Эта исповедь обыкновенно правдива; однако, если доносчицы передают
какое-нибудь выражение, свидетельствующее о том, как священник пробовал
убедить их, что поступок, который он хотел совершить, вовсе не грех или
только легкий грех, тогда можно, по учению глав инквизиции, его подвергнуть
пытке по вопросу о намерении и веровании. Между тем я не видел и не читал
ничего доказывающего, что придворная инквизиция применила пытку к
какому-либо духовнику или чтобы эта мера была употреблена в каком-либо
другом трибунале в течение второй половины восемнадцатого столетия, ибо
просвещение, несомненно, начало проникать в самую глубь святой инквизиции,
несмотря на ее суровую систему.
XIX. Когда дело готово к рассмотрению, испанские инквизиторы между
прочим приказывают, чтобы духовник произнес отречение в легкой степени от
ереси, состоящей в том, что будто не следует смотреть как на смертный грех
на всякую попытку склонения к бесчестным поступкам во время исповеди или при
других обстоятельствах, изложенных в указе. Римская главная инквизиция
заставляет делать отречение в сильной степени. Здесь впервые мы находим
испанскую инквизицию более умеренной, чем какая-либо другая. Правда, следует
сознаться, что справедливость на ее стороне, потому что нет, быть может,
почти ни одного священника-совратителя, который бы не следовал в этом случае
побуждению своей страсти, не имея возможности удовлетворить ее иначе из-за
недостатка денег и отсутствия подходящего случая, так как очень редко
встречаются такие распутные священники, которые прибавляют ересь к своим
порочным склонностям, а те из них, которые являются еретиками, не имеют
никакой охоты к должности духовника.
XX. Осужденного священника-соблазнителя на всю жизнь лишали возможности
исповедовать. Наложенное наказание правильно: человек, злоупотребляющий
самым святым служением, чтобы вливать в души яд вместо возвращения их к
жизни, не достоин более исполнять столь благородные обязанности. Но слишком
часто можно видеть, что нарушителям долга удается посредством просьб,
обещаний, интриг и даже притворства получить восстановление доброго имени у
главных инквизиторов, которые, будучи обыкновенно людьми пожилого возраста,
позволяют обманывать себя и часто слишком доверяют одной лишь видимости
раскаяния и добродетели.
XXI. Другое наказание священников-соблазнителей состоит в изгнании их
из города, где они совершили преступление, а также из столицы, из всех
королевских резиденций и из места пребывания осудившего их трибунала. Нельзя
отрицать того, что первая часть этого наказания кажется в первую минуту
справедливой; но не таковы две другие части, если суд не назовет особенных
причин, послуживших основанием для них. Число проступков и важность
сопровождавших их обстоятельств влияют на применение более или менее тяжелых
наказаний: заключение в монастырь или в тюрьму, ссылка или отправка в
пресидио [52] или в какую-нибудь крепость. Филипп Лимборх говорит о
наказании работой на галерах и даже о релаксации, однако, если виновный
исповедовал ложное учение о сущности побуждения его на дурной поступок и
если не упорствовал в этом, инквизиторы никогда, я в том уверен, не доходили
до этой крайности.
XXII. Проступок, о котором я говорю, не принадлежит к разряду тех,
которые наказуются в публичном аутодафе, из опасений, как бы эта мера не
отвратила христиан от частого повторения этого таинства. Осужденному читают
его приговор в малом аутодафе, то есть в зале судебных заседаний трибунала;
туда призывают духовников из белого духовенства, по два от каждого духовного
учреждения, существующего в городе, и четырех от религиозного братства
осужденного, если таковое здесь имеется. Не впускают при этом ни одного
мирянина, кроме секретарей, остальные должностные лица трибунала из мирян
устраняются ради чести священного сана. По прочтении приговора и его мотивов
декан инквизиторов берет слово и побуждает осужденного признать вину; он
подготавливает его отречься со смирением от всех ересей вообще, а в
частности от той, в которой он заподозрен. Тот подчиняется; став на колени,
он произносит исповедание веры и подписывает отречение. Инквизитор с
предупреждением (ad cautelam) освобождает обвиняемого от заслуженных им
наказаний. Этим заканчивается аутодафе; осужденного отводят обратно в
тюрьму, а на следующий день ведут его в монастырь, где он должен оставаться
запертым в течение срока своей епитимьи. Духовников, присутствовавших на
церемонии, уведомляют о том, чтобы они дали ответ о только что происшедшем
(не называя, однако; осужденного тем, кто его не знает), дабы напустить
страх на пожелавших ему подражать.
XXIII. Уважение, которое я питаю к правде и к испанским священникам,
обязывает меня прибавить, что, не отказываясь от теории относительно
количества духовников, оговоренных по делу о совращении, одинаково
неопровержимо и очевидно, что на сто из этих священников едва бывает десять
действительно виновных в преступлении, за которое на них донесли; остальные
были сочтены виновными только за то, что были неосторожны и нескромны в
своих беседах, за то, что недостаточно принимали во внимание характер
молодой женщины, ее хорошее мнение о своей личности, способность вообразить,
что она поразила сердце духовника, и то легкомыслие, с которым она сообщает
об этом второму священнику, отказывающему ей в отпущении грехов, если она
тотчас не пойдет донести о первом духовнике. Священники, слушающие молодых
женщин в исповедальне, не умеют принять достаточные меры предосторожности.
Как бы ни был осторожен и сдержан духовник, он не может быть в безопасности,
если, получив от природы интересное лицо, мягкий голос и приятное
произношение, забывает о необходимости владеть чувствами сострадания или
нежности, которые он, может быть, будет испытывать в духовных беседах с
молодыми женщинами, оказывавшимися в плену у мистики. В мое время я видел
процесс уважаемого мадридского духовника, который благодаря репутации
набожного и ученого священника два раза выдвигался на должность епископа;
из-за боязни позора его не заточили в секретную тюрьму, но предписали не
выезжать из Мадрида и являться в трибунал по каждому вызову. Его
допрашивали; простые и честные ответы оправдали его в глазах судей, которые
убедились в том, что причина вызова его на суд святой инквизиции в том, что
он был недостаточно осторожен в своих речах и в своем отношении к кающейся
употреблял больше мягкости, чем суровости и осмотрительности.
Статья вторая
