“СОН В ЛЕТНЮЮ НОЧЬ”

'СОН В ЛЕТНЮЮ НОЧЬ'

«Ну, за каким рожном я летел на эту Землю?! Ну, за каким рожном я лез в университет? История театра, баловной эстет-философ… Конкурс-то какой был!.. Тьфу! Сидел бы лучше на своем Лигере?Столбовом. Женщины там есть. Гусаром стать можно. Схимником ? и подавно. Что еще? Нет, вот завалю экзамены, плюну на все ? и улечу домой. К маме».

Ривалдуй вздохнул и уселся на кровати, муторно уставясь в потолок. Беда!.. А может, рано улетать? Шекспира он, конечно, не читал, но ведь сдать-то ? можно! Не глупее же он остальных.

Тут вспыхнула лиловая почтовая лампочка, извещавшая о прибытии корреспонденции, запахло канцелярией, и в воздухе, в метре от пола, сложился искрящимися буквами текст молниеносной телеграммы.

«Отрока Ривалдуя, отпрыска Запсена, зовем зайти по делу в деканат. Срочно».

Надпись растаяла, и Ривалдуй тихонько охнул. Деканата он боялся пуще смерти. Просто так его не вызывали никогда, но вечно ? по делам житейского разгула. Собственно, вначале его это даже радовало ? все же личность, себе на уме, гусар в науках и в быту, ? а потом частые наскоки начальства стали его раздражать. Он бы, конечно, угомонился, но…

Энергичный он был человек. Не зря его мама в детстве порола. Он вспомнил и прослезился. Потом встал, застегнул рубашку на все магнитопупки, потрогал подбитый сегодня утром левый глаз и, внезапно успокоившись, вышел в коридор. Не иначе, как из-за драки вызывают. А это ? пустяки. Дело привычное. Тут уж он знал, что говорить.

? Здрасьть! ? сказал он декану и, изобразив умиленье на лице, томно шаркнул ножкой.

Декан любил, чтоб было церемонно.

? А! ? вскричал тот, вспрыгивая навстречу Ривалдую, и парик с незабудками съехал ему на ухо. ? Рад видеть! ? гукнул он и кулачком подпихнул парик на место. ? Если я не ошибаюсь… Вы кто такой? ? Ривалдуй ? Запсена сын, студент с Лигера-Столбового. Как детишки? ? У меня детишек нет, ? сообщил декан уныло. ? Вы с какого факультета? ? С историко-театральной экспертизы! ? возликовал Ривалдуй. ? Театровед! ? Гигант? ? осведомился декан. ? Это я гигант, ? вдруг предупредительно выступил из-за шкафа пухленький маленький студент в очках. ? Пупель Еня. Тоже, знаете, со Столбового. ? Земляк! ? воскликнул Ривалдуй. ? Оставьте меня, ? ответил Пупель Еня и важно поправил очки в матерчатой оправе. ? Я наказан, но прошу меня ни с кем не путать. ? Ах ты, батюшки, беда: совсем забыл!.. ? всполошился декан. ? Девятый час человек в углу стоит. Не устал? ? заботливо поинтересовался он. ? Я же гигант… ? вздохнул Пупель Еня. ? Гигант полового бессилия… Между прочим, эти ваши наказания меня до гигантизма и довели. Где это видано, чтоб человек неделями из угла не вылезал?! У нас на Столбовом… ? Ты только не сердись, ? предупредил декан. ? А то я тоже рассержусь. И ? всё тогда… Вы понимаете, ? обернулся он к Ривалдую, ? студент темноты боится. А как же история театра, тьма веков?!. Вот я его в темный угол и ставлю, чтобы привыкал. А он сердится, говорит, что все равно боится. Тут уже сержусь и я. Ну, боишься все? ? Боюсь, ? пробасил гигант и заплакал. ? Я в космонавты уйду. Ну вас с этим театром. ? В космонавты… ? мечтательно повторил Ривалдуй. ? Инн-дэ? Вы тоже ? боитесь темноты? ? подозрительно спросил декан. ? Нет, ? с чувством отозвался Ривалдуй. ?Я боюсь завтрашнего экзамена. ? Вот для того- то я вас и позвал, ? со значеньем сообщил декан.

«Мать честная!.. ? подумал Ривалдуй. ? Значит, драка не при чем? Вот и влип…»

? Мы тут насчет методы размышляли… ? начал декан. ? Как бы все поинтересней, как бы это, значит, так… О хронопрочешизме не слыхали? ? Нет, ? сознался Ривалдуй. ? Не беда! Теперь вы все узнаете! ? Голос декана начал крепнуть и потрясать. От охватившего его ораторского жара парик обвис и начал тлеть, отчего декан взвился еще сильнее. ? Великолепно? Да! Неоспоримо? Да! Вы думаете, это шутки-прибаутки? Нет! Это только начало! ? На меня с потолка летит. Потише, ? пожаловался из угла гигант Пупель Еня. ? Знаю, ? сухо отозвался декан, но притих.

Глядя на него, Ривалдуй вдруг ощутил смертельную тоску и пакостный зуд в кулаках. Однако он вовремя вспомнил, что мордобой с деканом экзаменов не отменяет, и потому лишь насупился и снова браво шаркнул ножкой. Декану это понравилось. Он чуток отхлебнул из граненого лафитничка и, добро заведя глаза, заворковал:

? Театр ? это глыба, кулуары, океан… Да-с! Хиханьки и хахоньки ? как исторические откровения. И ? наоборот. Маски, роли, гонорары и гастроли. Я сам бывалый гастролер. Тартюф, Отелло, Макинпот, коза-дереза… Сколько граней! Вот вас в одну и запихнут. ? За что? ? перепугался Ривалдуй. ? Зачем! ? поправил декан. ? А все затем, чтоб было легче. Мы тут насчет методы размышляли. Как бы это все поинтересней… О хронопрочешизме не слыхали? ? Нет, ? сознался Ривалдуй. ? Тогда ? объясняю: вы Шекспира не читайте, а все будет по-другому. Мы вас в «Отеллу» зашлем. Прямо ? в самую рукопись. Там вы малость пооботретесь, разговоритесь, а потом ? р-раз! ? и назад. На экзамен, значит. Тут все и выложите. Как поняли, как вжились. Какие проблемы, какие средства. Идея, композиция и ? характеры. Вы ? очевидец, соучастник, вам, так сказать, дано. Ясно? ? Не совсем, ? поморщился Ривалдуй. ? Я ж ни обычаев, ни языка не знаю… ? В Засыльнике всему научитесь, ? махнул рукой декан. ? Очень толковое место. Наука сегодня в ногу с театром идет. Не забывайте. ? А когда лететь? ? осведомился Ривалдуй, почувствовав подвох. ? Да прямо сейчас! Давайте-ка я вас провожу… Вы будете первый, ? ободряюще подмигнул декан. ? А я стоять, что ль, буду, да? ? высунулся из-за шкафа Пупель Еня. ? А темноты ты все боишься? Строго спросил декан, поправляя парик. ? Боюсь, ? сумрачно, но твердо сказал Пупель Еня. ? Тогда ? стой. Ведь тьма веков… Театр! Приучайся.

Он вошел в полутемную пустую комнату, и голос из-под потолка наставил:

? Ступайте прямо, ничего не бойтесь, раскройте дверь и ? до свиданья.

И тотчас неведомая сила вдруг сжала, скрутила его, неистово впихивая в букву, облекая в междубуквенную плоть, однако же не больно, разве что под мышками защекотало; вслед за этим что-то треснуло, дало ему хорошего пинка под зад, и тогда Ривалдуй, внезапно ощутив под левою ладонью рукоятку шпаги, быстро и уверенно шагнул в дверной проем, в который солнечно заглядывала улица острова Кипр, где обосновался сам Отелло-мавр с супругой Дездемоной.

Улица была широкая и немощеная. От силы двухэтажные, дома смотрелись неказисто и стояли тесно в ряд ? сплошной стеной. Проносившиеся мимо кареты и одинокие всадники поднимали ужасающую пыль, что мигом навело Ривалдуя на мысль: «Ну, совсем как у нас на Столбовом!» Это было приятно. Он двинулся вперед, глазея по сторонам.

Справа сразу четверо с остервенением дрались на шпагах; женщины, полоская юбки на ветру, бежали от греха подальше; зеленщики, булочники и прочий люд, одобрительно кивая, таращились на поединок. На площади, в конце улицы, ссутулившись, торчала виселица, а вокруг галдела пестрая толпа, и голопузые детишки с упоением швыряли друг в друга конские лепешки, равнодушно принимая подзатыльники и оплеухи взрослых. Ривалдуй блаженно зажмурился и, расправив плечи, подставил лицо под знойное солнце.

Это была его первая солнечная ванна в самой что ни на есть шекспировской эпохе. И совсем недурно здесь, жить можно…

«Тьма веков, вот ерунда! ? подумал он, ухмыльнувшись. ? Да какая же тут тьма?! Это праздник, разгул, наслаждение. Ай да Кипр!»

Однако насладиться вволю он не успел.

? Я удавлю ее! Я прикончу эту шлюху! ? вдруг раздалось за его спиной.

Краем глаза Ривалдуй заметил, как горожане, разом побросав свои дела, ретиво брызнули во все стороны, и в следующее мгновение он увидал здоровенного чумазого детину, потного и голого по пояс, однако в оранжевых штанах и голубых ботфортах. Детина жутко звенел шпорами, потрясал кудлатой