ветерку. Через это прошли, наверное, все. Были случаи — пытались выйти и пробежать…
Пушкарев вздохнул, потянулся к пульту, больно перегнувшись через подлокотник, и включил поляризацию. Колпак остался таким же прозрачным, и видно все было вроде так же, но исчезло что-то неуловимое, и все переменилось. Грег, доставший пакеты с завтраком и раскладывавший их на откидном столике, поднял голову, огляделся недоуменно, взглянул на пульт и снова, уже внимательно, всмотрелся в пейзаж за бортом. На лице его отразилось разочарование. Пушкарев потянул к себе свою порцию и, вскрывая упаковку, буднично сказал:
— Пусть останется. Привыкать надо постепенно. И на будущее возьми за правило — поляризация должна быть включена. Иначе работать не сможешь, глазомер подводить будет.
Стройка открылась неожиданно, хотя в фонах ближнего действия вот уже с полчаса перекликалась, кричала, перебивала сама себя шумная рабочая разноголосица.
Скаф выскочил на широкий каменный увал, но не кинулся, приседая на задние ноги, вниз по противоположному склону, а остался стоять наверху, лишь дисплей мигал просьбой взять управление на себя. Грег не обратил на это никакого внимания, его полностью поглотила раскинувшаяся перед ними картина. В ложбине меж двух отрогов, заглубленная на добрую сотню метров в скальное основание, отсвечивала свежим металлом идеально ровная плоскость. Только присмотревшись, сравнив ее со странными машинами, деловито и кропотливо возившимися по краям металлического диска, со снующими там и сям металлическими семечками — такими же, как и у них, двухместными скафами, — Грег смог оценить масштабы сооружения. Монолитная металлическая плита была без малого в километр диаметром. По краям она уже начала прорастать неровными лепестками стен. Грег прикинул на глаз их толщину и вытянул трубочкой губы, словно собираясь присвистнуть, — у основания она достигала пяти метров. Каналы охлаждающей системы и ячейки энергетических узлов разглядеть было невозможно, но даже с такого расстояния металл от них казался губчатым, пористым на изломе.
Грег посмотрел на Пушкарева. Координатор сидел в кресле, чуть сгорбившись, как большая хищная птица, — куда девалась его расслабленность и апатия. Едва заметно поворачивая голову, он обозревал стройку. Наверное, краем глаза он заметил движение Грега, потому что обмяк, откинулся на спинку и обычным своим ленивым голосом сказал:
— Давай, Гриша, вон туда, по съезду, а там — по периметру, к спасательному модулю.
Грег тронул машину и медленно — хотелось все рассмотреть — повел ее по большой дуге вдоль края диска. Пушкарев его не торопил.
Грег не успел осмыслить и половины увиденного, а спасательный модуль — гигантская пятилепестковая ромашка — был уже рядом. Они припарковались поблизости. Пушкарев принялся сердитым голосом расспрашивать кого-то по фону, и Грег, почувствовав себя лишним, тихонечко встал с кресла и прошел в кормовой салон — принять ионный душ и лечь отдохнуть в подвесной койке. Прошло всего около пяти часов, как они покинули Станцию, но он быстро и крепко уснул. Проснулся он часа три спустя с ощущением, что лишь на минуту прикрыл глаза. На соседней койке он увидел спящего Пушкарева, успокоился и уснул опять.
Последующие два дня слились для Грега в непрерывное совещание, присутствовать на котором ему надобности не было, но и сбежать было некуда. Куда ебежишь из скафа, люк которого заварен и вскрыт будет только на станции, когда они вернутся? В аварийных случаях, когда случалось что-то либо со скафом или с его пассажирами, аппарат втягивался в один из лепестков спасательного модуля и вскрывался. Экипаж оставался внутри модуля до окончания смены — вскрытый скаф загерметизировать можно было только в стационарных условиях.
Грег забыл, что за бортом температура в 500 градусов и ужасное давление, — очень уж все напоминало работу на тренажерах там, на Земле. Лишь отстраненно он вспоминал вдруг о том, что за пластилитовым колпаком — не земные сумерки, а венерианский вечер. Так же отстраненно восхищался он надежностью и безотказностью техники, сутками, неделями работающей в этом пекле и в общем-то без аварий! Хотя, конечно, аварии бывали, в основном по неосторожности. Даже сейчас, пока они с Пушкаревым здесь торчали, вышел из строя один из скафов. С болезненным любопытством, внутренне укоряя себя за него, Грег смотрел, как два рабочих скафа, зажав поврежденный между собой, тащили его сюда, к ним. И только когда они были уже рядом, Грег понял, что не к ним, а на спасательный модуль, около которого они опять стояли.
Из-под ног скафов брызгала и медленно — тяготение было здесь чуть меньше, чем на Земле, и это проявлялось именно в таких вот мелочах, — оседала каменная крошка. У поврежденного скафа со стороны, обращенной к Грегу, трех ног не было вовсе, а четвертая, вывихнутая и изломанная, тащилась следом, беспомощно подпрыгивая на неровностях почвы. Сквозь пластилитовый колпак Грег видел двоих парней — экипаж скафа, — светлого, похожего на скандинава, гиганта, и смуглого чернявого коротышку. Машину протащили почти вплотную, и Грег с облегчением убедился, что они ничуть не удручены и не обеспокоены случившимся, а мирно сидят в креслах; коротышка, быстро жестикулируя, рассказывает что-то, а светловолосый внимает ему со скептической ухмылкой. Грег пожалел, что не включил дублирующий комплект Связи на наушники, чтобы не мешать Пушкареву. Очень уж захотелось ему послушать, что он там говорит, потому что не только его напарник, но и экипажи обоих скафов разразились вдруг беззвучным — за двойной пластилитовой преградой — хохотом, и лишь чернявый остался серьезным и чуть даже печальным.
Затем Грег включил-таки дубль-связь и с интересом слушал комментарии, которыми сопровождалась спасательная операция. Она не воспринималась таковой, настолько просто и буднично все происходило, нисколько не напоминая тот пафос, с которым говорили об этом их преподаватели на Земле.
Поврежденный скаф дотащили до спасательной станции, один из «лепестков» которой уже разошелся, образовав зияющий проем на конце. Изнутри этот «лепесток» был наглухо перекрыт, не соединяясь с центральным куполом.
С отказавшей машиной пришлось повозиться достаточно долго. Два сопровождающих скафа безуспешно пытались приподнять поврежденный. Тот все время заваливался набок. Вызванный на помощь третий скаф беспомощно маневрировал сзади — ему никак было не подступиться. Мощности манипуляторов не хватало, корпус поврежденного скафа никак не хотел входить в раскрыв «лепестка». Собственные его манипуляторы не работали, видимо, отказали все дистальные системы, поэтому помочь, ухватившись за край отверстия, он не мог. Так и возились, едко переругиваясь по фону, пока откуда-то из-за спасательной станции не пришел, переваливаясь на коротких тумбообразных ногах, неповоротливый грузовой робот. Он влез под сломанную машину и скрылся из виду, лишь дрожание воздушного потока, обтекающего его раскаленный теплообменник, зыбко колебало контуры скафа, показывая, что робот где-то там, внизу. Потом опять все пришло в движение, корпус сломанного скафа дрогнул, приподнялся и двинулся вперед. Третий скаф сзади уперся в корму, присев, чтобы оказаться ниже пылающего оранжевым светом теплообменника. Он с натугой заскреб вдруг всеми ногами. Грегу показалось даже, что он слышит скрежет металла по камню, да, может, так оно и было, звуки хорошо распространяются в плотной венерианской атмосфере. Искалеченная машина легко и быстро вошла в проем «лепестка» на треть своей длины. Два скафа по бокам чуть отступили и встали, словно раздумывая. Грег слышал в наушниках, как экипажи сообщали кому-то, что готовы продолжать работу. Грег остро позавидовал им — они здесь свои, при деле; они точно знают, что их ожидает в ближайшие несколько суток, а он вообще не представляет, что с ним будет. По обрывочным репликам Грег понял, что координатор Их группы торопит, чтобы они быстрее заняли свои места. Координатора Грег не слышал. Система связи по ближнему фону была проста до безобразия и хитроумна до Чрезвычайности. Число каналов было небольшим, да и откуда ему оказаться большим, на обычных-то радиочастотах! Группка из нескольких занятых единой работой скафов сидела на одном канале, на котором работал также их координатор. Координаторы, в свою очередь, объединялись в группы, связь внутри которых шла по своему каналу. Были также выделены частоты для объединения групп координаторов, для аварийной связи, дублирующие частоты и тому подобное. Существовала строгая иерархия, обеспечивающая приоритет сверху, от руководителя. Любой человек запутался бы в этой системе. Спасали дело микропроцессоры, встроенные в каждый фон и программируемые дистанционно с центрального компьютера. Пользователь даже и не задумывался, что его фон постоянно переключается с одной частоты на другую, обеспечивая ему связь с любым работающим здесь скафом и не допуская мешанины, которая случилась бы,
