В то же время руководители стран СНГ, с легкостью отказавшись от коммунистической идеологии, в начале 90–х годов прошлого века с какой–то наивностью внимали всему, что пропагандировал Запад, от уклада жизни до копирования культурных ценностей. В Европе, насколько я могла заметить, долгое время к этим странам, и к России в том числе, относились снисходительно и холодно, как к должникам, бедным родственникам или глуповатым соседям. В этом своем великосветском снобизме, да простят меня настоящие интеллигенты, Европа не заметила, как Россия стала уверенным в себе партнером и протянула им руку дружбы.
Впервые собравшиеся на территории бывшего СССР, в Риге, в ноябре 2006 года лидеры Североатлантического альянса открыто обсудили потенциальные энергетические угрозы, исходящие из Москвы. Генеральный секретарь НАТО Яап де Хооп Схеффер тогда заявлял: «Энергетическая безопасность – это проблема, имеющая прямое отношение к НАТО. Надеюсь, что главы государств и правительств попросят Североатлантический совет определить, какой вклад НАТО может внести в мировой энергодиалог».
Глава комитета по международным делам сената США пошел дальше и предложил превратить НАТО в альянс потребителей энергоресурсов, противостоящий России. «В ближайшие десятилетия наиболее вероятным источником вооруженных конфликтов в Европе и окружающих регионах станет нехватка энергии и манипулирование ею, – прогнозировал господин Лугар. – Перекрыв поставки энергоресурсов на Украину (в 2006 году. –
Догадываетесь, что он предложил? Приравнять энергетическую войну к обычной. «Нападение с использованием энергетики в качестве оружия может сокрушить экономику страны и привести к сотням и даже тысячам жертв», – говорил он на встрече лидеров Североатлантического альянса в Риге. Следовательно, «действие пятой главы устава НАТО, приравнивающей нападение на одного из членов альянса к нападению на весь блок, нужно перенести и на энергетические отношения», – пояснял он тогда.
Европа инициативу из–за океана не поддержала, но к сведению приняла, ведь военные действия по этому сценарию будут разворачиваться на ее территории. Поэтому протянутую руку Москвы в Брюсселе предпочли не заметить. В новейшей истории начинался очередной период, когда все правила, работавшие как незыблемая константа, прекращали свое действие и требовали корректировки.
Газовый император
Выходец из Петербурга, президент и премьер России Владимир Путин по примеру великого русского царя Петра I, предпринял очередную попытку прорваться в «цивилизованную» Европу. Россия должна была наконец занять достойное место в закрытом клубе ведущих держав с помощью энергоресурсов. «Энергостратегия России в 2001–2020 годах» с дополнениями 2003 года предусматривала обмен энергоактивами России и Европы суммарной стоимостью до $100 млрд. Такой обмен позволял Москве надеяться на глубокую интеграцию, в результате которой европейские энергоконцерны получали бы сибирские месторождения нефти и газа, а «Газпром», «Лукойл» и «Роснефть» – заводы и электростанции в Западной Европе. Доля «Газпрома» на внутренних рынках ЕС могла вырасти с 23 до 33% к 2015 году.
С 2000 года Владимир Путин неоднократно предлагал Европе интеграцию в энергополитике. Однако его инициативы воспринимались в одностороннем порядке: все, что было выгодно ЕС, поддерживалось, а то, что требовало встречных уступок, откладывалось в долгий ящик. Еще в 1991 году по инициативе Голландии ЕС принял меморандум под названием «Европейская энергетическая хартия», принципы которого легли в основу Договора к Энергохартии, открытого для подписания в 1994 году. Цель этого документа – привлечь финансы потребителей Западной Европы для освоения ресурсов в странах–производителях газа. Россия сразу же подписала договор еще с 50–ю странами, однако до сих пор не ратифицировала его в законодательном порядке .
«Россия подписывала Энергохартию, поскольку мы рассчитывали на сумасшедшие инвестиции, технологии, энергосбережение, – рассказывает заместитель министра энергетики РФ Анатолий Яновский. – Но ничего этого мы не получили. Более того, нам предложили в рамках транзитного протокола еще и „раздеться и приготовиться“: от нас потребовали открыть наши трубопроводы всем желающим, а нас при этом никуда не впустили».
Время шло. Позиции сторон не сближались. Тогда Кремль принял решение рассчитаться с долгами Парижскому клубу: возможно, после этого Россию станут считать равноправным партнером в G8? Когда мировая конъюнктура цен на нефть и газ позволила накопить необходимую сумму, деньги были возвращены. После чего на саммите G8 в 2006 году в Петербурге Россия представила концепцию энергобезопасности, основанную на принципах взаимной зависимости поставщиков и потребителей газа. Кремль в последний раз попытался консолидировать усилия России и Евросоюза под общей европейской крышей.
Однако лидеры старой Европы и на этот раз оказались не готовы сменить привычное снисходительное дружелюбие на уважение и доверие к русским. Не согласовывать же энергобезопасность Европы с Россией на том лишь основании, что финансовый оборот Москвы превосходит на какой–то промежуток времени денежные запасы любой из столиц Европы? Москве вновь указали на место в «передней» – Евро–комиссия подготовила так называемый Третий пакет мер по либерализации рынка газа в ЕС. Но если два предыдущих предполагали простое разделение компаний по видам бизнеса в электроэнергетике и производстве газа на генерацию, сети и сбыт, тем самым лишая всех крупных игроков на этом рынке львиной доли их прибыли, то Третий пакет ограничивал доступ представителей третьих стран на рынки Евросоюза.
К слову, под ограничения Третьего пакета попадали и энергоконцерны США, поэтому чиновникам в Брюсселе пришлось решать непростую задачу – как легализовать присутствие на рынке ЕС американских фирм и аргументировать запрет для «Газпрома».
У российских лидеров закончилось терпение, и они перешли в наступление. Заместитель председателя правления «Газпрома» Александр Медведев на Российском экономическом форуме в Лондоне весной 2006 года пригрозил Брюсселю: «Хартия в его нынешнем варианте – антироссийский документ, который не будет ратифицирован без серьезных изменений». По мнению Медведева, «должен быть подписан новый документ, который определит иную систему отношений России и ЕС в области энергобезопасности, в противном случае мы консолидируем усилия стран – производителей газа и создадим картель, более влиятельный, чем ОПЕК».
В мае того же года на международной конференции «Энергетический диалог Россия – ЕС: газовый аспект» в Берлине президент Российского газового общества, вице–спикер Госдумы Валерий Язев подтвердил: «Мы не намерены соглашаться с ролью нерадивого ученика, когда мы потеряли половину экономики, строго следуя советам учителей из международных финансовых организаций. Действия чиновников ЕС провоцируют производителей на ответные действия по созданию альянса поставщиков газа, и он будет более эффективен и влиятелен, нежели ОПЕК». Он не скрывал, что «наша позиция – это позиция „ястребов“», а поставки газа как стратегического сырья должны регулироваться так же жестко, как поставки вооружений. В качестве примера эффективной работы Валерий Язев привел «Рособоронэкспорт» – компанию, экспортирующую российское вооружение.
Противостояние России и ЕС обострилось. Глава представительства Еврокомиссии в России Марк Франко на той же берлинской конференции посоветовал «Газпрому» «взвешивать свои поступки с особой тщательностью». «Может создаться впечатление, что „Газпром“ стоит над европейскими потребителями», – недовольно произнес он. Тогда как европейский протокол по транзиту газа предусматривал проведение аукционов по доступу к трубе, «Газпром» намеревался сохранить свои преимущества доступа к трубе при пролонгации контрактов на транзит.
В этот период представители Брюсселя единодушно заговорили о несостоятельности Москвы выполнять свои энергетические обязательства, поскольку добыча газа и нефти в Сибири начала падать. По данным Международной энергетической ассоциации (МЭА), доля «Газпрома» на рынках ЕС к 2007 году снизилась с 25 до 22% и будет снижаться дальше. «„Газпром“ старается выйти на конечного потребителя газа в Европе, но в последнее время наблюдается рост прибыли в области добычи и ее снижение в сфере продажи. В ближайшем будущем ситуация не изменится», – пытался убедить коллег председатель правления немецкого газового концерна Ruhrgas Е.Оп Бурхард Бергман.
Это была позиция дружественного России бизнесмена, члена совета директоров «Газпрома». Французы,
