Профессор, ты не присоединишься ко мне?
— Как это — прямо сейчас? Ночью?
— Ночью летать лучше всего. Мой самолет стоит на аэродроме в Сантьяго в полной готовности. Ну так как? — Его лицо ожило, было удивительно наблюдать, как одна лишь мысль о том, чтобы подняться в воздух на самолете, сделала его счастливым. Но Линди терпеть не могла летать! Окажись она у подножия любой горы, она бы с радостью принялась карабкаться вверх по каменистым склонам. Но посади ее в самолет — и она тут же начнет хвататься за парашют.
— Я не могу поехать с тобой, — нетвердо заявила она. — Во-первых, Хаммерсмит здесь со мной, и…
— Мы его завезем к тебе домой. Это как раз по пути на аэродром. Все складывается как нельзя лучше.
— Может быть, в другой раз?
Но Ник уже не слушал ее. Он схватил ее за плечи, глаза его сияли яркой голубизной, как небо в солнечный день.
— Ты знаешь, с самого начала ты была права в одном — я хотел бы летать больше всего на свете. Все очень просто: это — главное для меня. Я хочу летать. Меня иногда затягивает рутина, но не сегодня. Сегодня все будет так, как должно быть на самом деле. Поехали, Линди.
Она пыталась придумать какой-нибудь убеди тельный предлог, чтобы отказаться. Но в ее ушах вновь зазвучал озорной смех Джульет, эхом прокатившийся ей вдогонку. Ее соперница торжествовала. И Линди решилась. Если бы она смогла разделить с Ником его любовь к самолетам, то она могла бы дать ему то, что он разделял с Джульет. И даже больше. Эта мысль и склонила ее к тому, чтобы лететь.
— Хорошо, — сказала она Нику. — Я полечу с тобой!
Сунув руку в свою сумку, Линди набрала полную руку камней. Она старалась дышать глубже и медленнее. Вот так, уже лучше. Но она все еще чувствовала себя так, будто болталась подвешенная в темной, жуткой пустоте. Хотя слышался ровный гул моторов, она не ощущала движения самолета в ночном небе. Самое ужасное — за окнами нельзя было ничего разглядеть. Там была темнота, которая, как ей казалось, может засосать самолет в какое-то другое измерение.
— А у этого самолета есть имя? — спросила Линди, пытаясь как-то успокоиться. Ник не ответил ей прямо.
— Ты думаешь, раз ты назвала свою машину Салли, то и другие занимаются такой же ерундой?
— Давай, Джарретт, выкладывай, как ты его называешь?
Он прокашлялся и пробормотал что-то вроде Фэламф.
— Что-что?
— Финола. Так ее зовут. Ну что, ты удовлетворена? Когда я покупал самолет, у него уже было это имя. Мне ничего не оставалось, как согласиться с ним.
Финола… Финола… Это было похоже на причудливое название овсяной каши на рекламе. Линди почувствовала, как к горлу подступает тошнота. Она вглядывалась в показания приборов, пытаясь разобраться, что к чему. Но это было безнадежно. Ей казалось, что стрелки всех приборов тревожно колеблются. Она еще раз глубоко вздохнула.
— Мы уже довольно долго летаем, правда? — спросила она нарочито небрежным тоном.
— Да что ты, совсем недолго. Я могу быть в воздухе часами. Это снимает напряжение. — Он с удовлетворением вздохнул и откинулся на спинку сиденья. Все-таки ничего нет лучше ночных полетов. Я помню, как волновался, когда сдавал экзамен по летному делу. Это было даже лучше, чем мой первый самостоятельный полет. Скажи, ты хочешь подержать в руках штурвал?
— Ты что, шутишь?
— Совсем не шучу. Это единственный способ понять, какое это удовольствие летать. Давай — просто положи руки на штурвал. И все.
Почувствуй его.
Линди с опаской посмотрела на штурвал перед собой, точно такой же, как у Ника. Вернее, это были две ручки, согнутые дугой, будто руки силача, показывающего, какие у него бицепсы. Может быть, действительно попробовать взять на себя управление хоть на секундочку. Больше всего в воздухе ее пугала беспомощность. Ну что же, сегодня она попробует взять самолет в свои руки. Обеими руками она схватилась за штурвал и, сама не зная, как это получилось, дернула его влево… И… самолет двинулся влево, она почувствовала это! Только слишком сильно! У нее в желудке, как бы в знак протеста, что-то подпрыгнуло.
— Ого! — прокомментировал Ник, вновь забирая управление самолетом на себя. — Это тебе не за рулем машины сидеть! Надо лишь слегка коснуться штурвала — и все. Ну как, правда потрясающе?
Хотя и на долю секунды, Линди успела ощутить — это действительно было потрясающе. Может быть, стоило попробовать еще, но, к сожалению, желудок Линди не был с этим согласен. Она взглянула на Ника. Он чувствовал себя как дома, он был счастлив. Ей так не хотелось испортить ему настроение, но выбора у нее не было. Проклятье! А ведь ей так хотелось, чтобы этот полет удался для них обоих.
Самолет нырнул, и в животе у нее все отозвалось пустотой.
— Ник, у нас… неприятности.
— Это было небольшое завихрение. Над Столовой горой всегда неспокойно.
— Нет, дело совсем не в этом. Мой желудок… Знаешь, меня тошнит.
— А, это все гамбургеры, — сразу вспомнил он. — Уже не первый раз, когда я готовлю, получается какая-то отрава. Ты уж прости меня.
У нее застучали зубы.
— Мне кажется, меня в воздухе укачивает.
— Нет, нет, это мои гамбургеры, ты уж поверь мне.
Она держалась руками за живот.
— Что бы это ни было, я чувствую себя отвратительно. Я еще хотела тебе сказать… Я слишком нервничаю, когда я в воздухе, и в разговоре несу какую-то чепуху от страха. Особенно если лететь ночью, когда ничего вокруг не видно.
Она теряла самообладание, ей только этого не хватало, да еще когда в самолете рядом сидел Ник! Потянувшись к ней через всю кабину, Ник взял ее руку в свою.
— Не волнуйся, — тихо сказал он. — Доверься мне, профессор. Все будет в порядке.
Он просил ее об этом с самого начала, чтобы она доверилась ему. Но она никак не могла заставить себя. По крайней мере, до сих пор не могла. А сейчас, как по мановению волшебной палочки, от его прикосновения она начала понемножку успокаиваться. Даже в животе у нее, казалось, все улеглось. Она как-то сразу поверила, что когда Ник рядом, с ней действительно все будет в порядке, если он так сказал. Она ухватилась за его руку.
— Я тебе доверяю. Я верю, что ты сказал мне правду сегодня вечером про тебя и Джульет. Я знаю, ты не такой, как тот Клуни.
Хватит. Она сказала и так слишком много. Ей надо остановиться, пока она не открыла ему все до конца. Но слова уже вылетали помимо ее воли.
— Ник, я знаю, у нас с тобой не так много общего. Может быть, вообще ничего общего! Ты хочешь построить этот завод — я хочу остановить тебя. Ты любишь самолеты — я их просто ненавижу. Моя страсть — это камни. Но несмотря на все это, я ничего не могу поделать. Я люблю тебя. Вот и все. Я люблю тебя.
Не успела она произнести эти слова, как тут же поняла, что этого не надо было делать. Ник не ответил ей, его пальцы напряглись под ее рукой. О Господи! Если бы это происходило на земле, она смогла бы сдержаться. Но здесь в воздухе, в этом самолете по имени Финола она была как в ловушке, чувствуя себя очень неприкаянно. Ник был здесь ее единственным прибежищем. И как бы это ни было унизительно, она все еще никак не могла заставить себя отпустить его руку.
— Линди, я не знаю, что сказать тебе, — наконец произнес он негромко. — Ты из меня веревки вьешь. Я не знаю, как назвать то, что я чувствую к тебе. Когда я с тобой, ты меня сводишь с ума… А когда тебя нет, я тоже схожу с ума. Я вообще не могу ничего понять!
— Не говори больше ничего, — прошептала она. — Если ты не можешь сказать мне, что любишь
