купол.
– Воздух на планете чист! Мы лишь вытеснили сжатым кислородом фагобактерию изпод купола и наслаждаемся работой! Кто мог поверить в такое еще восемь лет назад? Прогресс не остановить!
Четвертый понял, что в этом духе академик может продолжать бесконечно.
– Релл, дружище, посвяти меня в одну из тайн науки: что я здесь делаю? – он с улыбкой обвел рукой раскопки. – Ты собрался откопать Новосибирск?
Академик махнул рукой.
– Это лишено смысла. От города ничего не осталось. Как и любой другой хоть скольнибудь крупный город, существовавший в то время на нашей многострадальной планете, он подвергся разрушению огромной силы, а последующие многодневные пожары завершили этот процесс. Два тысячелетия безграничного господства кислотных болот и хищных растений не оставили от него и следа. Даже воронки от двух наземных термоядерных взрывов не сохранились.
– Да, тут все изменилось до неузнаваемости, – согласился Четвертый. – А ведь когдато в этих местах протекала великая река. Гдето здесь было водохранилище настолько крупное, что его даже называли морем.
– Материковые водные артерии и скопления, которым удалось частично выжить в ядерных вспышках температурой в миллионы градусов и давлением в миллионы атмосфер, и послужили основой для формирования болот, – академик вещал торжественным тоном, словно читал доклад на заседании какогонибудь отделения Академии наук. – Так что за прошедшие века география планеты, особенно мест, в которых некогда располагались города, изменилась кардинально.
– Как же тебе удалось откопать это? – удивился Четвертый. – И что оно такое, кстати? Я думаю, пора уже посвятить меня в детали.
– Разумеется, друг мой! – академик гордо выпрямил спину и обозрел раскопки взглядом, которому позавидовал бы и Наполеон. – Это совершенно особенное место!
Он выдержал паузу, подчеркивая важность момента, и торжественно объявил:
– Именно на этом месте располагался Новосибирский Академгородок! Поистине жемчужина науки той эпохи, Андрей Иванович! Андрей Андреевич предупредил меня, что вы много знаете об этом месте, и я рад, что вы любезно согласились посетить наши раскопки и ответить на вопросы! Я уверен, вы расскажете мне много интересного!
– Эм… – опешил Четвертый. – Ну,… я помню, конечно, коечто, но…
Это был серьезный удар. Кто угодно знал, что нельзя попадать в руки академика Крато, если он настроен побеседовать о древних раскопках. Несколько часов безжалостной непрерывной археологии в этом случае обеспечены. Четвертый заметался. Сын заманил его в ловушку! Специально, чтобы отделаться от сопровождения. Да еще в какую – бросить собственного отца на растерзание Крато. Изощренная пытка. За что?
– Релл, старина, ты же понимаешь, я человек военный, а не ученый. Это… как бы тебе объяснить… это совсем не мой профиль! – Четвертый предпринял попытку выпутаться из захлопнувшегося капкана.
– Да, да, разумеется! – поспешно согласился академик. – Но вы же не можете не знать, что вклад этого места в мировую науку огромен! Особенно мощно это влияние прослеживается с пятидесятых годов двадцать первого века по старой системе летоисчисления!
– Ну, тогда меня еще на свете не было! – улыбнулся Четвертый, почувствовав спасительную соломинку. – Хотя в наши дни каждый знал, что такое Академгородок. На эту тему тебе лучше поговорить с моим сыном. Или с Тринадцатым, когда он появится. Их подразделения там тоже бывали, чтото ученые мужи над ними колдовали. А мне лучше вернуться к своим обязанностям.
Он собрался пойти к своему кораблю, радуясь, что на этот раз все обошлось.
– Что вы говорите, Андрей Иванович! – изумился Крато. – Алекс бывал в Академгородке? Невероятно! Разумеется, я побеседую с ним при первой же возможности!
Старичок подбежал к Четвертому, который уже разворачивался прочь, и бодро вцепился ему в локоть.
– Я очень рад, что вы нашли время посетить меня в моих скромных изысканиях. Андрей Андреевич предупредил, что в вашем распоряжении есть буквально три часа, и выкроить это время в безумно плотном графике вам стоило больших трудов! Я даю вам слово ученого, что мы не потратим впустую ни единой минуты! – и сухонький академик энергично потащил за собой рослого воина.
Четвертый понял, что выхода нет, и обреченно побрел за Крато, поражаясь жестокости сына. Следующие три часа он провел, получая подробнейший экскурс по технологиям раскопок. Он выяснил, что за прошедшие с момента Великой Катастрофы две тысячи лет от руин некогда огромных мегаполисов и небольших деревень не осталось и следа. На этот счет академик представил подробные доказательства, включающие объяснения механизма действия коррозии на металл, сроков разрушения сверхпрочных сплавов под воздействием различных агрессивных сред, этапы неизбежной гибели железобетона, заложенные в него самим принципом создания этого строительного материала, разрушительное воздействие спор микроорганизмов и накоплений солей на структуре камня и многое другое. Именно поэтому вести раскопки на месте крупных городов не имело никакого смысла, и современная археология стремится разыскать следы погибших после катастрофы бункеров, которые теоретически могли быть изолированы от внешней среды, и не получили во время войны прямых попаданий. Это объяснялось наличием сразу нескольких факторов… Все факторы Четвертому так же посчастливилось узнать. К моменту окончания лекции он был уже изрядно подкован сразу в нескольких научных вопросах.
– Релл, старина, – Четвертый предпринял попытку перенаправить течение разговора в более близкое к бегству русло. – А что ты тут такого нашел? – Он кивнул на развалины, – Исходя из твоих объяснений, тут не должно быть даже мусора. К тому же, я думал, что во время войны Академгородку должно было достаться одним из первых…
– Фактически, так и произошло, – академик немного сник. – Не в первую очередь, но эти варвары ударили и по святилищу науки. – Он снова засеменил вокруг. – Чудовищно! Троглодиты! Как подобное могло прийти комуто в голову, я даже не представляю!
Крато еще несколько мгновений возмущался, после чего продолжил:
– Все это время мы считали, что тут ничего не осталось. Не зря археология уже давно идет по пути поиска древних убежищ, только внутри них можно обнаружить артефакты. Там, где многие века царствовали химически активные болота, давнымдавно погибли все следы. В толще песков Южного полушария еще можно чтото найти… – он поморщился и махнул рукой. – И то сохранился лишь камень, активных элементов хватало и в песках. – Он оживился, – но пирамиды Гизы я обязательно откопаю! Они еще сохранились!
Академик решительно потряс рукой в знак того, что намерения его на этот счет более чем серьезны., Дайте только время! – маленькая фигурка снова замерла перед высоким воином. – Так вот, Андрей Иванович, мы и добрались до самого главного. Бункеры! Вот где могут быть найдены следы цивилизации Древних, научное значение которых бесценно!
– Разве в Академгородке был бункер? – засомневался Четвертый.
– У них, конечно, было чтото в плане гражданской обороны, но ни о чем действительно серьезном я не помню.
– Именно! – возрадовался академик. – И те, кто вводил цели в боеголовки ракет, тоже не вспомнили! Потому что стремились уничтожить убежища людей. Поэтому у нас есть основания предполагать, что это убежище сохранилось!
– Так здесь всетаки было убежище или нет? – не понял Четвертый.
– Пока что я вижу лишь обломки фундамента какихто зданий.
– Это не совсем убежище, Андрей Иванович! – академик жестом пригласил его следовать за собой и устремился к центру раскопок, которое было особенно плотно облеплено людьми и механизмами.
Они подошли к этому месту вплотную, и Крато указал на остатки большой каменной штольни, недавно расчищенной от грунта и обломков. В конце штольни было хорошо видно огромные, испещренные следами воздействия агрессивной среды, запертые ворота из серого камня.
– Гранит? Любопытно, – произнес Четвертый. – И что же это, если не убежище, да еще на такой глубине?
– Местоположение этого места было рассчитано благодаря Андрею Андреевичу, сохранившему пусть и косвенные, но уникальные сведения об этом месте, – торжественно объявил академик. – В двадцатых годах двадцать первого века здесь, на базе Института Цитологии и Генетики был создан на тот момент крупнейший и современнейший в мире криогенный банк генетического материала, содержащий сотни тысяч образцов.
Крато с благоговением посмотрел на гранитную толщу мощных ворот.
– Молекулярный анализ показывает, что изначально ворота имели еще и свинцовую обшивку, но она полностью исчезла к настоящему времени. Мы надеемся, что там, внутри, чтото могло сохраниться. Если это так, то мы сможем восстановить многое из того, что было безвозвратно уничтожено в той войне. Вы понимаете, Андрей Иванович, какое значение имеет эта находка для всего человечества?
– Отчего ж не понять, – кивнул Четвертый. – А откуда уверенность, что там чтото сохранилось?
– Криобанк строился полностью автономным, с дискретными источниками питания и многоуровневой теплоизоляцией, использовались вакуумные технологии и двойная внешняя оболочка с подпором давления. Срок его службы должен был составлять почти три тысячи лет, поэтому надежда еще есть. Мы вскроем хранилище и извлечем оттуда все что найдем, вплоть до молекулы.
Академик мгновение помолчал, не сводя взгляда с изъеденных гранитных ворот.
– Мы не имеем права рисковать. К завтрашнему дню будет закончен монтаж вакуумного шлюза. После этого мы начнем плавно опускать температуру до минус
