политической, социальной и экономической жизни. Шляхетская Речь Посполитая просуществовала вплоть до разделов, однако характер доминирующего положения шляхты не претерпел существенных изменений. На протяжении XVI в. король превратился в избираемого монарха с весьма ограниченными властными полномочиями, знать стала магнатерией, а шляхта, не забывая о своем рыцарском происхождении, стала превращаться в помещичье сословие.
Смерть короля Яна Ольбрахта (1492–1501) открыла новый период в истории Польши, когда наметились противоречия между интересами государства и интересами правящей династии. Амбиции Ягеллонов, иногда совпадавшие, а иногда и противоречившие устремлениям шляхты, столкнулись с экспансионистскими планами Габсбургов. Шляхта испытывала неприязнь к этой династии и неохотно соглашалась выполнять какие-либо повинности в пользу государства. Ягеллоны, в свою очередь, стремились сохранить свои позиции в Литве, в чем шляхта усматривала как положительные, так и отрицательные для себя моменты. Каковы были интересы Речи Посполитой, ставшей воплощением интересов шляхетского сословия? Ответ на этот вопрос найти непросто.
После поражения литовцев в войне с Московским государством на реке Ведроша (1500) и коронной армии на Буковине (1497) сложились условия, которые благоприятствовали сближению Польши и Литвы. В 1499 г. перед лицом угрозы со стороны Московского княжества была восстановлена Городельская уния; в 1501 г. она была вновь подтверждена, что было обусловлено причинами внутриполитического характера. Тогда же закрепилась практика избрания короля на выборных съездах шляхты, хотя круг претендентов ограничивался только членами правящей династии. Занимавший с 1491 г. литовский престол Александр (1501–1506) в обмен за коронацию и польский трон издал Мельницкий привилей (1501), согласно которому знать оказывалась в более выгодном по сравнению со шляхтой положении: власть переходила в руки сената, а королю практически отводилась роль его председателя. Совершенно очевидно, что перспектива ограничения властных полномочий не отвечала интересам монарха, поэтому он попытался найти опору в лице средней шляхты. В результате на сеймах, состоявшихся в Пётркове (1504) и Радоме (1505), сложился антимагнатский союз, который положил начало борьбе за возвращение жалованных коронных владений. Возвращение этих земель в казну позволило бы королю увеличить свои доходы, а шляхте — рассчитывать на уменьшение налогов в пользу государства. Закон об
Двум последующим представителям династии Ягеллонов — Сигизмунду I (1506–1548), прозванному Старым, и его сыну Сигизмунду Августу (1548–1572) удавалось довольно удачно балансировать между устремлениями знати и претензиями шляхты. В этом заключался интерес династии, который в понимании последних Ягеллонов был тождествен интересам государства. Их политике противостояла концепция Речи Посполитой, т. е. республики (
Коронные земли и Великое княжество Литовское, как и прежде, были объединены персональной унией; и лишь в 1569 г. в Люблине была заключена уния реальная и два государства были объединены в единое целое. Речь Посполитая превратилась в однородный (с точки зрения институтов государственной власти) политический организм, но сохранила при этом неоднородность во всех иных отношениях. Территория государства после аннексии Ливонии в 1582 г. составляла 815 тыс. кв. км и была меньше, чем в начале века (1140 тыс. кв. км); после заключения Поляновского мира в 1634 г. она увеличилась до 990 тыс. кв. км. После России это было самое большое государство в Европе. Прирост населения был довольно значительным, достигая в центральных районах Короны (Великая Польша, Малая Польша, Мазовия) 0,3 % в год; такой прирост населения сохранялся до середины XVII в. В начале XVI столетия в Речи Посполитой проживало около 7,5 млн. человек, от 8 до 10 млн. — в 1582 г. и почти 11 млн. — в 1650 г. При этом население распределялось очень неравномерно: в Малой Польше его плотность составляла 22 человека/кв. км, а на Украине — не более 3 человек/кв. км. И хотя средняя плотность населения выросла с 6 до 11 человек/кв. км, страна оставалась малонаселенной. По этой причине, вероятно, государство не стимулировало интенсивную колонизацию и не решало возникающие социально-экономические проблемы репрессивными методами. Постепенно, хотя и не очень быстрыми темпами ограничивалась свобода передвижения крестьян, что служило интересам шляхты и ее фольварочного{75} хозяйства. Со временем крестьянам было навязано крепостное право. И лишь гораздо позже дали о себе знать отрицательные для государства последствия подобного решения.
Оба последних представителя династии Ягеллонов вели ожесточенную борьбу, в первую очередь, за то, каким образом будет осуществляться управление в государстве. Обладая неограниченной наследственной властью в Литве, Ягеллонам не удалось навязать Речи Посполитой государственное устройство абсолютистского типа. Это не было связано с многочисленностью шляхетского сословия, достигавшего 8–10 % общей численности населения. В это же самое время в Испании численность знати была приблизительно такой же, но, несмотря на это, там сложилась совершенно иная форма правления, ставшая для польской шляхты XVI–XVII вв. синонимом самой ужасной тирании. Поэтому безуспешность попыток королевской власти обрести доминирующую позицию в государстве следует связывать с другими причинами.
Речь Посполитая сформировалась как государство шляхты. Она оставалась таковым и тогда, когда реальные рычаги власти оказались в руках магнатерии, и тогда, когда власть в стране вершили иностранные армии и резиденты соседних держав. Начиная с XIV в. шляхта постепенно отвоевывала себе привилегии, которые позволили рыцарскому сословию превратиться в сословие землевладельцев, и именно это дало ей возможность воспользоваться уникальной экономической конъюнктурой, сложившейся в XVI столетии, в Европе в связи с ростом спроса на зерно и притоком ценных металлов из Америки. Проблемы, связанные с так называемым кризисом феодализма, затронули польскую шляхту в меньшей степени, чем привилегированное сословие на Западе, и, возможно, поэтому численность польской знати существенно увеличилась. В любом случае решение было найдено прежде, чем сложилась благоприятная экономическая конъюнктура: личная зависимость крестьянства стала основой шляхетской модели общества и государства, а конъюнктура цен на зерно в XVI в. позволила в полной мере использовать эту зависимость. Речь Посполитая не была воплощением идеала, но идеал шляхетской демократии сложился в государстве, которое на практике стояло на страже прав своих граждан.
Государство было призвано укреплять правовую систему, гарантировать безопасность граждан и не ограничивать их экономическую инициативу; выгода шляхтича-помещика должна была стать выгодой государства, интерес шляхетского сословия — государственным интересом. И именно с учетом этой перспективы необходимо рассматривать события не только XVI в., но и всей эпохи «Речи Посполитой обоих народов».
Власть в Речи Посполитой была разделена между тремя силами, а сложившееся в первой половине XVI в. равновесие препятствовало введению каких-либо принципиальных новшеств в сфере управления государством. В 30-е годы XVI столетия под лозунгом «исполнения» (
