бездеятельном отношении к ритуальным преступлениям людей, призванных не молчать и не бездействовать (а сим призванным является каждый христианин), что вменяется таковым в соучастие в преступлении.
2. Отсюда следует вторая особенность этих преступлений, которую можно назвать иерархией соучастников. Ведь очевидно, что есть непосредственные заказчики и исполнители этих, например, убийств. Есть те, кто непосредственно в них не участвовал, но знал о них все и покрывал преступников; есть такие, которые не знали подноготную сих дел, но в силу присущих им знаний, природной сообразительности и иных талантов могли бы догадаться о ней, и, однако же, слепо веря, что все это вымысел, также защищали убийц; есть, наконец, такие, которые, ни о чем не зная, кроме сообщенного им факта убийства, просто молчали и вообще ничего в связи с этим не делали, невольно и косвенно, таким образом, способствуя сокрытию убийц и совершению новых подобных преступлений, которые всегда удобнее совершать в атмосфере равнодушия и отсутствия какого-либо (в том числе доступного каждому духовного) сопротивления преступникам.
Замечу, что вина и наказание за нее всех этих категорий лиц разные, но все они соучастники одного и того же преступления.
Добавлю здесь несколько слов о значении крови и причине употребления ее при ритуальных убийствах, во время которых, как общеизвестно, часто для каких-то целей специально собирается кровь жертвы. Зачем это делается, или, точнее, зачем демоны внушают ритуальным убийцам это делать?
Ответ на этот вопрос, думаю, находится в связи с как только что сказанным, так и со следующим: последние открытия точных наук вроде бы говорят, что пролитая кровь, особенно убитого человека, каким- то определенным образом сигнализирует, свидетельствует о совершенном преступлении, как бы вопиет о нем, указывая при этом на преступника. Так что древние библейские слова о голосе крови убитого Каином его брата Авеля: “Голос крови брата твоего вопиет ко мне от земли” (Быт. 4, 10), — это, оказывается, не только метафора.
Если все это так, то, думаю, демоны, которые как ангелы, хотя и падшие, давным-давно знают об этом природном свойстве крови, стремятся испачкать кровью жертвы ритуального убийства как можно большее число душ — прямых и нравственных соучастников этого преступления, внушая им употреблять эту жидкость для каких-то своих магических, обрядовых или бытовых целей (естественно, внушаемое — явная ложь. Данные цели таким путем достигаются в “лучшем” случае настолько же, насколько “помогает” обращение к экстрасенсу или колдуну — прим. автора) и помечая, таким образом, этих лиц в качестве соучастников не только нравственно, но и психофизически.
Решающего значения эта деталь в ритуальных убийствах, на мой взгляд, не имеет, но все же оное преступление усугубляет, а также вовлекает в него дополнительный круг лиц, особенно тех, кто в силу тех или иных причин не может нести какой-то нравственной ответственности (например, малолетних детей), и поэтому иным путем в это преступление не может быть вовлечен. И демонам это приятно. Как говорится: мелочь, а приятно!
К тому же таким “умным” существам (падшим ангелам) всегда доставляет злобную радость наблюдать за крайними проявлениями преступной человеческой глупости, к коим, согласно вышесказанному, несомненно следует отнести и вздорное мнение о какой-то пользе от употребления крови невинно убиенных жертв, хотя на самом деле, как легко можно догадаться, все обстоит совершенно наоборот.
Из вышесказанного также следует, что дьяволу и выгодно, и приятно сделать такими, т.е. нравственными, а если можно, то и психофизически замазанными кровью, соучастниками ритуальных преступлений как можно большее число людей. И отсюда вытекают сразу две примечательные черты подобных дел, явно, я бы даже сказал нагло противоречащие друг другу.
3. Одна из них состоит в стремлении преступников известить о ритуальном преступлении, чаще всего убийстве, как можно большее число лиц. В древности это' достигалось тем, что, как неоднократно в качестве особенности этого рода преступлений замечали их исследователи, тело жертвы специально оставлялось на открытом месте так, чтобы его сравнительно просто можно было найти. Хотя, как правило, его легко можно было спрятать. Этим, очевидно, ритуальное убийство принципиально отличается от обычного, где преступник, если только это возможно, старается скрыть не только жертву, но и само преступление.
С этой, по-видимому, целью и была сделана вышеупомянутая надпись на стене подвала Ипатьевского дома. Ибо иначе непонятно, зачем, казалось бы, нас извещать о ритуальном характере совершенного там убийства? Ведь это, вроде бы, на руку православным русским патриотам, которые теперь хорошо знают об этих кознях зла и так удачно и красиво могут их разоблачать...
Нас, русских людей, вероятно, считают идиотами, не способными догадаться: что же реально стоит за этой древней откровенностью ритуальных преступников, которая в наше время достигла апогея в связи с наличием :так называемых СМИ. Вспомним, как оперативно, быстро и единодушно оповестили они нас о ритуальном убийстве трех иноков Оптиной на Пасху 1993 года. Сообщили факт, и все. Как правило, никаких нравственных выводов или призывов хотя бы к духовному сопротивлению убийцам в оных сообщениях не содержится.
Но неужели, спросит кто-нибудь, знание об этих преступлениях нисколько не оказывается полезным для их возможных соучастников?
Вот здесь вступает в действие следующая, как я уже сказал, противоположная предыдущей примечательная черта этого рода дел.
4. Сообщив нам каким-нибудь образом (в наше время чаще всего через СМИ) о сего рода преступлении, его соучастники всеми возможными способами пытаются, как это ни парадоксально звучит, отрицать сей факт, выполняя тут роль темного облака, которое в определенный момент выпускает каракатица.
Этого отрицания можно достичь (и достигали), например, через отрицание нравственного значения совершенного ритуального преступления, которое, вопреки фактам, объявляется совсем не таковым и вообще совершенным вовсе посторонними людьми, которые действовали отнюдь не из ритуальных мотивов, а скажем, из корысти или из хулиганских побуждений.
Например, так поступило ОРТ, объявив уничтожение памятника Государю мученику Николаю II проделками неизвестных хулиганов. Странные, надо сказать, хулиганы, которые из многих тысяч самых различных памятников, сооруженных в Москве, Подмосковье и вообще в СНГ (некоторые из которых уже давно физически и морально устарели и действительно нуждаются в сносе), выбирают один-единственный, хотя есть тиражированные миллионами, и взрывают его.
Но даже если принять версию СМИ, это нисколько не меняет ритуального характера преступления. Ведь столь избирательное действие “таинственных” хулиганов обличает их злобу именно к Государю. Ту злобу, которая является отголоском и продолжением чудовищной злобы, действительно совершившей 17 июля 1918 года ритуальное убийство в подвале Ипатьевского дома. Следовательно, даже если это и хулиганы, то на Страшном Божием Суде (а возможно, их не минет, и земной суд) они будут отвечать отнюдь не только за хулиганские действия, а и за нечто большее: соучастие в убийстве Царя и его Семьи. Ибо в том ряду соучастников, который нами приведен выше, они, хотя, слава Богу, и не первые, но далеко и не последние.
Тем более что по законам как Византийской, так и Российской империй оскорбление, нанесенное изображению императора (статуе, портрету и т.д.), является оскорблением, нанесенным самому императору. И карается оно весьма сурово: эту кару может смягчить лишь сугубое покаяние (вспомним ситуацию, описанную в златоустовских “Беседах о статуях”).
Совершенно очевиден и, так сказать, ритуально-кодирующий характер самого сообщения СМИ (в частности, ОРТ) об этом преступлении.
Когда телекамера, а лучше сказать, тот, кто за ней стоит, и тот, кто стоит, за этим, с наслаждением смакуют печальное зрелище искореженных останков некогда величественного монумента, расчет явно делается на то, что в чьей-то душе шелохнется гаденькое и насмешливое чувство презрения к монархии и монарху. Ведь нас почти всех с детства воспитывали в презрении к Самодержавию, выставляя его на посмешище и изображая чуть ли не самым нелепым проявлением политического устройства. Как же тут не посмеяться над поруганием образа Царя земного, подобно тому как некогда ругались Царю Небесному:
“Если Ты Царь Иудейский, спаси Себя Самого... если Он Царь Израилев, пусть теперь сойдет с креста, и уверуем в Него” (Лк. 23,37; Мф. 27,42).
