подсознанием.
Так же, как и Шайтан. Но, очевидно, тот не знал, что это такое.
— Какой звук? — переспросил Рейф с самым невинным видом.
— Ты знаешь! — Детское личико Шайтана перекосилось. — Ты знаешь! Что это было?
— А ты сам что думаешь на этот счет? — Рейф качнул головой. — Скажи мне, и тогда я, возможно, отвечу на твой вопрос. Мне казалось, ты говорил, здесь нет никого, кроме тебя и незадачливого охранника.
— Ни… кого. — Огромное студенистое тело Шайтана отпрянуло в тщетной попытке укрыться в глубине гигантского кресла-трона. — Но если это он…
Детское личико медленно поднялось к ярко освещенному потолку.
— Это твой голос. Отец? — Голосок стал еще нежнее. — Это ты, Отец?
Рейф нагнулся и помог Габриэль подняться. Шайтан замер на троне, не сводя глаз с потолка, его маленькая голова утонула меж огромных пухлых плеч.
В зале стояла оглушительная тишина — по крайней мере, Рейф ничего не слышал ни на одном уровне сознания. И Шайтан, очевидно, тоже. Через минуту существо пожало плечами, отчего все его громадное туловище содрогнулось. Шайтан опустил глаза и уставился на Рейфа.
— Ты дурак! — Голос по-прежнему был детским, но в нем теперь звучали вполне взрослые интонации. — Ты не уверовал.
— Правильно, — отозвался Рейф. — Я верую только в то, что можно доказать.
— Доказать? Какие тебе еще требуются доказательства? — Писклявый голосок прозвучал почти грубо. — Ты здесь… потому что я призвал тебя. Это я привел тебя сюда.
— Нет, — возразил Рейф. — Я сам нашел путь.
— Сам?! — Шайтан насмешливо скривил губы. — Ты услышал мой зов и явился на него. Я проложил тебе дорогу. Если бы ты не был таким, каков ты есть, ты бы не прошел и половины пути. Но ты доказал, что достоин предстать передо мной… Только потому, что я пожелал этого. И теперь ты должен усвоить, кто ты и кто я.
— Я знаю, кто я, — ответил Рейф. — А ты… ты просто урод, жалкий фигляр…
Произнеся последнее слово, Рейф метнулся к трону; он протянул правую руку, напряг пальцы, готовясь ухватить шею-пирамидку, соединявшую хрупкую детскую голову с массивным телом.
От удара, сравнимого лишь с ударом о бетонную стену, он едва не потерял сознание. Пальцы лишь слегка коснулись студенистой шеи. Шайтан схватил Рейфа и поднял в воздух.
Руки Шайтана были ужасающе огромны. Они сжали Рейфа с такой силой, что тот едва мог дышать.
— Говорил же, дурак… — начал Шайтан. Но вдруг скорчился, словно от сильной боли, и заревел басом.
Его хватка ослабла, Рейф вывернулся и упал. Тут же вскочив, он ребром ладони ударил по руке чудовища — такой удар вполне был способен разрубить ствол крупного дерева.
В следующее мгновение Рейф оказался за троном. Он схватил Шайтана за шею и с силой стиснул.
— Дурак… — взвизгнул Шайтан. Как он сумел набрать в легкие воздуха, осталось для Рейфа тайной. — Убей меня, и я оживу вновь. Ударь меня, и я найду тебя и ударю в ответ. Как ты не понимаешь? Я Шайтан! Шайтан!
— Ничего, — мрачно ответил Рейф, — говори…
— Ничего я не скажу… — визжал Шайтан. — Ничего! И ты отпустишь меня. Отпустишь, потому что любишь, Рейф. Ты любишь меня… ты поклоняешься мне. Ты любишь… поклоняешься… мне…
Рейф еще сильнее сжал толстую и мягкую, как подушка, шею; он давил изо всех сил, но визг не стихал.
Мир перевернулся для Рейфа. Пугающе теплое чувство зародилось в его душе. Оно подобно кислоте разъело его волю, лишило сил; рука, сжимавшая шею Шайтана, обмякла. То, что сначала было мертвой хваткой, вдруг превратилось в нежное касание. Липкая симпатия к этому жирному существу росла и крепла в душе Рейфа…
Но из глубины подсознания навстречу этому уютно-обволакивающему чувству поднималась волна протеста, того самого протеста, что никогда не позволял Рейфу Харалду смириться с поражением. Эта волна подхлестнула тело. Внезапно Рейф словно бы увидел себя и Шайтана со стороны. Перед ним разверзлась бездна, в которую Шайтан медленно, но верно сталкивал его, — бездна покорности и слепой преданности. Шайтан вливал в его душу яд обмана, пытаясь убедить в неотразимой красоте своего уродства.
Встречная волна протеста словно очищающий душ смыла липкую паутину, облепившую душу. Рейф снова стиснул пальцы на шее врага. Шайтан затих.
— Теперь, — ласково прошептал Рейф в маленькое детское ушко, — ответь мне на один вопрос. Где Аб Лизинг?
Он чуть ослабил хватку, чтобы дать возможность Шайтану ответить.
— Ты… думаешь… я скажу… — взвизгнул Шайтан. — Я говорил… меня нельзя убить. Если бы я даже мог умереть, ты не в силах меня убить… тебе это кажется странным, да? Думаешь, меня хоть кто-то способен напугать? Я испытал все, я видел все, и в этом мире, и на том свете. Сдайся, Рейф, смирись.
— Даю тебе еще один шанс, — мрачно сказал Рейф. — Где Аб Лизинг?!
— Убей меня, если сможешь! — Шайтан тоненько рассмеялся. — Но я не умру! Мое тело сгниет, но душа проникнет в твою душу. И понемногу, день за днем, минута за минутой я стану расти в тебе, пока не погублю тебя, и тогда ты станешь мной. Шайтан вернется к жизни в твоем теле или в теле любого другого, кто посмеет убить его. Поэтому я никогда не умру. Кто убьет меня, тот и примет меня в свою душу — я буду жить вечно!
— И ты веришь в эту чушь? — Рейф расхохотался столь зловеще, что Габи, стоявшая у подножия трона, побледнела. — Лукас!
— Лукас? — беззвучно повторили губы Шайтана.
— Лукас! — снова крикнул Рейф, и в комнату из темноты, царившей за все еще приоткрытой дверью, скользнул Лукас.
Он двигался медленно, неспешно переставляя лапы, не сводя янтарных глаз с постамента. Рейф отпустил Шайтана и отступил от трона.
— Перед тобой Лукас, — негромко сообщил он, глядя на растерянное детское личико Шайтана.
Рейф медленно отступал, пока не достиг края постамента и не ощутил под ногой пустоту. Тогда он спрыгнул вниз и встал рядом с Габриэль. Волк медленно надвигался на Шайтана, из приоткрытой пасти рвался свирепый рык.
— Лукас нечувствителен к энерговолнам, к любым энерговолнам, — сказал Рейф. — И у него нет человеческой души, которая могла бы полюбить тебя. Если Лукас убьет тебя, ты не сможешь переселиться в него. Ты больше не вечен, Шайтан!
Волк продолжал медленно продвигаться вперед, шаг за шагом, не прекращая рычать.
— Песик… — прошептал Шайтан, завороженно глядя на приближающегося зверя. — Хороший, хороший песик…
— Это волк, — усмехнулся Рейф.
— Волк… Лукас, хороший Лукас…
Лукас достиг постамента, положил на него одну лапу, потом мягко вспрыгнул наверх. Замерев на самом краю возвышения, он не сводил глаз с Шайтана. Огромные руки студенистого существа, напоминающие белые перчатки циркового клоуна, приподнялись, пальцы чуть согнулись, словно готовясь ухватить волка.
— Лукас гораздо проворнее меня, — предупредил Рейф. — И ему достаточно разок сомкнуть на твоей шее челюсти.
— Лукас… хороший, ты хороший. Ты же любишь меня, Лукас…
— Нет, — прорычал Лукас. — Ты хотел причинить вред моей Габи. Аб приказал мне убить каждого, кто попытается сделать это.
