архиве департамента герольдии Российской империи сохранилось дело о подтверждении дворянства господина Вильгельма фон Людингаузена, желавшего определиться в гродненский Гусарский полк и способного иметь издержки, соединенные с конною службою. Курляндский губернский предводитель дворянства граф Карл фон Медем, свидетельствовал о том, что род обладает вотчиной, принадлежит к самым древним фамилиям, имеет право участвовать в рыцарских играх и присутствовать на соборах духовенства. Здесь же приведена краткая родословная Людингаузенов по прозванию Вольф.[224]
Ксения получила художественное образование, позднее стала довольно известным живописцем. В 1930-е княжна стала главной звездой модного дома Balenciaga. Более того, A.A. Васильев, историк моды, в интервью журналу «Story» назвал Щербатову среди главных гламурных фигур Парижа того времени.
Позже Ксения была моделью в доме Пьера Балмена (Balmain). Неудивительно, что в этот же бизнес в конечном итоге попала и ее дочь Элен.
Момент развода родителей (1957 г.) Элен встретила в пансионе Монтесано в Швейцарии. Затем для продолжения учебы она отправилась в Денвер, штат Колорадо, а завершила свое образование в Ecole d’interpretariat в Женеве. В 1963 году юная баронесса вернулась в Париж и два последующих года работала у того же Балмена, что и мать. В 1968 года она получила место инспектора бутиков Сен-Лорана, а еще два года спустя назначается директором салона de la couture.
Вторым мужем княжны Ксении Щербатовой стал господин Эрих Медель (Maedel).
Теперь о потомках графа Григория Сергеевича. Как говорилось выше, князь Владимир Щербатов, его внук, трагически погиб в 1920 году. Несмотря на новое замужество (1923 г.), его вдова княгиня Елена Петровна Волконская (1893–1985) бедствовала. Уже в 1920-е годы начались распродажи коллекций графа Григория Сергеевича, они завершились к концу 1930-х годов. В 1930 году семья продала и палаццо, которое в 1964 году стало частью комплекса института искусств Макса Планка — «Библиотека Хертциана», носящего имя своей основательницы Генриетты Хертц (1847–1913).
Мария Владимировна 15 февраля 1940 года вышла замуж за Серего де Алигьери, причем мать благословила ее иконой строгоновской школы «Богородица на троне в окружении четырех святых», подаренной графом Сергеем Григорьевичем своему сыну Григорию на свадьбу в 1856 году (в настоящее время эта реликвия странствует по европейским собраниям). У этой пары родилось несколько детей. Дочь Друзилла вышла замуж за Льва Бобринского, внука Ташеньки и правнука графини С.С. Строгоновой, брата Григория Сергеевича, в замужестве Толстой. Так спустя много лет соединились еще две строгоновские ветви.
Названная так в честь великой княгини Елены Владимировны баронесса Элен де Людингаузен часть жизни провела в Бразилии, где отец занимался добычей и продажей железной руды. Там девочка говорила по-португальски с прислугой, по-французски и по-английски с отцом и по-русски. Весной 1992 года в интервью одной из петербургских газет Элен сказала: «Мой отец дважды в жизни терял все свои накопления. Мама была вынуждена продавать свои вещи, и все-таки возле дома у нас был маленький сад, на столе всегда стояли цветы, и мама всегда выглядела элегантно. Она никогда не унизилась до [того] эмигрантства, которое было так распространено среди русских: сидеть, ничего не делать, без конца говорить о России, которой больше нет». Так было сформулировано жизненное кредо, и оно весьма пригодилось после того как в 1992 году Элен и Ксения впервые официально посетили дом на Невском. Был ли у них второй ключ от него, чтобы совместно с россиянами, не покинувшими родины, открыть ворота, закрытые, казалось, навсегда, в 1931 году?
Часть IV
МАРЬИНО
Глава 1
Семья владельцев[225]
Очень давно, двести лет тому назад, когда не существовало еще и дома, да и название только-только выбрали, в имении Марьино графов Строгоновых первым делом соорудили искусственную Руину — странную парковую безделушку, folly, используя английское слово, уместное в данном контексте по причине англомании владельцев. Строительство павильона хитрым образом изменило отсчет времени, сменив создание усадьбы на ее воссоздание в том месте, где не возникли еще мифы и легенды. Проще говоря, усадьба не имела истории, что казалось совершенно недопустимым для владельце в век историзма, как назвали XIX столетие. Гостям словно предлагалось самим придумать легенду, фантазируя по поводу развалин.
Теперь все иначе. Повернув с шоссе Петербург-Москва на Андрианово и миновав, через некоторое время деревню Тарасовку, а за ней мост через реку Пялью, вы немедленно увидите справа за деревьями не только большой дом, но и полуразрушенный храм, абсолютно точно указывающий на то, что перед нами усадьба, пережившая много событий. Хватило бы лишь терпения все «услышать» и понять. О чем бы могла поведать нам вторая, естественная, руина имения Марьино? Начну свой рассказ с владельцев, и самые первые слова должны быть произнесены о главной хозяйке — графине Софье Владимировне Строгоновой.
Вдове, находящейся в том возрасте, что принято называть бальзаковским, наверное, пристало жить за городом в окружении природы и бесчисленных приживал, с которыми она могла бы неторопливо ворошить воспоминания о прошедших годах. Осенью 1811 года, когда, казалось, все уже готово к созданию образцового имения в Новгородском уезде Новгородской губернии, графине С.В. Строгоновой исполнилось тридцать шесть. Возраст, вероятно, наиболее удачный для начала большого дела.
Еще до вдовства (муж — граф Павел Александрович, страдал чахоткой после шведской кампании 1807 г., а долги Строгоновых росли), графиня с оптимизмом смотрела в будущее: супруг поддерживал начинание. Кроме того, рядом с ней были два Александра. Первый — свекор, граф Александр Сергеевич, президент Императорской Академии художеств и главный директор Императорской публичной библиотеки, «главный и знаменитый Строгонов». Второй — подающий большие надежды сын — граф Александр Павлович.
