восстать против этого государя.
VI. В царствование Филиппа V почти совсем угас иудейский культ в
Испании, где он весьма распространился (хотя тайно) вторично со времени
присоединения Португалии к этой монархии. Однако вплоть до смерти государя
все трибуналы ежегодно торжественно справляли публичные аутодафе; некоторые
устраивали их дважды в год; в 1722 году в Севилье и в 1723 году в Гранаде
было даже по три аутодафе в один год. Таким образом, не говоря о казнях,
происшедших в Америке, Сицилии и Сардинии, в это царствование насчитывается
782 аутодафе в трибуналах Мадрида, Барселоны, Канарских островов, Кордовы,
Куэнсы, Гранады, Хаэна, Льерены, Логроньо, Майорки, Мурсии, Сант-Яго,
Севильи, Толедо, Валенсии, Вальядолида и Сарагосы.
VII. У меня находятся перед глазами записи о пятидесяти четырех
церемониях, результаты коих таковы: семьдесят девять человек сожженных
живьем, семьдесят три сожженных фигурально и восемьсот двадцать девять
наказанных церковными епитимьями; в общем число жертв равно девятистам
восьмидесяти одному. На этом основании можно установить для каждого года
подсчет в три сожженных жертвы (из коих две живьем и одна фигурально) и в
пятнадцать других, которые подверглись епитимьям в каждом трибунале
испанской инквизиции в царствование Филиппа V.
VIII. Итог жертв для всех трибуналов ежегодно доходил до тридцати
четырех сожженных живьем, семнадцати сожженных фигурально и двухсот
пятидесяти пяти епитимийцев, так что число лиц, караемых инквизицией
ежегодно, доходило до трехсот шести.
IX. Стало быть, в сорок шесть лет царствования Филиппа V было жертв
инквизиции: тысяча пятьсот шестьдесят четыре первого разряда, семьсот
восемьдесят две второго разряда, одиннадцать тысяч семьсот тридцать третьего
разряда, а всего четырнадцать тысяч шестьдесят шесть.
X. Стало довольно обычным мнение, будто инквизиция начала с меньшей
суровостью свирепствовать против еретиков, когда на трон Испании взошли
принцы из дома Бурбо-нов. Я не разделяю этого взгляда, потому что мне
кажется бесспорным, что другие причины содействовали в царствование этой
династии уменьшению числа жертв, которое было, однако, значительно и в эпоху
Филиппа V. Я буду говорить об этом в следующих главах.
XI. Почти все лица, сожженные живьем инквизицией, и девять десятых из
епитимийцев были осуждены по делу об иудаизме; другие были богохульники,
двоеженцы, суеверы и мнимые колдуны. Среди последних встречаем Хуана Переса
де Эспехо, который был наказан в Мадриде в 1743 году как лицемер-богохульник
и колдун. Этот испанец заслуживает упоминания, потому что, приняв имя Хуан
де Сан-Эспириту (Иоанн Святодуховский), он стал основателем Конгрегации
братьев милосердия имени божественного пастыря, которая существует доныне.
Он был присужден к двумстам ударам кнута и к десятилетнему заключению в
крепости.
Статья вторая
I. Среди осужденных имеется несколько молиносистов, потому что Молинос
до своего переселения в Рим собрал в Испании несколько учеников, которые
распространили там его учение. Видимость духовного совершенства, соединенная
с системой, которая допускала свободный полет душевной страсти, привлекла
людей, которые не отдались бы заблуждению, если бы не престиж, которым
окружил его основатель этой теории. За это вредное учение дом Хосе Фернандес
де Торо, епископ города Овиедо, был арестован, препровожден в Рим, там
заключен в замке Св. Ангела и присужден к низложению в 1721 году. За
принятие этих же взглядов инквизиция Логроньо сожгла дома Хуана де
Каусадаса, священника-пребендария города Туделы, ближайшего ученика
Молиноса, проповедовавшего с великим усердием и энтузиазмом догматы его
мистицизма. После Хуана де Каусадаса заблуждения Молиноса поддерживал его
племянник Хуан де Лонгас, белец из монастыря босых кармелитов, известный
поныне под именем брата Ивана в областях Наварры, Риохи, Бургоса и Корин,
где он посеял много зла.
II. Его вредное учение не замедлило распространиться и имело успех в
нескольких других частях Испании. Инквизиторы Логроньо в 1729 году подвергли
его наказанию двумястами ударов кнута и послали на десять лет на галеры,
откуда он должен был выйти лишь для пожизненного заключения в тюрьме. К
сожалению, несколько монахов его ордена приняли его убеждения и передали их
многим монахиням монастырей в Лерме и в Корелье, что произвело сильное
волнение в инквизициях Вальядолида и Логроньо.
III. Процессы трибунала Логроньо, читанные на разных малых аутодафе с
20 октября по 22 ноября 1743 года, подали повод к появлению нескольких
рукописных реляций, которые циркулируют в Испании и возлагают на меня как на
историка обязанность беспристрастно напомнить факты. Я начну с женщины,
которая по преимуществу фигурирует в этой ужасной трагедии. Она звалась
донья Агуэда де Луна и была уроженкой города Корельи в Наварре. Ее родители
принадлежали к аристократии этого города. Она поступила монахиней в
кармелитский монастырь в Лерме в 1712 году с такой непорочной репутацией,
что на нее смотрели как на святую. В 1713 году она приняла учение Молиноса и
следовала догматам ереси со всей преданностью самой решительной сектантки.
Она провела более двадцати лет в монастыре, и слава ее увеличилась
рассказами о ее экстазах и чудесах, искусно распространяемыми братом Хуаном
де Лонгасом, приором монастыря в Лерме, провинциалом и другими монахами
высокого ранга, которые все были соучастниками надувательства матери Агуэды
и заинтересованы в усилении молвы о ее святости.
IV. Возник вопрос об основании монастыря на ее родине, и монастырские
власти назначили ее основательницей и настоятельницей. Она продолжала там
свою порочную жизнь, не теряя хорошей репутации, которой она пользовалась,
но еще более увеличивая ее изо дня в день. Со всех сторон по соседству
стекались к ней, ища ее покровительства перед Богом, жаждущие божественной
помощи в своих нуждах. Так как местечко Ринкон-дель-Сотто (моя родина)
находится в двух с половиной милях от города Корельи, мои родители решили
отправиться к ней с целью поручить ее заботам больного ребенка, которого она
и обещала исцелить прикладыванием к нему одного из своих камней и с помощью
некоторых других средств. Но действительность доказала тщетность ее
обещания, так как ребенок вскоре умер.
