болезней, лишений или дезертирство в численном отношении всегда превышали боевые потери. Это было характерно не только для России, но и для других государств.
Вероятно, на данные о рождаемости впрямую повлияло длительное отсутствие среди гражданского населения достаточного количества мужчин в самом дееспособном возрасте (в среднем численность армии и флота составляла где–то постоянную величину примерно в 600 тыс. человек). А также само состояние войны, резкое ухудшение условий экономической жизни, да и сама атмосфера нестабильности мало способствовали увеличению рождаемости. По данным только Московской, Калужской, Смоленской, Минской, Могилевской и Витебской губерний, после окончания военных действий было сожжено более 430 тысяч человеческих и 230 тысяч скотских трупов[651]. Почти невозможно подсчитать и гибель людей среди местного населения в результате эпидемий, затронувших губернии, занятые неприятелем в 1812 г. А. А. Корнилов привел свои исчисления, основанные на сличении ревизий 1811 и 1815 гг. По его данным, в 1811 г. население мужского пола равнялось 18 740 тысячам душ мужского пола, а в 1815 г. – 17 880 тыс. душ мужского пола; то есть за четыре года уменьшилось на 860 тыс. человек (это без учета армии и флота). А при нормальных условиях прирост должен был составить 1 – 1,25 млн человек. Отсюда было сделано заключение, что «действительная убыль людей от войны и связанных с нею бедствий и эпидемий была около 2 миллионов душ одного только мужского пола»[652]. Нам представляется эта цифра явно завышенной. Условно говоря, такая цифра была бы возможной, если, предположительно, не брать в учет демографические последствия войн. Но этого не произошло, так как условия были не «нормальны». Нельзя автоматически прибавлять не родившихся (из–за войны и отсутствия мужчин) к умершим. Кроме того, естественно, что во время войны больше погибло мужчин, женщин – значительно меньше. Тем более что современный историк статистики В. М. Кабузан привел совершенно иные данные на период 1811 – 1815 гг. Он сделал вывод, что население России не только не сократилось, но даже и выросло с 42,7 до 43,9 млн человек за этот период[653]. Уже в советское время Л. С. Каминский и С. А. Новосельский определяли количество выбывших воинов из строя в 1812 г. в 200 тыс. человек[654]. Б. Ц. Урланис, а вслед за ним П. А. Жилин установили потери русской армии в наполеоновских войнах в 360 тыс., а в Отечественной войне 1812 г. – в 111 тыс. человек[655]. Историк–эмигрант А. А. Керсновский полагал число погибших в войнах Александра I не менее 800 000 человек, а «одна война с Наполеоном 1812 – 1814 годов обошлась России в 600 000 жизней»[656]. На наш взгляд, людские потери России в 1812 – 1814 гг. можно оценить в приблизительном диапазоне до 1 миллиона человек, но никак не больше. Но и это надо признать слишком огромной цифрой, хотя это все предположительные данные. С достаточной долей достоверности сегодня никто не сможет точно сказать, сколько людей в России сражалось против наполеоновской армии и сколько из них погибло. Этим делом, видимо, займутся лишь будущие поколения историков, если они будут располагать новой и надежной методикой подсчетов.
Не лучшим образом дело обстоит и с выкладками материальных издержек на ведение войны. «Роспись доходов и расходов по государству» дает следующие показатели бюджетных расходов только по военному министерству: на 1812 г. – 153,6 млн рублей, на 1813 г. – 152 млн рублей, на 1814 г. – 154,4 млн рублей[657]. Но если взять данные Я. И. Печерина за эти годы, они будут совсем другими. Так, по его мнению, в 1812 г. по военному министерству по росписи расходов было потрачено 153 611 800 рублей, а сверх того – 29 757 400, всего же – 183 369 200 рублей; в 1813 г. по росписи – 130 024 200, сверх – 101 169 500, всего – 231 193 700 рублей; в 1814 г. по росписи 154 391 800, сверх – 90 484 500, а всего 244 876 300 рублей. Всего на военное министерство в 1812 – 1814 гг. израсходовали 659 429 200 рублей, а на морское ведомство еще 62 195 100 рублей[658]. Разнобой в цифрах можно увидеть и в работах советских авторов. А. П. Погребинский вслед за Я. И. Печериным, суммиров военные затраты ведомств, получил итоговую цифру в 722 млн рублей[659]. Другой советский исследователь, П. А. Хромов определил военные траты за войны 1812 – 1814 гг. в 900 млн рублей[660]. Наш современник А. Г. Бесов, основываясь на итоговых архивных материалах комиссии, осуществлявшей ревизию счетов русской армии за 1812 – 1816 гг. (просмотрела с 1822 по 1827 г. более 200 тыс. документов и 3700 книг полевого интендантского управления), установил расходы по Действующей армии примерно в 495 млн рублей, кроме сумм, израсходованных на Резервную и Польскую армии, Оккупационный корпус во Франции и расчеты за продовольственные реквизиции у населения по квитанциям [661]. Как мы видим, цифры исследователями приводились совсем разные, и объем точных прямых расходов на войну так и не был установлен.
Необходимо указать, что уже 31 марта 1812 г. был создан секретный комитет финансов, через который и шло все основное финансирование военных действий до 1815 г. Расходы средств на действующую армию на этот период времени по отчету генерал–интенданта Е. Ф. Канкрина (составлен после войны) были определены в 157,5 млн рублей, включая суммы, полученные от Англии на военные субсидии[662]. На эти данные, как правило, ссылаются авторы обобщающих монографий и учебных пособий. Но последняя цифра не выдерживает никакой критики, так как в лучшем случае в этом документе указывались только финансовые средства, прошедшие через армейские структуры управления во время военных действий. Хорошо известно, что главнокомандующий во время войны наделялся почти неограниченным правом в расходовании финансовых средств любых учреждений, находившихся на театре военных действий, а также и то, что в 1812 – 1814 гг. на военные нужды использовались денежные средства как Военного и Морского министерств, так и других ведомств. Причем, это приблизительная и относительная сумма, не считая затрат на постойную, почтовую, подводную повинность, строительные работы, заготовку продовольствия, армейские реквизиции (расчет по полученным квитанциям начался после 1816 г. и в царствование Александра I не был закончен) и другие траты. При этом не брались во внимание расходы на ополчение, которые частично легли на плечи помещиков и губернских властей. Сюда необходимо добавить общую сумму пожертвований от населения (часто и полуофициально собирались в добровольно–принудительном порядке), которая составила около 100 млн рублей[663], а по подсчетам министра финансов Д. А. Гурьева – около 200 млн рублей[664]. Эта цифра сопоставима с годовым государственным бюджетом на военное ведомство, и благодаря этим пожертвованиям армия (в частности, в большей степени ополчение) могла как–то финансироваться во время военных действий. К этому необходимо прибавить, что в 1812 г. недоимки (несобранные подати) достигли рекордной суммы – 120 млн рублей, что свидетельствовало о кризисном состоянии финансов и государственного бюджета[665]. Да и в последующие годы положение оставалось не лучшим, правительство лишь было вынуждено списывать недоимки. Д. П. Журавский, который почти по горячим следам событий попытался сделать пробный подсчет военных средств, пришел к следующим неутешительным выводам: «Что могло стоить содержание этих огромных военных сил, определить весьма трудно, без положительных данных, которых вероятно, даже и не существует, по чрезвычайной запутанности счетов того времени, вследствие беспристанной убыли людей и множества военных случайностей»[666].
Еще труднее или почти невозможно подсчитать убытки, понесенные населением в результате боевых действий в губерниях, затронутых войной, от пожаров, разрушений, опустошений и разграблений в Москве, Смоленске, Полоцке, Риге, Малоярославце, Боровске и в других местах. Материальный ущерб был просто огромным и не поддавался исчислению. А. А. Корнилов, например, считал, что общая стоимость «всех материальных убытков и пожертвований населения за время войн 1812 – 1814 гг. не может быть определена с точностью, но она должна быть оценена по самым умеренным расчетам, конечно, не менее как в миллиард рублей, – сумма для того времени прямо колоссальная» [667]. На наш взгляд, эта цифра явно занижена и должна быть поднята на порядок, составив, таким образом, несколько миллиардов.
Необходимо учесть и резкое увеличение в эти годы прямых и косвенных налогов. Дефицит платежного баланса страны резко вырос, недостаток денег покрывался чрезмерным выпуском ассигнаций. За три года, по данным Я. И. Печерина и К. В. Сивкова, – свыше 191 млн рублей[668]. Министр финансов Д. А. Гурьев по этому поводу в откровенно мрачных тонах писал А. А. Аракчееву 10 сентября 1814 г.: «Мы касаемся до столь трудной развязки финансовых оборотов, что
