другой буллы Григория XV [40], от 30 августа 1622 года, и нескольких других
апостолических резолюций, предшествовавших решениям Бенедикта XIV. Статья
подверглась новой редакции, чтобы охватить большее число случаев; она была
изложена так: 'Вы объявите, если знаете, что какой-нибудь духовник,
священник или монах (любого чина) во время исповеди, до или тотчас после
нее, или по поводу ее, или под предлогом ее, в исповедальне или во всяком
другом месте, годном для исповеди или назначенном для нее и известном как
исповедальня, делая вид или давая понять, что он там для того, чтобы
исповедовать, или же в то время, когда исповедовал, совратил женщину, либо
пытался совратить, склоняя или побуждая женщину к постыдным и бесчестным
поступкам либо с ним самим, либо с другими, или вел с женщинами
непозволительные и соблазнительные разговоры. Мы убеждаем духовников и
приказываем им предупреждать кающихся, которые были побуждаемы к греху, о
возложенной на них обязанности доносить об упомянутых совратителях в святую
инквизицию, которой принадлежит расследование проступков подобного рода'.
IX. Преступление, о котором идет речь, облегчает клевету более, чем
какое-либо иное, так как совершается обыкновенно втайне, и почти невозможно
найти двух свидетелей, которые были бы согласны относительно самого факта,
времени, места и обстоятельств, как это устанавливается для прочих
преступлений. Таким образом, даже считая за свидетеля доносчицу, приходится
ограничиться одним показанием, свидетельством женщины, почти всегда молодой
и слабой, которая признанием в погрешностях, совершенных ею против шестой
заповеди [41], дает самый обыкновенный повод к действиям, в которых духовник
становится виновным. Могущие от этого произойти затруднения составляют более
чем достаточную побудительную причину для принятия мер, внушаемых
осторожностью, чтобы не действовать опрометчиво против оговоренного, так как
возможно, что женщина злоупотребляет данным ей правом доносить, чтобы
сделать священника жертвой своей ненависти и мести, или сделаться орудием
какого-нибудь врага, заинтересованного в гибели священника.
X. Это соображение побудило верховный совет обратиться ко всем
трибуналам с циркуляром от 27 февраля 1573 года, которым запрещалось
провинциальным инквизиторам преследовать оговоренного духовника, не
удостоверившись через тайное предварительное следствие - не письменное, а
непременно словесное, - честного ли поведения женщины-доносчицы, пользуются
ли они хорошей репутацией и достойны ли они доверия. Другой указ верховного
совета, от 4 декабря того же года, гласил, что инквизиторы должны вызвать
епархиального благочинного и юрисконсультов святой инквизиции, чтобы они
подали свои голоса при вынесении окончательного приговора, как это делается
в процессах по делу ереси, и чтобы они представили свое решение на просмотр
совета, отложив его исполнение. 4 февраля 1574 года совет приказал, чтобы
все духовники округа каждого трибунала были предупреждены своим
непосредственным начальством о том, что они должны спросить женщину,
заявляющую, что ее уговаривали совершить преступное деяние, донесла ли она
инквизиции на совратителя; в случае отрицательного ответа должны приказать
ей это сделать, а отпущение грехов отложить до того времени, когда она
вернется, чтобы сообщить об исполнении наложенного на нее обязательства.
XI. Ни один закон инквизиции не определил числа женщин-доносчиц,
необходимого для доказательства вины оговоренного и даже не назначил
секретную тюрьму для данного преступления. Поведение трибуналов в этом
отношении чисто произвольно; надежды возлагаются на осторожность
инквизиторов, которые должны тайком осведомляться о репутации, поведении,
образе мыслей, характере, здоровье, дарованиях, имущественном положении и
повседневной жизни оговоренного, и те же методы, за исключением некоторых
мелких различий, применяются по отношению к обвиняющим его женщинам. Правда,
никакого внимания не обращается на результат осведомления, когда дело идет о
доверии к словам исповедующейся, потому что все кающиеся женщины имеют
обыкновение утверждать, что они доносят не по причине ненависти или
какой-либо другой страсти, а исключительно из-за послушания своим
духовникам. Между тем опыт доказал, что они не всегда говорят правду; вот
почему при показаниях под присягой, к которой приводят доносящую
исповедницу, чтобы она признала и подтвердила свой донос, следует спрашивать
о городе, церкви, об исповедальне и о более или менее точном времени, когда
было совершено преступление. Я прочел несколько процессов, в которых била
доказана клевета на священника, так как последний мог сослаться на то, что в
то время, на которое указывала доносчица, он даже не был в названном ею
месте. В других случаях видно, что инквизиторы были достаточно осторожны, не
придав никакого значения свидетельству женщины, так как было известно, что
священник находился не в той исповедальне, на которую указывала женщина.
Иногда инквизиторы поступали с большой предусмотрительностью, считаясь с
обстоятельствами места и времени и помня историю целомудренной Сусанны [42].
Это необходимо, когда священник пользуется репутацией человека
благоразумного, а женщина бедна и подвергается обольщению богатого человека,
желающего погубить ее духовника; точно такой же линии следует держаться,
когда духовник ведет себя подозрительно, не будучи, однако, фактически
преступным.
XII. Среди статей, которые я предложил главному инквизитору для
преобразования судопроизводства в Записке, составленной по желанию главного
инквизитора дома Мануэля Абад-и-ла-Сьерры, была статья, в которой
говорилось: 'Когда на кого-либо будет сделан донос, то о нем будет сообщено
оговоренному; даже если оговоренный станет отрицать свое преступление, мы
все-таки из этого получим известного рода моральную уверенность в том, что
оговоренный не совершит более уже того проступка, поскольку будет знать, что
не избежать ему секретной тюрьмы, если на него поступит вторичный донос'.
Реформа, которую я предлагал, не представляла других неудобств, кроме
оставления священника безнаказанным один раз, если проступок действительно
имел место, но я был убежден, как убежден и теперь, что было гораздо хуже
для священника делать тайну из доноса, потому что ему как бы давалось время
для отягчения своего проступка. Видя, что инквизиция приняла противоположное
решение, нельзя воздержаться от мысли, что трибунал задается целью гораздо
меньше предупреждать пороки, чем констатировать те, о которых ему доносили.
XIII. По современному порядку судопроизводства, когда трибунал получает
донос, он приказывает навести справки; я уже указывал способ этого
осведомления. Тем не менее, хотя в результате инквизиторы получали
доказательство плохой репутации духовника в деле, о котором идет речь, они
имели обыкновение откладывать дело до следующего случая оговора этого
священника; тогда приступали к вторичному следствию; если результаты его
были те же, то хватали духовника и препровождали его в секретную тюрьму, так
как были убеждены, что два показания о двух однородных проступках
устанавливают полуулику. Проступок преследовался, как в процессах из-за
