Когда появлялся враг, Пчелинцев не чувствовал, как холодный металл затвора обжигает пальцы. Он прикладывался осторожно, чтобы от дыхания не запотел окуляр прицела.
Несмотря на леденящий душу холод, Пчелинцев в течение недели вел снайперский огонь с разрушенного моста. Он убил семнадцать гитлеровцев, засек и нанес на карту вражеские блиндажи и пулеметные точки, уничтоженные потом огнем нашей артиллерии. Гитлеровцы начали обстреливать мост из минометов, когда снайпер уже сменил позицию.
Кроме самодельных шапок-невидимок, у снайпера есть и готовые, «казенного образца»: защитная гимнастерка и серая шинель, белый халат зимой и зеленая плащ-палатка летом. Есть в его незатейливом гардеробе еще один костюм, о котором надо рассказать подробнее.
Тот, кто был в Москве в начале Великой Отечественной войны, никогда не забудет разноцветные полосы, квадраты и пятна неправильной формы, которые появились на стенах и крышах домов и даже на асфальте площадей. Кроме того, многим приходилось видеть в таком же пестром наряде танки, орудия и машины. Эта причудливая пятнистая раскраска называется камуфляжем.
Для чего же она нужна?
Проделайте простой опыт. Покройте обыкновенную белую тарелку, из которой вы едите суп, пятнами черной туши так, чтобы они подходили к краям. Поставьте теперь «камуфлированную» тарелку на черный стол и отойдите на несколько шагов. Пятна туши сольются со столом, и вы увидите только белые кусочки неправильной формы. Окрашенные части как бы выпадут из тарелки, и она станет неузнаваемой. Если вы поставите замаскированную тарелку на белую скатерть, будут видны только черные пятна, а белые исчезнут.
Снайпер в зеленом халате на травянистой лужайке невидим. Но стоит ему переползти на пашню или подойти к бревенчатой избе — и он сразу себя выдаст. Зеленый силуэт на черноземе или на фоне коричневой стены будет виден издалека. Вот тут-то снайпера и спасает камуфлированный халат. С ним нигде не пропадешь. Это та же тарелка, расписанная тушью.
Зеленые пятна сольются с травой и листьями, коричневые — с глиной и стволами сосен, серые — с песком, со скалами, с бетонными стенами, черные — с черноземом и обуглившимися балками, белые — со снегом. Напрасно враг будет портить себе зрение.
Он увидит только не слившиеся по цвету с фоном пятна неправильной формы и ни за что не догадается, что это и есть снайпер, которого он так старательно разыскивал.
Если снайпер в камуфлированном халате и ящерица, меняющая свою окраску, побьются об заклад, кто из них лучше сумеет стать невидимым в самой разнообразной обстановке, — ставьте, читатель, на снайпера. Тропическая ящерица наверняка проиграет пари.
Актеру постоянно приходится изменять костюм, фигуру, лицо. Недаром в старину актера называли лицедеем. Сегодня он венецианский мавр Отелло, завтра — король Лир, а через день может быть гоголевским городничим, Фамусовым или Любимом Торцовым.
Еще более удивительные превращения совершаются «за кулисами» переднего края. Зритель, то-есть противник, видит куст, груду камней или снежный сугроб, а если бы ему удалось проникнуть «за кулисы», он увидел бы, как такой «сугроб», потягивая махорочную ножку, вкладывает в магазин новую обойму.
Военные «лицедеи» гримируют все — даже мысли. Удастся, например, вражескому разведчику включиться в наш телефонный провод, и он услышит странный разговор:
— Пень! Пень! Говорит Дупло! Пришлите сорок карандашей. Порисовать хочется. Огурчиков подкиньте, да побольше. Попробуй догадаться, что «пень» — это штаб полка, «дупло» — штаб батальона, «карандаши» — бойцы, «огурчики» — снаряды, а «порисовать» — это значит атаковать.
Плохо загримированному актеру в худшем случае грозит свист негодующей публики, плохо замаскированному бойцу — свист вражеской пули.
В бою малейшая оплошность может оказаться гибельной. Поэтому снайпер, уходя на огневую позицию, одевается самым тщательным образом, чтобы сбить с толку врага.
С этой целью окопные «лицедеи» устраивают настоящие спектакли.
Было это в прошлую мировую войну, под Праснышем. Батарея Сибирской стрелковой дивизии расположилась на узкой лесной прогалине. Впереди нее и позади из окрашенной в защитный цвет фанеры и бревен саперы искусно сделали две ложные батареи.
Когда открывала огонь настоящая, на бутафорской, стоявшей впереди, устраивали вспышки. Они были хорошо видны с привязных аэростатов противника. Вскоре появлялись немецкие самолеты. Тогда артиллеристы бросались закрывать фанерные пушки палатками и разбегались по кустам, но делали это так, что летчики успевали заметить и мнимые орудия и людей.
Иногда батарея «меняла позицию»: она торжественно выезжала на дорогу, подкатывала к бутафории, расположенной позади, а затем скрытным путем возвращалась на свое место. После этого маневра вражеские наблюдатели видели вспышки на задней позиции. На передней же временно все замирало.
Сотни снарядов обрушивал противник на раскрашенную фанеру и разносил все в щепы. Тогда саперы брались за топоры и пилы. Через несколько часов от страшных «разрушений» не оставалось и следа.
Три месяца вражеская разведка ломала голову, пытаясь разгадать секрет артиллеристов, но все безуспешно. Неуловимая батарея продолжала вести губительный огонь.
А вот как закончился «спектакль», разыгранный немецкими фашистами зимой 1942 года перед деревней Долгинево.
Соорудили гитлеровцы дзоты. И без бинокля можно было разглядеть темные полоски амбразур. За снежным валом время от времени появлялись фигуры в касках и быстро исчезали в одном из дзотов.
Наши снайперы били по амбразурам, стреляли в перебегавших солдат. Расстояние небольшое — 300 метров. Как тут не попасть! И действительно, фигуры в касках падали за валом. Но противник огня не прекращал, а через определенные промежутки над бруствером вновь маячили фашистские каски.
«Мне это показалось странным, — рассказывает снайпер Константин Боровский. — Что за
