невинна, разве одно кокетство омрачило ее душу и теперь страшит ее воспоминаниями. <…> В первый день дуэли послал он (Пушкин. —
Смирдин сказывал, что со дня кончины его продал он уже на 40 тыс. его сочинений. Толпа с утра до вечера у гроба. Вчера народ так толпился, исключая аристократов, коих не было ни у гроба, ни во время страдания, что полиция не хотела, чтобы отпевали в Исакиевском соборе, а приказала вынести тело в полночь в Конюшенную церковь, что мы, немногие, и сделали, других не впускали. Публика ожесточена против Гекерна, и опасаются, что выбьют у него окна. Вероятно, его вышлют после суда. Вот пригласительный билет. Иду на отпевание. <…>»{127}.
Приглашение на отпевание Пушкина:
«Наталья Николаевна Пушкина, съ душевнымъ прискорбіемъ изв?щая о кончин? супруга ея, Двора Е. И. В. Камеръ-Юнкера Александра Сергеевича Пушкина, последовавшей въ 29-й день сего Января, покорнейше проситъ пожаловать къ отп?ванію т?ла его въ Исакіевскій Соборъ, состоящій въ Адмиралтейств?, 1-го числа Февраля въ 11 часовъ до полудня».
А. И. Тургенев — брату Николаю.
«<…> Жандармы донесли, а может быть, и не жандармы, что Пушкина положили не в камер- юнкерском мундире, а во фраке: это было по желанию вдовы, которая знала, что он не любил мундира[21], между тем государь сказал: „Верно это Тургенев или князь Вяземский присоветовали“. <…> Донесли, что Жуковский и Вяземский положили свои перчатки в гроб, когда его заколачивали, и в этом видели что-то и к кому-то враждебное. <…>»{128} .
Павел Васильевич Анненков писал: «<…> Прах Пушкина принял последнее целование родных и друзей. В. А. Жуковский обнял бездыханное тело его и долго держал его безмолвно на груди своей. <… >»{129}.
По свидетельству А. И. Тургенева, Иван Андреевич Крылов был «последним из простившихся с хладным телом» Пушкина.
А всего несколько дней назад, 25 января, Поэт сам заходил к нему ненадолго. «Он был особенно, как-то даже искусственно весел, говорил госпоже Савельевой[22] любезности, играл с ее малюткой дочерью, нянчил ее, напевал песенки, потом вдруг торопливо простился с Крыловым…»{130}.
Узнав о дуэли, И. А. Крылов воскликнул:
«Если б я мог это предвидеть! Пушкин! Я запер бы тебя в моем кабинете, я связал бы тебя веревками… Если б я это знал!»{131}.
Во время отпевания у гроба Пушкина бывший директор Лицея Егор Антонович Энгельгардт сказал стоящему рядом с ним А. И. Тургеневу: «Восемнадцатый из моих умирает!..»
Всего же юнцов, пришедших в Царскосельский лицей вместе с Александром в 1811 году, было 29. Теперь их стало меньше еще на одного.
Среди тех, кто пришел проститься с Поэтом, была и воспетая им Анна Петровна Керн.
Спустя 20 лет (так уж совпало, что именно в феврале!) в день прощания с композитором М. И. Глинкой, она вспоминала: «Его отпевали в той же самой церкви, в которой отпевали Пушкина, и я на одном и том же месте плакала и молилась за упокой обоих! <…>»{132} .
«Современники-свидетели передавали, что во время отпевания обширная площадь перед церковью представляла собою сплошной ковер из человеческих голов, и что когда тело совсем выносили из церкви, то шествие на минуту запнулось: на пути лежал кто-то большого роста, в рыданиях. Его попросили встать и посторониться. Это был князь Вяземский»{133}, — писал биограф Пушкина П. И. Бартенев.
К сожалению, ни отец, ни брат, ни сестра Пушкина, разделенные расстоянием, обстоятельствами и временем, не смогли присутствовать на его отпевании.
Отец Поэта, Сергей Львович, 1 июля 1836 года переехал в Москву, где поселился в семье родной сестры, Елизаветы Львовны Сонцовой. Брат, Лев Сергеевич, с 1836 года и до отставки в 1842 году служил на Кавказе. Сестра, Ольга Сергеевна Павлищева, в сентябре 1836 года уехала в Варшаву к месту службы мужа, Николая Ивановича Павлищева. Мать Поэта — Надежда Осиповна Пушкина, скончалась почти за год до него, 29 марта 1836-го, и Пушкин один в сопровождении своего верного «дядьки» Никиты Козлова отвез гроб с ее телом на фамильное кладбище Святогорского монастыря.
В то время, когда происходило отпевание Поэта в Конюшенной церкви, Николай I отдал неожиданный приказ о проведении на следующий день военного смотра.
В приказе от 1 февраля Кавалергардскому полку было предписано: «Всему полковому обозу отправиться из казармы завтра в 10 1/2 утра, под командою фурштатского подпоручика Иванова и следовать через цепной мост, Царицын луг и Конюшенную улицу, где и остановиться»{134}.
Из дневника А. В. Никитенко, с 1834 года — профессора русской словесности Петербургского университета:
«1 февраля. <…> Народ обманули: сказали, что Пушкина будут отпевать в Исаакиевском соборе, — так было означено и на билетах, а между тем тело было из квартиры вынесено ночью, тайком, и поставлено в Конюшенной церкви. В университете получено строгое предписание, чтобы профессора не отлучались от своих кафедр и студенты присутствовали бы на лекциях. <…>
Церемония (отпевания. —
Из дневника А. И. Тургенева:
«1 февраля. <…> В 11 часов нашел я уже в церкви обедню, в 10 1/2 начавшуюся. Стечение народа, коего не впускали в церковь, по Мойке и на площади. Послы со свитами и женами. <…> Жуковский. <…> Мы снесли гроб в подвал. Тесновато. Оттуда к вдове: там опять Жуковский. Письмо вдовы к государю: Жуковского, графа Велгурского, графа Строганова просит в опекуны. <…>»{136}.
Наталья Николаевна подала прошение на высочайшее имя об учреждении опекунов над ее детьми.
Текст этого письма, по всей видимости, обсуждался ею с друзьями Поэта. Само же письмо было отправлено несколько дней спустя.
Наталья Николаевна Пушкина — Николаю I.
«Супруг мой двора Вашего Императорского Величества камер-юнкер Александр Сергеевич Пушкин волею Божиею скончался 29 минувшего генваря, оставя по кончине своей малолетних детей сыновей
