полях сигнального оттиска и подал его нервной пожилой женщине с резкими чертами лица, стоявшей перед столом, проворчав: — Скажите ему, что материал действительно хорош, как он и утверждал, но у нас не хватает для него места. Если он очень хочет, может получить одну колонку в субботнем номере.
— О, мистер Баттен, но ведь я обещала ему, что…
— У вас слишком мягкое сердце, мисс Миллен, — добродушно буркнул Баттен. — Вы никогда ни в чем не можете отказать этим мальчишкам. И продувные бестии используют вас вовсю. — Он дружески выпроводил её, а затем обратился ко мне. — Сядьте немного поближе, Джон.
Я придвинул свое кресло ближе к письменному столу. Баттен повернулся ко мне в своей коляске, пригладил рукой растрепавшиеся волосы и снова улыбнулся той широкой, сердечной улыбкой, которая напомнила мне о прежних днях в теннисном клубе, когда Гарри Баттен ещё был чемпионом Нью-Дейвена и идолом школьной молодежи, к которой принадлежал и я. Мы с благоговением следовали за ним по пятам и замирали от восхищения и благодарности, если он удостаивал нас хотя бы словом. Мне было тогда десять или одиннадцать лет, и я должен был со своим классом ехать на отборочные игры к чемпионату страны. Гарри Баттен был заявлен как участник. Но за несколько дней до того на одной из боковых улиц возле здания редакции на него напал и сделал калекой один человек, которого он считал своим лучшим другом. Мы не поехали на тот теннисный турнир, но автобусный билет я сохранил до сих пор.
С тех пор Гарри Баттен был прикован к коляске. Но, несмотря на нее, он поймал трусливого подлеца и разделался с ним. Эта история относилась к числу «железных» легенд «Ньюс Рекорд». Гарри научился жить в коляске. Он никому не рассказывал, чего ему это стоило. Настоящие друзья познаются в беде, в том числе и девушка, которую он любил. Когда он хотел освободить её от данного слова, она едва не взорвалась от возмущения. Теперь он стал главным редактором крупной местной газеты и его голос имел немалый вес. С наших тогдашних теннисных времен я разговаривал с ним лишь изредка. Правда, он и появлялся на людях очень редко.
— Мы давали небольшую статью, когда в прошлом году вы сменили своего старика отца, — заметил он между прочим. — Я его очень любил. Он всегда был мне добрым другом.
— Нам… нам очень его не хватает, — пробормотал я. Собственно говоря, я хотел написать вам, Гарри, но как-то не собрался. Навалилось очень много работы.
Гарри пожал плечами.
— Я слышал, что вы крепко держите дело в своих руках. Ваш отец знал, что делает, когда безоговорочно завещал вам фирму. Старик разбирался в людях. — Он бросил на стол карандаш и ослабил узел своего галстука. — Во всяком случае, вы не поддались на спекуляцию с акциями «Уайтекер-стил», сдержанно добавил он.
— Я им не доверяю. А что? Кто-то уже попал с ними впросак?
Гарри кивнул.
— По меньшей мере три маклерские фирмы. Нелегко им будет расплачиваться. О многом говорит уже то, что вы вовремя почуяли, чем это пахнет.
— Это очевидно для того, кто разбирается в деле.
— Ходят разные слухи, — проворчал он уклончиво и поближе подкатил свою коляску. — Забудем об этом. Все газеты несколько дней только ими и полны. Что я могу сделать для вас, старина?
Я подумал о заметке, которую только что прочитал в архиве и, помедлив, объяснил:
— Мне бы очень хотелось просмотреть архивные материалы о некой миссис Ги Кетлер, если позволите. Раньше её звали Кэтрин Тири. — Я достал из кармана записную книжку и раскрыл её. — Неделю назад она погибла в Мексике в автомобильной катастрофе. Вы давали заметку.
Гарри кивнул. Он опять откатился к своему письменному столу и сказал в переговорное устройство:
— Принесите мне все материалы по миссис Ги Кетлер. — Повторив фамилию по буквам, он добавил: — Посмотрите также на фамилию Кэтрин Тири. Подождите минутку. — Теперь вопросительно взглянул на меня. — Вас интересует ещё кто-нибудь?
— Да, её муж.
— И на Ги Кетлера тоже, — добавил он и выключил переговорное устройство. Оттолкнувшись руками от письменного стола, Гарри вместе с коляской повернулся ко мне.
— Я тоже кое-что могу рассказать вам о Кэт Тири, — задумчиво заметил он. — Она была певицей. Я писал о ней, когда она выступала здесь в «Нищем студенте». Звездой не была, но принадлежала к числу крепких, надежных середняков и почти всегда была занята в репертуаре. Легкие оперетки, иногда концерты, потом долгое время она регулярно работала на радио.
— Она была замужем за Ги Кетлером. Вам что-нибудь говорит это имя?
— Сейчас не вспомнить. Подождем архивные материалы. — Он смотрел на меня с любопытством. — Почему же вас интересует именно Кетлер?
Я колебался.
— Я… я пока бы не хотел говорить об этом, если вы ничего не имеете против.
Он ухмыльнулся.
— Почему мне иметь что-то против? Я бы вообще не стал спрашивать, но вы выглядите таким озабоченным — даже лицо побледнело.
Я натянуто улыбнулся.
— Ничего удивительного. Я переболел гриппом и сегодня первый раз за неделю поднялся на ноги.
Он бросил на меня внимательный взгляд и хладнокровно продолжал:
— Ну, я полагаю, в таком случае самым правильным будет как следует промочить горло. — Он сделал полоборота на своей коляске и открыл двойные дверцы маленького шкафчика на стене между окнами. — Что предпочитаете? Гарри нагнулся вперед и проинспектировал свои запасы. — Скотч? Бурбон? Бренди?
Я был благодарен ему за смену темы.
— Лучше всего херес, если он у вас есть. У меня такая привычка. Днем я не пью ничего другого.
— Это у вас семейная черта, верно? Еще во времена вашего деда… Гарри тщательно исследовал содержимое шкафчика. Наконец он извлек и триумфально взмахнул запыленной коричневой бутылкой. — Вот она. Стоит здесь уже целую вечность. — Он вытащил пробку, наполнил до половины стакан для воды и протянул его мне. — Бокалов для вина нет. «Ньюс Рекордс» — порядочная газета.
— Благодарю. По-моему, это прекрасный старый херес. — Вино имело тот же самый бледно- золотистый оттенок, что и херес моего деда. У него был такой же аромат, но мой непослушный, преследуемый мучительными воспоминаниями желудок снова взбунтовался. Вновь поднялась волна тошноты. Я выдохнул «Нет!», отставил стакан и прижал ко рту носовой платок. Уже второй раз за этот день я содрогался от отвращения…
Теперь Гарри откровенно встревожился.
— Что случилось, Джон?
Я не обращал на него внимания. Сигнал, который вторично посылал мне желудок, наконец дошел до моего сознания. Это херес! В тот день, неделю назад, прежде чем идти в клуб, я выпил рюмку хереса. Из всех посетителей я был единственным, кто заболел после ленча. Вирус? Или кто-то в моем кабинете приложил руки к графину с хересом? Кто-то стремился от меня избавиться, как предсказывала в своем письме Кэтрин Кетлер? Меня хотели убить не с помощью ножа или пистолета, а тихо и бесшумно, при помощи яда? Убийца нанес удар прежде, чем до меня дошло предостерегающее письмо?
У меня закружилась голова, на лбу выступил холодный пот. Стоило большого труда держаться прямо. Голос Гарри доносился издалека и расплывался, теряя смысл. Спустя некоторое время недомогание прошло. Но страх остался.
— Что же с тобой такое, мой мальчик? — дружески спрашивал Гарри. В его голосе слышалось серьезное желание мне помочь.
Гарри Баттену можно было доверять, а мне помощь нужна была срочно.
— Моему терпению пришел конец, Гарри, — объявил я. — Сегодня я уже по меньшей мере дюжину раз спрашивал себя, не спятил ли я.
— Вы не хотите рассказать мне, что случилось?
