуть не испуганный, расслабленный, снова спокойный, но теперь на его суровом лице проступило странное выражение. Этакая ленивая задумчивость, подкрепленная откровенно оценивающим взглядом и плохо скрываемой неприязнью. Будто он неторопливо решал: выгнать ли наглого эльфа пинками взашей, либо же просто вежливо попросить его убраться и не нарушать царящую вокруг священную тишину. Судя по хищному блеску в глазах, первый вариант нравился ему гораздо больше, однако что-то помешало подойти и просто вышвырнуть незваного гостя вон. То ли торчащая за его плечами пара мечей, с которыми Перворожденные всегда умели обращаться, то ли благосклонность свирепой хмеры, то ли что-то еще. Но, так или иначе, он, наконец, вернул клинок в ножны и выразительно показал глазами на фонтан.
Таррэн сухо кивнул: перевода не требовалось.
Он отвернулся и прошел мимо, сделав вид, что не заметил попытки Гончей толкнуть его в плечо. Просто неуловимо быстро сдвинулся в сторону, искусно избежал столкновения, не пожелав шуметь и будить уставшего Белика. Но зарубку в памяти сделал: с этим человеком могут возникнуть проблемы. После чего, держа незнакомца краем глаза, вернулся к фонтану, до самого последнего мига ожидая подвоха. Но нет: Страж не рискнул нарушить гнетущее молчание. Только проводил настороженным взглядом неулыбчивых глаз и успокоился лишь тогда, когда от Темного эльфа его отделил низкий каменный бортик с журчащей водой.
Едва эльф отвернулся, воин странно пожевал губами, кинул быстрый взгляд на крышу, где снова задремали чуткие хмеры, недолго подумал, а потом чуть кивнул вынырнувшему из-за угла напарнику и беззвучно произнес:
— Присмотри.
Вторая Гончая понятливо прикрыла веки и снова исчезла в тени.
— Скучаешь? — бодро окликнул Темного эльфа некоторое время спустя.
Таррэн искоса взглянул на подошедшего Урантара (или Седого, как его тут знали) и отлепился от наружной крепостной стены, которую подпирал собой последние полчаса, старательно размышляя и, заодно, внимательно наблюдая за жизнью человеческой Заставы.
Вид со стены оказался плохим. Вернее, на самом деле он был прекрасным — в том смысле, что видно было далеко: примерно на два полета эльфийской стрелы. Но дальше, насколько хватало глаз, протянулась сплошная зеленая полоса, состоящая из причудливого переплетения лиан; невероятно мощных, покрытым сероватым мхом древесных стволов, что даже отсюда выглядели совершенно непрошибаемыми; длинных остроконечных листьев, которые производили впечатление очень острых; бесконечного множества колючих кустов, шипов, опасно торчащих ветвей… и все это сплеталось в какой-то дикий ансамбль, крючковатый клубок, уродливую каракатицу. Просто сплавилось в одно целое и неуловимо напоминало громадного, толстого, многоногого и многоглавого паука — умного, затаившегося до поры до времени. Смертельно опасного и терпеливо ждущего свою добычу. При этом казалось, что длинные угловатые ветки колыхаются сами по себе, потому что никакого ветра не было и в помине. Листья потихоньку поворачиваются за солнцем, жадно провожая невидимыми глазами проносящихся под ними странного вида существ. Корявые лианы, спускающиеся с ветвей, приобрели нехорошую склонность самостоятельно менять свое положение, уподобившись гигантским питонам. Мох, висящий на них неопрятными клочками, временами осыпался вниз целыми гроздьями — как правило, именно тогда, когда внизу мелькала незаметная тень какого-нибудь существа. А развешанная в бессчетном множестве паутина выглядела так, словно была готова в любой момент спикировать на головы тех идиотов, что только рискнут сунуться внутрь.
Таррэна довольно быстро посетило стойкое ощущение, что Проклятый Лес действительно является живым существом. Единым целым, каким-то странным
Темный эльф только раз пробежался глазами по широкой полосе безжалостно выжженной земли, отделяющей Левую Заставу от опасного Леса, и сразу признал, что это — абсолютно оправданная мера. Уж если там цветочки готовы в любой момент показать зубы, то и звери должны быть под стать. И пусть лучше огонь опалит ни в чем не повинный росточек, чем подпустит под его прикрытием дюжину притаившихся тварей.
Мысленно передернув плечами, Таррэн постарался поменьше думать о том, что скоро ему придется войти в этот ад. Одному. Против странного разумного создания, сотворенного магией Изиара. Думать об этом было неприятно. Неуютно. И весьма нелегко. Просто потому, что неизбежность встречи не вызывала никаких сомнений. Но пока он мог себе позволить отвлечься и поэтому нашел гораздо более увлекательным изучение быта суровых Стражей, чем любование на смертельно опасный Лес, с которым все равно очень скоро придется столкнуться лицом к лицу.
Урантар прервал его размышления на весьма любопытной мысли о том, что человеческая Застава здорово смахивала на громадный муравейник. Сейчас, когда солнце поднялось достаточно высоко, на обширные внутренние дворы (а он пришел к выводу, что их все-таки два — первый, где расположились конюшни, уже знакомый 'полигон', кухня и подсобные помещения, и второй, где, по-видимому, было принято спать, есть и отдыхать) выбралось немало народу. Где-то неподалеку бодро застучали невидимые топоры, снова возобновился грохот молотов в маленькой кузне, послышались многочисленные голоса, которых вчера так не хватало. Пару раз даже промелькнула сгорбленная старушечья фигурка — маленькая, сухонькая и явно направившаяся к кухне. А когда окончательно рассвело, местный 'лабиринт' заметно оживился от высыпавшей туда молодежи — среди Стражей оказалось на удивление много юных лиц. Причем, последние (если, конечно, Темный эльф все понял правильно) затеяли на 'полигоне' игру в догонялки. На выбывание. И теперь некогда спокойный двор превратился в настоящий бедлам, в котором одновременно бегали, прыгали, скакали и почти летали около трех десятков взмыленных, но ужасно довольных собой парней, пытающихся угнаться друг за другом и творящих ради этого сомнительного удовольствия такие сумасшедшие сальто и кульбиты, что все акробаты Лиары могли со стыдом уходить на покой: до молодых Стражей им было ой, как далеко.
— Любуешься? — хмыкнул Урантар, проследив за взглядом эльфа. — Молодежь. Развлекаются, пока есть время. Как тебе наш Лесок?
— Ничего. Симпатичный.
— Ха-ха, да ты шутник! — неподдельно развеселился Страж.
Таррэн только усмехнулся и в который раз за утро покосился в сторону фонтана: там, что удивительно, до сих пор было очень тихо. Возле трех погруженных в дремоту домиков не метались суетливо люди, не устраивали никаких шутливых потасовок озорные юнцы. Не гремели ведрами поварята и вообще, Стражи старались миновать погруженный в тишину уголок с максимально возможной скоростью. Немногочисленные воины, которых волею судьбы заносило в окрестности фонтана, отчего-то мгновенно замолкали, приметив небрежно присевшую на бортик фигуру Гончей. Вежливо кивали издалека, вполголоса приветствовали, выразительно косились на свесившиеся с крыши когтистые лапы хмер и спешно
