Ларри, я убил Дженни, и детей, и тестя с тещей, а сейчас я повешу трубку и убью себя. А я ответил что-то вроде: ты шутишь? И тогда он повесил трубку. И все. Я сел в машину и сразу поехал сюда.
Да. Да, первым. Я сообщил дежурному по дороге: мне понадобилось какое-то время, чтобы... чтобы вспомнить. Я увидел кровь еще через окна, и как только увидел, сразу вызвал подмогу. Я вошел внутрь. Огляделся и увидел... всех, кроме Сэма и Алекса. Тогда у меня...
Нет, все в порядке. Я был... Я был не в лучшей форме, как вы, я думаю, понимаете, но через несколько минут я обнаружил открытое окно в детской. Я был снаружи с... с Сэмом и Алексом, когда приехали остальные.
Да, именно так. Я сразу начал его искать. Насколько я знал, он мог быть еще жив.
Здесь, внизу.
Да. Уэйн застрелился в своей мастерской. Это было его любимое место, он уходил туда, когда хотел, чтобы ему не мешали. Мы там выпивали, играли в дартс. Он сел в углу и выстрелил в себя из пистолета, который купил вместе с ружьем. Это был единственный выстрел, который он из него сделал. Перед этим он закрыл за собой дверь.
...Хотите спуститься?
Потом они еще некоторое время посидели в машине. Томкинс захватил с собой термос с кофе, и это тронуло Патрицию; кофе был ужасный, зато теплый. Она держала чашку в ладонях перед вентиляционными отверстиями на приборной доске. Томкинс грыз ноготь и смотрел на дом. – Почему он это сделал? – спросила она. – А?
– Почему Уэйн это сделал?
– Не знаю.
– У вас нет никаких версий?
– Нет.
Он ответил быстро – очевидно, солгал. Наблюдая за его лицом, Патриция сказала:
– Я навела справки после того, как поговорила с родителями Уэйна. Он сильно отстал с выплатами за дом. Если бы он сам не работал в банке, у них бы уже все забрали.
– Возможно, – сказал Томкинс и отхлебнул из своей чашки. – Но половина ферм в здешних краях заложены и перезаложены, и никто из-за этого не перестрелял всю свою семью.
Патриция смотрела на него, пока он говорил. Выражение лица у Томкинса было нейтральным, но на нее он не глядел. Его уши порозовели от холода.
– Мать Уэйна, – сказала она, – призналась мне, что Дженни могла изменять мужу. Так она подозревает.
– Да. Я тоже об этом слышал.
– Это правда?
– Измена не преступление. Так что я на этот счет не слишком задумываюсь.
– Но вы наверняка что-нибудь слышали.
– Что ж, мисс Пайк, у меня тот же ответ, что и раньше. Люди ходили на сторону задолго до того, как я начал работать в полиции, и никто никогда не убивал из-за этого свою семью. Томкинс пристегнул ремень.
– Кроме того, – сказал он, – будь вы человеком, который спал с Дженни Салливан, разве вы бы сейчас в этом признались? Да никогда в жизни. Так что нет, наверняка я ничего не знаю. Честно говоря, если б и знал, все равно не сказал бы.
– Почему?
– Потому что я знал Дженни, и она была хорошей женщиной. Черт возьми, да мы с ней танцевали на выпускном балу. Я встречался с ней до свадьбы с Уэйном. Дженни всегда была честной, и к тому же она была умной. Если она и завела роман, это ее дело. Но меня это не касается, да и вас тоже.
– Это могло стать мотивом, – мягко заметила Патриция.
– Я выносил тела из этого дома, – сказал Томкинс, включая заднюю скорость. – Выносил своих друзей. Я проверял у них пульс на шее – думал, вдруг кто-нибудь жив. Я видел, что сделал Уэйн. Это ничем нельзя оправдать. Никто не мог навредить ему настолько, чтобы заставить его сделать такое. Мне все равно, что это было.
Он развернул машину; деревья рванулись мимо, и Патриция сжала чашку обеими руками, чтобы не выплеснуть кофе. Такие фразы она слышала и раньше. Где-то кому-то вышибают мозги, и всегда находится провинциальный полицейский, который прижимает руку к сердцу и заявляет, что нечего лезть к виновному бедняге в душу.
– Причина есть всегда, – сказала она.
Томкинс невесело ухмыльнулся; машина прыгала на ухабах.
– Ну, значит, вы обязательно что-нибудь придумаете, – сказал он.
28 ДЕКАБРЯ 1973 ГОДА
Вечером, сразу после заката, Ларри снова отправился к дому Салливанов. Он и бригада полиции штата закончили работу на месте преступления незадолго до этого: расследовать было особенно нечего. Хотя Уэйн и признался ему по телефону, Ларри все равно велел своим подчиненным сделать фотографии и собрать все улики, какие только можно. А потом целый день приезжали снимать репортеры, да и кое-кто из городских наведывался или поглазеть, или спросить, не нужно ли помощи, так что Ларри решил оставить дом под охраной. Честно говоря, ему и его людям просто надо было чем-то заняться: лучше уж следить за домом, чем отбиваться от любопытных в городе.
Когда Ларри затормозил перед домом, его заместитель Трой Боуэн сидел за рулем патрульного автомобиля у гаража и читал книжку. Ларри мигнул фарами, Боуэн вылез и, спрятав руки под мышки, трусцой подбежал к машине Ларри.
– Привет, Ларри, – сказал он. – Что-нибудь случилось?
– Долгий вечер, – ответил Ларри – что было правдой. Потом сказал: – Езжай поужинай. Я подменю, пока Элби не приедет.
– Так это ж только в полночь, – сказал Боуэн, но его лицо осветилось благодарностью.
– Да мне без разницы, где быть. Все равно ни о чем другом думать не могу.
– Ну да, понятно. Знаете, если откровенно, мне тут не по себе как-то. Так что спасибо, не откажусь.
Когда Боуэн уехал, Ларри постоял немного на парадном крыльце, засунув руки в карманы. На двери была неряшливо, крест-накрест наклеена оградительная лента – ее наклеил Боуэн, шмыгая носом и вытирая покрасневшие глаза, после того как вынесли тела. Это был первый выезд на место убийства в его практике. Электричество еще работало: маленький фонарик над дверью так и сверкал. Ларри вздохнул раз-другой, потом нашарил в кармане дубликат ключа. Отпер дверь, нырнул под ленту и вошел внутрь.
Он включил свет в гостиной – все было так же, как днем, когда он покидал дом. У него екнуло сердце. А чего он ждал? Что все это исчезнет? Надеялся, что на самом деле всего этого не было? Но это было. Вот контуры тел. Пятна крови на ковре и на лестничной площадке. Свет из гостиной падал за порог кухни; отсюда были видны кровавые разводы и там, на линолеуме. В воздухе уже чувствовался запах. Отопление никто не отключал, и кровь с маленькими частичками останков начали разлагаться. Если родные Уэйна не вычистят все в ближайшее время, дом придет в негодность. Ларри не хотел говорить с ними на эту тему, но решил завтра им позвонить: он знал в Индианаполисе службу, которая оказывала услуги такого рода. А пока он сдвинул вниз рычажок термостата.
