оказывался бессильным против папских посягательств, бреве и решений.
V. В том же году Фердинанд сумел снова использовать достойным государя
способом права короны, решив стать владыкой крепости Орана в Африке. Хименес
хотел ввязаться в это предприятие и принять в нем личное участие; но король
велел ему доверить свои полномочия главного инквизитора дому Антонио де
Рохасу, архиепископу Гранады. Кардинал повиновался, и дело осталось в этом
положении до его возвращения из экспедиции.
VI. Пример Фердинанда V и пример Филиппа I относительно Десы в 1506
году ясно доказывают, что в Испании знали, какое косвенное право
принадлежало гражданской власти в духовных делах. Хотя государи не имеют
никакой церковной власти, которой могли бы пользоваться, они, однако, как
светские владыки могут приказывать епископам, чтобы они употребляли
церковную власть, доверенную им, согласно обстоятельствам и надлежащим
образом. Это право может принадлежать только тому, кто держит в руках
пружины политической машины и видит ее нужды и средства, как облеченный
верховной светской властью наблюдающий за всем в государстве. Эту основную
истину я, полагаю, достаточно доказал на основании однообразного поведения
испанской Церкви в течение первых одиннадцати веков в труде, напечатанном в
Мадриде в 1810 году под заглавием Рассуждение о власти испанских королей
относительно распределения епархий.
VII. Фердинанд назначил на пост епископа Тортосы главного инквизитора
королевства Арагон дома Хуана Энгера, который был епископом Лериды и раньше
занимал кафедру Вика. Этот прелат умер до вступления в должность в своей
новой епархии, и король в 1513 году назначил его преемником дома Луиса
Меркадера, картезианца [452], который заместил его также в звании главного
инквизитора Арагона и Наварры. Папа послал ему буллы 15 июля с особенной
оговоркой, которая давала ему равного по власти коллегу в лице брата Педро
Хуана де Пабло; но доказано, что он не исполнял этих обязанностей. Меркадер
умер 1 июня 1516 года, когда управление было в руках Карла Австрийского,
внука Фердинанда, умершего 23 января этого года и не оставившего детей от
своего второго брака. Этот государь пребывал во Фландрии; но он послал в
Испанию нескольких человек, пользовавшихся его доверием, между прочим своего
гувернера, маркиза д'Ариско, и Адриана де Флоренсио, уроженца Утрехта [453],
который был деканом Лувена и одним из любимцев Карла. Так как два
государства, Кастилия и Арагон, составляли теперь одно, то казалось вполне
естественным, чтобы был и один главный инквизитор для всей монархии,
особенно когда занимавший эту должность был кардиналом римской Церкви и в то
же время правителем королевства. Но Хименес обладал слишком большой
претенциозностью, чтобы покоряться общим правилам и не воспользоваться
представившимся ему случаем овладеть душою фаворита Карла, то есть
фактически самим государем. Поэтому вместо просьбы об объединении в руках
Адриана функций правителя королевства и главного инквизитора Хименес сделал
королю представление о том, что ему кажется более приличным дать декану
Лувена епархию Тортосы и должность главного инквизитора короны Арагона, а
его звание иностранца легко устранить путем выдачи документа о натурализации
[454]. Все это было исполнено согласно предложению Хименеса; в Рим отправили
сообщение об этом двойном назначении. Папа послал буллы на епископство
Тортосы, а 14 ноября того же года другие на должность главного инквизитора
Арагона и Наварры. Адриан вступил в должность на Майорке 7 февраля 1517 года
в присутствии секретаря инквизиции Хуана Гарсии, который сопровождал двор.
Это назначение должно было привести к месту, занимаемому Хименесом, который
умер 6 ноября 1517 года. Оно было поручено Адриану королем Карлом, и он
получил буллы из Рима 4 марта 1518 года, когда был уже кардиналом. Адриан
сохранил за собою должность главного инквизитора не только до 9 января 1522
года, когда он был избран папою, но до 10 сентября 1523 года, когда он
подписал буллы своего преемника дома Альфонсо Манрике де Лары, архиепископа
Севильи.
Статья восьмая
I. Пока арагонская инквизиция оставалась отделенной от кастильской, ей
приходилось терпеть сильные нападки, и временами казалось, что возможно ее
упразднение, или, по крайней мере, она должна будет подвергнуться реформе,
которая поставит ее в такое положение, когда у нее будет отнята возможность
дальше возбуждать в народе ужас. Когда король Фердинанд собрал кортесы
королевства в Монсоне, в епархии Лериды, в 1510 году, депутаты городов и
местечек громко жаловались на злоупотребления со стороны инквизиторов
властью не только в делах веры, но и относительно разных вопросов,
посторонних догмату, каковы ростовщичество, богохульство, содомия,
двоеженство, некромантия и другие дела, которые им неподсудны. Они
жаловались также на то, что инквизиторы вмешивались в упорядочение дела
обложения, умножали число льгот, дарованных им и их чиновникам, так что
скандальным образом уменьшался сбор налогов через сокращения, производимые в
списках плательщиков, что крайне увеличивало тяжесть платежей, падающих на
тех, кому приходится выплачивать обложение. Власть, которую инквизиторы себе
присвоили, сделала их настолько заносчивыми и дерзкими, что они сами
превращали себя в судей в сомнительных случаях и, когда хотели отвести их
компетенцию, угрожали отлучением от Церкви и всячески везде теснили
магистратов, которые опасались, что будут ими подведены под публичное
покаяние на более или менее торжественных аутодафе. Это несчастие произошло
со многими людьми, среди которых можно назвать вице-королей и
генерал-губернаторов Барселоны, Валенсии, Майорки, Сардинии и Сицилии, с
детьми и братьями грандов Испании и даже с некоторыми особами высокого
ранга. Вследствие этого кортесы просили Его Величество соизволить обеспечить
сохранение особых обычаев и исполнение законов и статутов короны Арагона и
деклараций кортесов, которые король дал присягу уважать; обязать должностных
лиц святого трибунала ограничиться расследованием дел, имеющих предметом
