– Когда-то ты любил вкладывать свою маленькую ладошку в мою руку, а теперь вот… – не закончила она. – И куда делись мои годы?
– Ты еще не старая, мама.
Женщина Грез горько усмехнулась.
– Это мне нравилось в нем больше всего. Я говорю о твоем друге. О человеке, чье имя я больше никогда не произнесу. – Голос Хокуа Уна сорвался. – Он сумел ненадолго вернуть мне молодость.
Она пожала руку сына и отпустила ее.
– Я всегда буду скучать по нему, – сказала она тихо.
– Я тоже буду скучать по нему, мама. – Голос Ворона дрогнул.
Мать подняла глаза на сына и улыбнулась сквозь слезы.
– Иди, сын. Ты должен найти ее. Верни белую женщину домой. Иначе ты не найдешь покоя в своей душе и будешь жить в раздоре со всем миром. Без любви жизнь ничего не стоит. Я хочу, чтобы ты пережил такую любовь, какая была у нас с твоим отцом и потом у меня с… – Хокуа Уна запнулась, – с другим человеком. Я хочу, чтобы твои дети были детьми любви.
Ворон отвернулся, слезы затуманили его глаза.
– А что толку, мама? Мы – разные, чужие. И мне легче просто умереть, защищая свой народ, чем страдать по ней. – Он помолчал, потом продолжил: – Но мне так плохо, мама. Без нее умирает моя душа. Болит вот здесь. – Он приложил руку к груди.
– Она жива, сын мой, – прошептала Женщина Грез и положила свою ладонь на руку сына. – Я не могу сказать, что с ней, но ты должен спешить.
Ворон резко повернулся и схватил мать за плечи.
– Так ты видела ее в вещем сне?
– Не четко. Я только поняла, что она избежала одной опасности, чтобы подвергнуть себя еще большей.
Ворон сжал кулаки.
– Но я даже не знаю, куда он увез ее! Где она? Может, уже в городе, а может, в лесу. Может, ее захватили французы. Я ничего не знаю. С чего начать?
– Начни сначала.
– Что?
– Сначала. Оттуда, откуда она пришла. Ты ведь знаешь, откуда она.
– Мы с братом нашли ее возле великой реки Саскуэханны.
– А раньше? Где она была раньше?
– Она жила в городе Аннаполисе. Там был ее дом. Она жила у дяди, который очень жестоко к ней относился.
Женщина Грез кивнула.
– Вот-вот. Видно, именно там, в городе, я и видела ее во сне.
Ворон всплеснул руками.
– Но я ни разу в жизни не был в деревне белых, которую они называют городом. Я не знаю, где мне искать Тэсс.
– Если ты потеряешь ее, – медленно проговорила мать, – ты потеряешь двоих. Поторопись.
– Что? – вскрикнул Ворон. – Ты хочешь сказать, что она носит моего ребенка? Но она мне ничего не говорила.
– Она и сама еще не знает. Приведи ее домой, Ворон, пока не поздно.
Ворон повернулся и пошел к двери. Он остановился, все еще не веря тому, что сказала мать. Чем дольше он думал, тем больше ему передавалось ощущение, что мать права. Надо спешить. Он вдруг почувствовал, что Тэсс в беде.
В последнее время Ворон заставлял себя не думать о ней. Деревне угрожала опасность, были погибшие и раненые. Он пытался отвлечься от мыслей о ней, но у него ничего не получалось.
А теперь вдруг он будто услышал ее голос. Ему казалось, что Тэсс зовет его. Он ведь сам сказал ей: жди меня в безлунную ночь. Почему он так сказал, он и сам не понял. Наверное, это было предчувствие.
Ворон посмотрел в темное небо. На горизонте всходил бледный месяц. Значит у него есть одна неделя, чтобы найти Тэсс. Тэсс и его ребенка, которого она носит под сердцем.
27
Тэсс задремала, мерно покачиваясь в седле Боинга. Дни проходили бессмысленно, она не замечала времени и пространства. Она просто повиновалась Боингу во всем. Она делала все, что он скажет. Она спала только потому, что он велел ей спать. Она ела только потому, что он велел ей есть. Она ни о чем не думала, ничего не чувствовала. Боль в душе была столь велика, что у нее не оставалось сил больше ни на что. Она слишком много пережила и будто помертвела.
Боинг без умолку болтал, говоря о том, как многие женщины, попав в плен к индейцам, привыкают к ним и даже начинают им сочувствовать. Но это только оттого, что надо как-то выжить. А потом, когда они оказываются дома, они забывают обо всем, как о страшном сне.
Тэсс надоела его болтовня. Ей хотелось спать, и она склонилась на холку лошади.
