Кадон, бывший бог

Когда очень нужно, заявил барон фон Харков, то возможно все, он знает это по собственному опыту.

Кто в это поверит?

* * *

Ящик с яйцами в отличие от ящика с пивом ни на что не сгодился. Когда мы нашли его, все яйца были разбиты, растеклись и уже начали вонять. В них возились странные, отливавшие синевой жучки. Фон Харков предложил нам есть этих жучков, потому что в них, по его мнению, накопилось уже порядочно вещества тех яиц. Как-никак во время своих многодневных охотничьих походов по сибирской тайге («Сибирь – это у вас в Прибалтике?» – осведомился г-н Божидар, самый глупый из нас, но барон сделал вид, что не расслышал), вдали от любых поселений и без возможности разжечь огонь, ему приходилось стрелять косуль и питаться их сырым мясом. К счастью, у него был с собой запас соли, так что сырое мясо можно было хотя бы посолить.

– Сырая косуля – это, наверное, и вправду вкусно, – отозвался Масло Барфус, – но, извиняюсь, эти жучки? Тем более что их и посолить-то нечем.

Барон поднял с земли одного жучка, раздавил пальцами и съел. Тут же у него глаза вылезли на лоб, и он захрипел, ища воздуха. Еще несколько часов подряд его мучили газы, вырывавшиеся наружу с такой силой, что его буквально подбрасывало. Поэтому нам пришлось на некоторое время отнести его подальше. К своему предложению питаться этими жучками он потом больше не возвращался. Все это произошло, когда его борода достигла 1,4 см. Поэтому мы и дальше продолжали питаться мхом, серым и жестким, который невозможно было отрывать пальцами, а только откусывать. Мы питались, таким образом, растительной пищей, как первохристианские аскеты в Сирии, которых со временем стали ненавидеть, как саранчу, ибо они пожирали все, что предназначалось скоту, а потому в глазах местных жителей – в остальном вполне благочестивых – подлежали законному убиению. Позже они были прославлены как мученики.

Я – бог Кадон. Кто назвал меня этим именем, я не знаю. Во всяком случае, не я сам. Будь то Кхадон, Каэдхон и т. д. Что означает это имя? Означает ли оно вообще что-нибудь? Что означает имя «Иегова»? Я имею в виду само слово «Иегова»? То есть этимологически? И если уж на то пошло, откуда взялось слово «бог»? «Многочисленные попытки найти связь германского существительного среднего рода guota– с теми или иными индогерманскими корнями до сих пор не дали хоть сколько-нибудь убедительных и удовлетворительных в отношении смысла сего слова результатов…» Вот вам мнение знаменитого «Этимологического словаря» братьев Гримм. Сами оба древних сказочника полагали, что немецкое слово «Gott» (бог) восходит к индогерманскому ghau-, означавшему «взывать», точнее, к причастию ghu-to – «тот, к кому взывают».

Я – Кадон, тот, к кому взывают. Однако ко мне не взывает никто. Если я просто не возражаю, чтобы ко мне взывали, могу ли я тоже считать себя «тем, к кому взывают»? Даже в том случае, если буду твердо уверен, что ко мне никто никогда не воззовет во веки веков?

Хотя я бы, наверное, крепко задумался, что делать, если бы ко мне вдруг кто-нибудь воззвал.

Кадон, бог острова Гефионы. Кадон, бог народа Израилева. Кадон, бог Авраама, Исаака и Иакова… Не очень-то они были счастливы с тем своим Кадоном. Когда я читаю их сборник легенд и сказок, – кстати, местами он просто великолепен, но есть части совершенно занудные, например, Книга Чисел, – мне всегда кажется, что тот Кадон Израилев руководствовался лишь одним соображением: чем больше народу верит в любого Кадона, тем этот Кадон могущественнее. Потому-то он и был заинтересован в том, чтобы сделать «семя Авраамово многочисленным, как песок земной».

И с каждым человечком, рожденным от этого семени, к могуществу того, другого Кадона что-то прибавлялось, некая частичка, пусть маленькая, однако со временем эти частички копились и копились. Тем самым укреплялись и все его престолы, силы, господства, власти, начала и как их там еще. Когда его избранный народ позволял себе легкие развлечения вроде поклонения еще какому-нибудь Кадону или очаровательной Кадонке, он впадал в неописуемый гнев и через очередного пророка посылал своему народу жуткие проклятия, остававшиеся, впрочем, пустыми угрозами, ибо никакому Кадону не под силу разнести в хлам толпу египтян или ассирийцев…

Все-таки он странная личность, этот Кадон, то есть тот Кадон. Непредсказуемый, капризный, явно лишенный чувства юмора, и единственное, что его волновало, так это чтобы от жертв, сожигаемых в его честь, исходило побольше дыма. То есть, значит, нос-то у него был, чтобы нюхать. Было у него явно и кое- что еще, поскольку в этом сборнике легенд и сказок откровенно говорится, что «Он не слышал жалоб народа Своего, ибо удалился в то время по делам Своим».

Бог Кадон, кто бы ни выступал под этим именем, – это бог Земли. Бог солнечной системы; Бог галактики; Бог галактических скоплений; Бог искривленного пространства; Бог кварков и Бог черных дыр… И если уж Он – бог Кадон, который, по логике, Вседержитель всего и вся, повелитель искривленных пространств и много чего прочего, – так неужели у него достанет времени и желания хоть раз в жизни поинтересоваться судьбой острова Св. Гефионы, да хоть бы и всего нашего ничтожного мира? Ведь Св. Гефиона, островок, похожий на оскаленную рожу, слишком маленький, чтобы быть отмеченным на картах, – тоже мир, ничуть не меньше Земли, если учесть расстояния, отделяющие его от ближайших цивилизаций, и такой же одинокий в окружающем его бесконечном, черном, искривленном…

Нет. Словарь братьев Гримм не вынесло на остров вместе с нами – первоначально восемнадцатью пассажирами, ящиком пива и ящиком яиц, когда разбилась «Гефиона». Скорее всего его даже не было у нас на борту. Был ли на борту тот сборник сказок и легенд избранного народа, узнать теперь невозможно. Хотя, возможно, и был. Однако к нам на берег его, во всяком случае, не выбросило. Возможно, он утонул, разбухнув от воды, расползся и растворился в соленых водах.

Откуда мне все это известно? Оттуда, что я – бог Кадон. Я сижу попеременно то на одном, то на другом крыле острова, моей Святой Гефионы, моей Гефиониной земли, и размышляю, постепенно вспоминая как все, что прочел когда-то, так и все то, о чем никогда не читал.

Как бы то ни было, размышляя таким образом и вспоминая обо всем на свете, я не мог не задаться вопросом: неужели Маркион был прав?

Божидар был, как уже говорилось, самым глупым из всей нашей группы или компании. Он-то и нашел футбольный мяч. – Похоже на то, – заметил барон фон Харков, – что на берег выбросило гораздо больше вещей, чем мы могли вообразить. Сначала пиво, потом эти яйца, а теперь вот футбольный мяч. – После этого он все следующие дни заставлял нас «прочесывать» (его собственное выражение) всю плоскую часть острова как можно более тщательно и внимательно. Он был уверен, что найдется еще что-нибудь. Это произошло, когда борода барона достигла 2,6 см. К сожалению, в это время на острове стало еще темнее.

То ли оттого, что света было мало, то ли мы плохо искали, то ли на наш берег и вправду больше ничего не выбросило, однако мы ничего не нашли. Возможно также, что кое-кому просто не хотелось слишком стараться. Барон разделил плоскую часть острова, то есть язык этой чертовой рожи, на десять, как он выразился, «поисковых квадратов», и распределил их между нами. С величайшим разочарованием мне