встречаем и в хозяйствах духовных и светских феодалов. Так, в 1532 г. крестьяне Иосифо-Волоколамского монастыря платили денежный оброк обычно «с десятины по чети рубля». Впрочем, рента продуктами в какой-то мере еще сохранялась (обязанность поставлять яйца, сметану и т. д.), хотя ряд повинностей переведен уже на деньги (вместо дров платилось с десятины го 10 денег, вместо овчины 3 деньги и т. д.)[299]. Очевидно, крестьяне поставляли монастырю оброком и хлеб (хотя прямых данных, к сожалению, у нас не сохранилось). Дело в том, что даже в 70–80-х годах XVI в. меньшинство селений Волоколамского монастыря платило один денежный оброк (от 30 алтын до 1 рубля с выти); большинство доставляло оброк хлебом с небольшим денежным дополнением (4 алтына)[300]. На монастырскую пашню в середине века волостные крестьяне не привлекались, поскольку она обрабатывалась «детенышами».

В 50–60-х годах XVI в. происходит «дереоброчка», т. е. рост денежного оброка и в новгородских поместьях[301].

Таким образом, к середине XVI в. на Руси происходило развитие денежной формы докапиталистической ренты. Это обстоятельство показывает уже известную степень развития товарно- денежных отношений на Руси, роста ремесленного производства и складывания предпосылок всероссийского рынка, хотя, конечно, нельзя преувеличивать значения денежной ренты в это время. Рента продуктами не только сосуществует с денежной, но зачастую является ведущей формой ренты. Так, например, в начале 60-х годов XVI в. почти 2/3 крестьян крупнейшего монастыря-вотчинника — Кирилло- Белозерского платили оброк натурой — «посопным» хлебом (из 1463 1/2 вытей —1070 2/3), причем они доставляли монастырю около 10,5 тыс. четвертей в год. Это были крестьяне владений, находившихся неподалеку от монастыря на давно освоенной им территории. Вместе с тем 1/3 вытей, главным образом из числа недавно присоединенных к монастырю или находившихся далеко от него, платила денежный оброк и небольшой оброк хлебом (464 вытей доставляли свыше 157 рублей и 466 четвертей хлеба)[302]. Всего в Кириллове монастыре на долю натурального оброка приходилось свыше 80 % общего размера ренты[303] .

Рост денежного и натурального оброка и усиление крепостничества к середине XVI в. нашли свое выражение в послушных грамотах. Если ранее крестьяне должны были платить оброк «по старине», то теперь им предписывалось выплачивать оброк в соответствии с распоряжением помещика («чем вас изоброчит»).

Наряду с развитием денежной ренты в середине XVI в. мы можем отметить и новые явления, которые к концу века получат особенное значение, — это постепенное увеличение собственной запашки у феодалов и в связи с этим рост барщины. Этот процесс был характерен не только для одной России. Во всей Европе к востоку от реки Эльбы в XVI в. происходило расширение площади барской запашки и переход к отработочной ренте[304]. Россия, следовательно, переживала в экономике явления, сходные с процессами, происходившими в Польше, Венгрии и других восточноевропейских странах.

Переход от оброка к отработочной ренте вызывался стремлением помещиков увеличить массу получаемого ими от крестьян прибавочного продукта путем увеличения эксплуатации. Все возраставшая потребность феодалов в деньгах заставляла повышать доходность их вотчин и поместий за счет увеличения оброков, введения собственной запашки, перевода крестьян на барщину. Средние и мелкие землевладельцы, возможность которых повышать оброки была ограничена уже самой тяглоспособностью крестьянского хозяйства, встали первыми на путь расширения барщины. Распространение среднего и мелкого землевладения в поместной форме в условиях развития товарного производства в первой половине XVI в, повлекло за собой рост барщины. Уже в статье 88 Судебника 1550 г. появляется сравнительно с аналогичной статьей 57 Судебника 1497 г. характерная новость — указание на барщину («боярское дело»), которого не было раньше[305]. Развитие барщины ярко прослеживается и по сохранившимся данным и закладным грамотам [306]. Так, например, по закладной грамоте 1549 г. Н. Л. Глухов получил право «за рост пахати и в дворех жити и землю пахати» во владении, которое он получил в качестве залога[307].

В исторической литературе было высказано предположение, что упоминание о барщине появляется в послушных грамотах лишь в 1562–1570 гг.[308] Однако этот вывод основан на локальном (новгородском) материале[309] и поэтому не может быть признан вполне убедительным. В центральных районах Русского государства уже в 40–50-х годах XVI в. в послушных грамотах появляется предписание «пахати пашню» феодалов, адресованное крестьянам[310].

Середина XVI в. была временем наибольшего расширения барской запашки на землях новгородских помещиков[311]. По наблюдениям А. Г. Манькова, в вотчинах краснохолмского Антониева монастыря на территории Еежегкого Верха в первой половине 60-х годов XVI в. баршина составляла не менее 2/3 общей массы повинностей[312].

Рост внутреннего рынка, превращение хлеба в заметный объект купли-продажи привели к тому, что крестьянин и землевладелец начинают увеличивать производство товарного хлеба[313]. Еще в первой половине XVI в. в различных районах страны, особенно в вотчинах служилого люда и частично в вотчинах монастырей, мы встречаемся с господской запашкой, которая обеспечивалась светскими феодалами главным образом за счет труда их «людей» — полных, докладных, старинных, т. е. холопов, а духовными феодалами за счет эксплуатации труда кабальных и наемных людей. Однако относительные размеры этой запашки еще не были велики. В вотчине Ю. В. Кокошкина Глебова, Дмитровского уезда, переданной им в 1543–1544 гг. в Троице-Сергиев монастырь, она равнялась 16,6 % всей запашки[314]. Несколько более была монастырская запашка в Двинском крае. Так, в подмонастырных деревнях Николаевского-Корельского монастыря в 1554 г. четыре обжи пахали монастырские детеныши и две — крестьяне, т. е. монастырская запашка доходила до 66,7 %[315]. Такое соотношение, конечно, существовало лишь в деревнях, расположенных поблизости от монастыря; крестьянская запашка в отдаленных владениях была больше. Серединой XVI в. следует датировать расширение господской запашки, что стимулировало рост барщины как формы эксплуатации.

Уже в 30–40-х годах XVI в. возникает барская Запашка, обрабатываемая трудом наемных людей в хозяйстве новгородского архиепископа[316]. Наличие значительного количества детенышей в Волоколамском монастыре, отмеченное Книгой ключей 1547–1561 гг., также весьма характерно: детеныши обычно обрабатывали монастырскую пашню. Появление запашки отмечено и в Уставной грамоте Соловецкого монастыря 1561 г. Здесь наряду с оброком натурой с выти по 4 четверти ржи и 4 четверти овса указана обязанность «пашню пахати на монастырь в селе в Николском, а сеяти семяны монастырьскими, с выти по четверти ржи да по две четверти овса» [317]. В селе Пантелеймонове Кирилло-Белозерского монастыря крестьяне вместо уплаты хлебного оброка пахали «десятины на всякую выть по 3 осьмины ржи да по 3 чети овса»[318]. В краснохолмском Николаевском-Антониеве монастыре (Бежецкий Верх) чисто оброчных вытей было 7 (12 деревень), а 208 3Д выти (137 деревень) были пашенные, платившие также денежный и натуральный оброки[319]. Если в первой половине XVI в. в Кирилло-Белозерском монастыре сельскохозяйственная барщина полностью отсутствует (крестьяне выполняли только плотничьи работы), то уже в вытных книгах 1559–1561 гг. появляются первые сведения о полевых работах крестьян[320].

Те же явления мы встречаем, может быть, даже в более широком масштабе, на землях помещичьих. Уже писцовые книги Обонежской пятины 1563 г. отмечают явные признаки наличия помещичьей запашки. Так, в Никольском погосте в Ярославичах в поместье братьев Никиты и Вишняка Скобельциных было 205/6 обеж, причем «ис тех обеж пашет помещик на собя пол-3 обжы», а с 181/3 обеж идет хлеб посопом по 18 коробей с четверкой ржи и стольже же овса; 41/2 коробьи с третником пшеницы и столько же ячменя, 19 гривен 12 денег денежной дани «за мелкой доход»[321].

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату