одураченные из-за доверчивости и легковерия, которые продолжали верить, по
крайней мере внешне, в ее сверхъестественное состояние, так как они слишком
далеко зашли, чтобы отступать не краснея. Они дошли до безумного обожания
этой женщины и до поклонения ей как божеству. Они в торжественной процессии
водили ее по улицам и в церковь с зажженными свечами; они кадили ее ладаном,
как освященную гостию на престоле. Наконец, простирались перед нею ниц и
проделывали множество других не менее кощунственных вещей. Этого было вполне
достаточно, чтобы инквизиция взяла на себя последнюю сцену этой скандальной
драмы. Она велела заключить в секретную тюрьму эту мнимую святую и некоторых
людей, отмеченных в качестве ее сообщников. Святоша окончила там свою жизнь.
Одна из статей приговора повелевала отвезти ее статую на аутодафе на
санях и затем сжечь. Приходский священник Вильяра и два монаха, виновные в
сообщничестве, должны были следовать босиком за статуей, одетые в короткие
туники, с дроковой веревкой на шее. Они должны быть лишены сана и сосланы
навсегда на Филиппинские острова. Приходский священник из Касасимарро был
отрешен от должности на шесть лет. Два человека из народа, обожествлявшие
эту женщину, получили каждый по двести ударов кнутом и были заключены
навсегда в одну из каторжных тюрем (presidio). Ее прислуга была послана в
дом одиночного заключения (recogida) на десять лет. Я не знаю более
справедливого приговора инквизиции, чем этот.
II. Эта история не послужила уроком для мадридской святоши Клары. Ее
бред не заходил так далеко, как у предыдущей, но ее чудеса и святость
наделали больше шуму. Она уверяла, что паралична и ей нельзя сходить с
постели. Когда об этом узнали, ее начали посещать в ее комнате. Самые
знатные дамы Мадрида отправлялись к ней и считали себя счастливыми, когда их
допускали видеть ее, слышать, говорить с нею. Ее просили обратиться к Богу,
чтобы исцелиться от болезни, избавиться от бесплодия в браке, вразумить
судей - накануне важного решения, получить помощь в других жизненных
бедствиях. Клара в высокопарном стиле отвечала на все как вдохновленная,
прорицающая будущее. Она объявила, что по особенному призванию Святого Духа
предназначена быть монахиней-капуцинкой, но испытывает чрезвычайную скорбь
оттого, что не имеет ни силы, ни здоровья, необходимых для жизни в общине и
в монастыре. Она так хорошо убедила слушавших ее простофиль, что папа Пий
VII особым бреве разрешил ей произнести обеты монахинь-капуцинок перед домом
Атанасио де Пуйялем, епископом-коадъютором Толедской епархии в Мадриде (в
настоящее время он епископ Калаоры), и даровал ей освобождение от
монастырской жизни и упражнений общины. С этого времени в свете только и
говорили о чудесах и героической добродетели сестры Клары. Епископ,
принявший ее обеты, получил от папы и от архиепископа Толедского разрешение
устроить престол в комнате этой мнимой больной напротив ее ложа. Здесь
ежедневно служили несколько обеден, и даже Святые Дары были выставлены в
дарохранительнице. Клара приобщалась ежедневно и уверяла своих посетителей,
что питалась только евхаристическим хлебом причастия. Обман продолжался
несколько лет. Но в 1802 году она была заключена в тюрьму мадридской
инквизицией. Арестовали также ее мать и монаха, ее духовника. Их обвинили в
пособничестве монахине в ее обманах для получения значительных сумм, которые
самые богатые и знатные мадридские дамы и другие набожные лица с полным
доверием передавали в ее руки, чтобы она раздавала их в виде милостыни, кому
захочет. Когда уверились в ее мошенничестве, в ее мнимой болезни и в других
обстоятельствах ее жизни, присудили Клару, ее мать и духовника к заключению
в тюрьме и к другим карам, гораздо меньшим, чем они заслужили.
III. Этого второго примера справедливой строгости было недостаточно для
прекращения проступков этого рода. Вскоре объявилась новая святая, подобная
предыдущим. Мария Бермехо, двадцати двух лет от роду, подверженная падучей
болезни, поступила в 1803 году в главный мадридский госпиталь для лечения от
эпилепсии. Дон Хосе Себриан, помощник директора этого заведения, и дом
Иньиго Асеро, капеллан его, стали обращаться с ней крайне внимательно,
заметив ее сверхъестественное, по их мнению, состояние. Вскоре они стали ее
сообщниками и получили от мадридской инквизиции заслуженную кару. Для
установления репутации святости Марии Бермехо они придумали бесчисленное
множество лживых доводов, служивших для прикрытия их постыдных сношений с
нею.
IV. Инквизиция более не думала, по примеру прежних лет, обрекать на
сожжение людей, которых ей приходилось судить. Доказательство этой
похвальной перемены в ее системе стало очевидным, когда был привлечен к суду
дом Мигуэль Солано, приходский священник местечка Эско в Арагоне {Дом
Мигуэльт Хуан Антонио Солано родился в Вердуне, городке Урагона, в епархии
Хаки. Он изучал латинскую грамматику, философию Аристотеля и схоластическое
богословие. Представ соискателем при распределении приходов в епархии Хаки,
он получил приход в местечке Эско. Природа одарила его талантом
изобретателя, проницательным умом, склонным к прикладной математике. Ради
развлечения он занялся столярным ремеслом. Он изобрел плуг, годный для
обработки земли без помощи быков или лошадей. Он подарил свою машину
правительству для общей пользы земледелия, но ею не воспользовались. Желая
стать полезным для своих прихожан, Солано взялся удобрить землю оврага,
лежащего между двух скал, и вполне преуспел в этом. Он спустил в этот овраг
воды источника, удаленного от этого места более чем на четверть испанской
мили.
Жестокая и длительная болезнь сделала его хромым и почти не владеющим
своими членами. Во время своего выздоровления он отыскал средство для выхода
из дома, изобретя стул, при помощи коего он мог доходить до своего сада.
Когда возраст привел его к размышлениям другого рода и так как у него было
немного книг, он особенно занялся изучением Библии. Он обрел в ней, без
всякой посторонней помощи, свою религиозную систему, почти не отличавшуюся
от той, коей следуют реформаты, наиболее привязанные к дисциплине первых
веков церкви, потому что он был убежден, что все, что не выражено в Новом
Завете или противоречит буквальному смыслу Священного Писания, было выдумано
людьми и, следовательно, должно рассматриваться как доступное заблуждению.
Он письменно изложил свои убеждения и послал этот труд своему епископу,
прося разъяснений и оценки своего образа мыслей. Епископ Лопес Гиль обещал
ответить. Но так как ответ не приходил, Солано сообщил свои мнения
профессорам богословия в университете Сарагосы и некоторым соседним
приходским священникам. За это на него поступил донос в сарагосскую
инквизицию, которая велела приступить к тайному следствию и арестовать
подсудимого.
Один из этих священников, называвших себя его друзьями, получил
поручение арестовать его, когда несчастный Солано, больной и параличный,
нуждался в полной свободе для своего выздоровления. Несмотря на бдительность
комиссара инквизиции, Солано нашел способ переправиться в Олерон, первый
