на свою пониженную чувствительность, все-таки делается 'проституткой, причина этого, очевидно, кроется не в ее похотливости, а в отсутствии у нее нравственного чувства. Женщины, не стыдящиеся и не сознающие всего позора своего порока, имеющие особенную болезненную склонность ко всему запрещенному, недозволенному, вступают на путь разврата потому, что он дает им возможность беззаботно жить, ничего не делая; их половая нечувствительность является при этом даже преимуществом, приспособлением в смысле ибо легко и сильно возбудимая женщина не могла бы вести долго жизнь проститутки, и очень скоро была бы ею надломлена.
Для проститутки сношение с мужчиной — совершенно безразличный в психическом и физическом отношении акт, и она торгует собою потому, что профессия эта хорошо оплачивается. Необыкновенно ранняя нравственная испорченность, идущая рука об руку с проституцией, точно так же доказывает, что корень последней кроется не в чувственности, а в нравственном слабоумии, что она есть особый вид рано сказывающегося тяготения ко всему дурному, какой-то наклонности делать все то, что запрещено, — наклонности, столь характерной для нравственно помешанных субъектов».
Известно немало случаев, когда малолетние проститутки до 18–19 лет сохраняют девственную плеву, занимаясь исключительно оральным и анальным сексом, который при неразвитой чувственности едва ли может доставлять какое-либо удовлетворение.
Стремление к проституции зачастую сильно опережает половое созревание. В архиве маркизы де Помпадур был найден один документ, указывающий на то, что она выплачивала ежегодную пенсию некоему г-ну Лебону только за то, что он предсказал, когда ей было всего 9 лет, что она станет любовницей короля Франции.
Для проститутки ее влагалище (или иные отверстия) являются всего лишь инструментом, которые она, как всякий мастеровой, содержит в надлежащем порядке, но относится к процессу работы этими инструментами с холодным спокойствием профессионала.
-----------------------------------------------------
«Вечер в «Континентале»: бар, танцующие пары. Я приезжаю в сопровождении свиты, дрожа от волнения, как молодой послушник перед посвящением в сан, надушенная, в прозрачных развевающихся одеждах — Непобедимая армада. Направляюсь в бар — клиент должен видеть товар лицом. Цена от 50 до 150 флоринов (гульденов) в зависимости от функциональных возможностей, производительности и эффективности. Прекрасный дебют. В 23 часа я в баре с другими проститутками, пардон, хозяйками. Мы — хозяйки, которые угощают клиентов, развлекают милой болтовней перед тем, как предложить подняться наверх. Один час на все. Будет еще точнее, если подвесить на клитор счетчик со звуковой сигнализацией, отмеряющий время. И это будет не бордель, а забегаловка для автомобилистов.
Я разглядываю своих коллег. Сильно накрашенные, виляющие задами с грацией коров. Первые клиенты, все почему-то в серых костюмах и с портфелями атташе, начинают «клеиться» к дамам. Один из них подкатывает ко мне, скромно прикасается к моей руке. Мы выпиваем по бокалу вина и сразу отправляемся в номер.
Широкая кровать, освещение, конечно, красным светом, умывальник. Малоприятное ощущение находиться в жалком отеле со случайным любовником. Я мечтала о Феллини, а попала в убогое заведение. В большом зеркале напротив кровати я вижу типа, вытаскивающего член из брюк. Что должна делать профессиональная проститутка в таком случае? Я прошу его поторопиться, но ему хочется поболтать. Он без конца задает вопросы: давно ли я здесь? Не француженка ли я? Он говорит по-французски с акцентом и находится под влиянием распространенного мифа, что Париж — мировая столица сношений через зад.
Он работает надо мной со знанием дела и заканчивает со спокойной совестью. Потом он начинает одеваться, задавая мне кучу вопросов. Он убежден, что я бедная девушка, когда-то обманутая каким-то негодяем и погубившая свою судьбу. Он думает, что я выросла на какой-нибудь ферме в Оверни, которую навещаю раз в год по разрешению хозяина заведения и когда удается скопить денег на поездку домой. Я чувствую, что он готов спасти меня. Я зеваю от скуки, тороплю его, чтобы он поскорее одевался, успокаиваю его, говоря, что я здесь по своей воле. Когда я снова спустилась в бар, хозяин отругал меня за опоздание.
Второй клиент был похож на испанца. Он отстрелялся быстро, как из базуки. И неудивительно — в баре он выпил бутылку шампанского. Опять спускаюсь. В баре несколько кобыл в ожидании клиентов подпиливают ногти и жуют жвачку».
СИЛЬВИЯ БУРДОН. Порнозвезда
----------------------------------------------------
Следующим характерным качеством врожденных проституток Ломброзо считает нравственный нигилизм по отношению к родственникам и вообще к окружающим.
«Carlier говорит, что «проститутки обыкновенно не знают и не хотят знать, что сталось с их родителями». — «При расспросах проституток насчет их семейств начинаешь сомневаться, — пишет Maxime du Camp, — имеешь ли дело с человеческими существами». Вот, например, их обычные ответы на подобные вопросы:
— Ваш отец жив еще?
— Мой отец?…Должно быть жив, хотя наверное я этого не знаю.
— А ваша мать?
— Моя мать, вероятно, умерла, но я опять-таки наверное не могу вам этого сказать.
F…, которую цитирует Laurent, происходила из порядочной, даже известной семьи, но отличалась с раннего детства лживостью, испорченностью и непослушностью. На своих двух старших сестер она смотрела, как на источник доходов. Убежав из дому, она начала вести самый развратный образ жизни, но потом вернулась, была принята своими и прощена. В благодарность за это она стала еще требовательнее и начала вести себя еще хуже, чем прежде, дойдя, наконец, до того, что зазывала мужчин для разврата даже в почтенный дом своих родителей.
Legrain сообщает об одной проститутке, которая в детстве отличалась такой испорченностью, что ее не могла исправить ни одна школа. Будучи ребенком, она находила, между прочим, удовольствие в том, что подбрасывала в суп своим подругам булавки.
Lecour передает следующие слова одной проститутки: «Я принадлежу, как и сестра моя, тому, кто мне платит; отец захотел исправить нас, но ничего не мог поделать-и умер с горя».
Множество исследователей сходятся на том, что проституток отличают крайне равнодушное, а иногда и жестокое отношение к своим товаркам, агрессивность и мстительность.
Такое же равнодушно-жестокое отношение наблюдается у врожденных проституток к собственным детям.
Это свойство, как отмечает Ломброзо, ставит их на одну линию с врожденными преступницами.
Последовательница учения Ломброзо П. Тарновская делает следующий вывод из своих наблюдений:
«Материнская любовь часто им совершенно неизвестна. Они, не стесняясь, сознаются, что дети — это бремя и что Бог должен был бы призвать к себе всех этих малюток, которые им в тягость. Во время беременности они делают невозможное, чтобы вытравить плод…
Весьма характерно то обстоятельство, что достигшие пожилого возраста проститутки обыкновенно торгуют своими дочерьми и не понимают, что, собственно, дурного в этом. Так, одна кокотка, арестованная на месте преступления в ту минуту, когда она готовилась продать свою дочь, обратилась крайне изумленная к агенту полиции со следующим наивным вопросом: «За что вы меня арестуете? Какое преступление я совершила?»
Это традиционный вопрос, который они задают даже тогда, когда речь идет о злостном хулиганстве, воровстве или даже об убийстве. Кажется, что эти дамы искренне верят в свое неотъемлемое право попирать все существующие законы, как нравственные, так и уголовные.
